Пакт

Во всяких сериалах и фильмах осознание неизбежности ранения идёт герою на пользу. Он успевает собраться, пытается уклониться или сделать ещё что-нибудь, чтобы минимизировать урон. В фильмах и сериалах шоковое состояние даёт вам время действовать, пока в дело не вступит боль. Но всё это враньё. Мне повезло, что я не успел сразу сообразить, что именно она собирается сделать. Я не выпрямился, не напрягся, оставшись полусогнутым. Я не сопротивлялся, когда когти впились в ткань и пронзили кожу, отталкивая меня вбок. Я ощутил, как острие когтя царапнуло кость. Из-за того, что я был расслаблен, лапа Сфинкса отбросила меня, вместо того чтобы глубже войти в плоть. Я уже получал опасные ранения. Однажды меня пырнули ножом. Но всё равно ощущение было чуждым.В первый миг это показалось мне неправильным, подобно тому, как казались неправильными Поз или абстрактный демон. Сознание было не готово принять реальность происходящего. Паника. Невыносимая боль, гораздо сильнее, чем я способен был осознать или измерить. Дурацкая, нелепая мысль — интересно, каким образом она точит когти? — в тот момент, когда я ещё не успел понять, что эти когти уже пронзают меня. Чувство опустошённости, когда меня отбросило от Алексис и швырнуло к ближайшей стене, как тряпичную куклу. Удар лодыжки по оконной раме, каблук, разбивающий стекло. Я должен был помогать Алексис, ведь она была ранена. Она не должна была оказаться на линии огня. Я упал на землю и не перекатился на живот только потому, что мне помешала моя рука, вытянутая вперёд. Практически рефлекторно, в какой-то неосознанной попытке убедиться, что я всё ещё жив, я пошевелил рукой и неожиданно для себя перекатился на спину. Судя по всему, сотрясение при падении и боль в ноге пробудили чувствительность во всём остальном теле. Итого в шоковом состоянии я пробыл самое большее пару секунд. Поглядев вниз, я не сумел различить, где кончается рана и начинается окровавленная одежда. Всюду были рваные полосы и лоскуты. Кровь лилась ручьями, стекая по телу к спине, и она была совершенно не такой тёплой, как я ожидал. Я поднял руки, уверенный, что мне следует что-то сделать, как-нибудь прижать рану, чтобы остановить кровотечение. Но она была слишком обширной, и я побоялся, что занесу туда инфекцию, если стану прижимать к ней грязные рукава куртки. Я уронил руки по сторонам, не имея достаточно сил и будучи неспособным сосредоточиться, чтобы держать их поднятыми. Кажется, с грудными мышцами тоже не всё было в порядке. В поле моего зрения появился Тай — он стоял в странной позе, согнувшись и вытянув руки, но взгляд был устремлён вверх, и сам он выглядел очень напуганным. Ко мне спустился Эван — его полёт был каким-то дерганым, как будто он внезапно забыл, как это делается. Он уселся мне на лоб, и я не мог заставить себя попросить его подвинуться. Его взгляд был устремлён туда же, куда и взгляд Тая. На Сфинкса. — Можно я ему помогу? — спросил Тай. — Нельзя, — ответила Сфинкс. — Пожалуйста, — попросила Тифф, — позвольте помочь ему. — Я бы посоветовала вам помочь юной барышне, пронзённой стрелой. Или господину Феллу, если вы готовы пожертвовать личными привязанностями ради рационального решения. Чтобы спасти одного из них, нужны двое, и тот, кого вы оставите без внимания, скорее всего умрёт. Возможно, ваша Мэгги могла бы помочь, и тогда у вас появился бы шанс спасти обоих, но отчего-то сомневаюсь, что она это сделает. — Но Блэйк... — Им проще помочь, чем Блэйку. Не тяните. Если получится, наложите давящую повязку у входного и выходного отверстия. — Я должен помочь Блэйку. Ему помощь нужна больше, чем остальным, — не сдавался Тай. — Я объявила ему войну, вызвала его на бой. Меня интересует только он, и никто иной. Если вы мне помешаете, я сочту вас участниками битвы и поступлю с вами так же, как с ним. Она сделала шаг вперёд, удивительно плавный и грациозный. Я даже не сразу уловил её движение, настолько огромной она была — а то, что я лежал на земле, ещё сильнее искажало перспективу и мешало сориентироваться. Тай повернулся, чтобы оставаться лицом к Сфинксу, преграждая ей путь ко мне. Я не мог вообразить ничего такого, что он смог бы сделать, если Сфинкс накинется на меня или на него. — Больно, — прошептал Эван. Я попытался что-нибудь сказать в ответ, но смог издать только слабый стон, отозвавшийся в моём теле каскадами боли. — Мне ужасно больно, — повторил он. — Но это же всё просто у меня в голове, правда? Кажется, всё очень-очень плохо. «Не стоит знать подробностей, малыш». — Будь добра, освободи проход, — приказала сфинкс. — А если нет, тогда что? — ответила Мэгги. — Я могла бы назвать твоё поведение самоубийственным и неумным. Дай мне пройти, так будет лучше для нас обеих. — Чё, серьёзно? А я могла бы назвать ваше поведение лицемерным. Образчик порядка и равновесия, который выкидывает такую подлость! — Ты настолько хорошо разбираешься в сфинксах, незнакомка? «Я тут умираю, а вы дискуссии вздумали разводить»? — Насколько я могу судить, вы не особо-то похожи на сфинкса. — Ответ будет простым: посмотри ещё раз. Я был не в силах понять, что она имеет в виду. Вот же чёрт! Говорить я, естественно, не мог, не представлял даже, как сделать вдох. Болью отзывались даже те места, которые вроде как не должны были пострадать. Как будто её удар был таким сильным, что кожа разошлась не только там, где её коснулись когти, но и по всему телу. Каждая попытка вдохнуть вызывала новые болевые спазмы. Я больше терял воздух, чем вдыхал. Голова кружилась — то ли из-за кровопотери, то ли от недостатка кислорода. — Что вы делаете? — спросил Тай. Эти слова прозвучали как простой вопрос, а не как обвинение. — Всего лишь выполняю своё обещание. А теперь давай пошевеливайся, — ответила Исадора. Я услышал недовольный возглас. Похоже, Мэгги просто отодвинули в сторону. Вслед за этим Сфинкс рявкнула — гораздо громче, чем можно было ожидать даже с учётом её размера, так громко, что у меня всё поплыло в глазах: — Астролог! Подумай ещё раз! Я закрыл глаза, даже не пытаясь очухаться после её рыка. Потом слегка повернулся и приподнял голову, чтобы попробовать понять, что происходит. Если зрение меня не обманывало, то создание Астролога теперь целилось в небо, почти в самый зенит. Собирается выстрелить по навесной траектории, поверх сфинкса? Хочет попасть в меня? Я живо вообразил себе, как стрела исчезает в небе, чтобы затем упасть оттуда, поразив меня в самое сердце. Слишком много всего и сразу. — Эв... — ухитрился выговорить я. — Что... что нужно сделать? Что я должен сделать? Я покачал головой. Хотя бы на это я ещё был способен. Я попытался заговорить, но боль была слишком сильной, а воздуха слишком мало. Возможно, мне удалось бы себя заставить, если бы я знал, что сказать, но я не понимал, что ему ответить. Я лишь скорчил бессильную гримасу. Я ощущал пронизывающий холод. Я начал замерзать задолго до нападения Сфинкса, но лежать на снегу с разорванной грудью было намного хуже. Меня колотила дрожь, хотя с учётом всех остальных проблем я едва её замечал. — Я могу снова попробовать вызвать Гиену! Он понесёт тебя, мы найдём кого-нибудь, кто нам поможет. — Эв... — с трудом произнёс я. — Эван. Прости. — Нет! Не говори так! — Обе… щал остановить других чудищ, — проговорил я. — Надолго... не... хватило... Мэгги, Тай и Сфинкс о чём-то спорили, но я не мог ничего понять, поскольку всё это время пытался составить какие-нибудь слова из отдельных звуков. В половине случаев я запинался, не успев договорить слово, так как дыхание перехватывало из-за болевых спазмов. Я вынужден был выбирать слова покороче. — Это всё неважно! — воскликнул Эван. — Важ… но, — выговорил я. — Неважно! Скажи, что мне нужно сказать или сделать! — просил Эван. — Я не знаю, какие слова говорить! Тебе не обязательно делать, как ты сказал. Чтобы выполнить обещание, тебе не обязательно их останавливать. Ты ведь пытался! Я покачал головой. — Я клянусь, клянусь, что отпускаю тебя, — повторил Эван. — Ведь да? Ведь тебе тогда не нужно за это волноваться? Ты лучше беспокойся насчёт остального. Насчёт остального. Эвану пришлось перескочить ко мне на живот, поскольку я начал крутить головой сначала насколько возможно вправо, потом влево, чтобы хоть как-нибудь ухитриться посмотреть туда, где лежала Алексис. Над ней склонилась какая-то фигура, похоже, что Тай. Мэгги стояла спиной к стене, напротив Сфинкса, сжимая в руке свой кинжальчик. — Блэйк, — спросил Эван, — то, что я обещал... это ведь как нити, да? Люди же так и делают? Всё ещё не в силах восстановить дыхание, ощущая, что на несколько произнесённых фраз я растратил все оставшиеся силы, я мог только лежать с закрытыми глазами и слушать. Пожалуйста, Эван, ты же был хорошим. Не делай так, как они. Не делай так, как я. Не бери с них пример. Эван воплощал в себе всё то, чего я хотел от жизни. Жить просто, иногда веселиться, уметь приспосабливаться, справляться с невзгодами. Уметь забывать о плохом и пытаться построить что-нибудь получше. Если он перестанет быть собой и превратится в интригана, это будет означать, что я уже проиграл. Что мне не удалось оставить о себе хорошую память, что мир не стал лучше, чем был тогда, когда я в него пришёл. Мне удалось кое-как вдохнуть. — Что? — Дерись дальше! Делай что-нибудь. Ты должен попробовать! Глядя на него, сидящего на противоположной стороне кровавого месива, в которое превратилась моя грудь, я не мог найти слов, которые выразили бы чувства, которые я в этот миг испытывал. Бессилие из-за того, что у меня ничего не получалось. Злость на Эвана, который не понимал меня даже тогда, когда сам испытывал часть моей боли. Растерянность, замешательство. И огромное облегчение, потому что я понимал, что это по-прежнему мой Эван. Не способный на махинации и прочие коварные замыслы. Вот это вот общая наша черта и есть самое главное, что свело нас вместе. Мы не сдаёмся. — Помоги, — выдохнул я. — Дай... силу. — Тебя подтолкнуть? — Нет, — я замолчал, сдерживая дыхание, зажмурившись. — Нужно… упор… ство. — Но я не знаю, как это дают! Я не нашёл слов, чтобы ответить. Мне нужно было то, что из чего состояло его стремление выживать и ускользать от монстров в лесу в течение многих дней и недель. В одиночестве, будучи напуганным, голодным, замерзающим. Левая рука не вполне меня слушалась, так что я просто сжал кулак, чтобы цепочка медальона сильнее врезалась в кожу. Пользуясь одной правой, я попробовал подняться, вначале опираясь на локоть, а затем немного перенеся вес, чтобы использовать кисть. От малейшего движения боль делалась вдвое сильнее. Я остро ощущал какое-то несоответствие — болевые ощущения будто существовали сами по себе, отдельно от ран. Куски плоти были вырваны из тела, но мозг был способен помещать ощущения только в те места, которые соответствовали моему неповреждённому состоянию. Я чувствовал боль в груди, и она, пульсируя, отдавалась в самые неожиданные места, в то время как глаза сообщали мне, что моя кожа свисает лоскутами. От левой стороны груди к правой протянулись четыре глубокие борозды. Как минимум один из когтей вошёл достаточно глубоко, чтобы процарапать кость. Кожа была распорота на полосы, из которых две или три всё ещё крепились к телу обоими концами. Когда я опёрся на руку, кожа сместилась, и тяжесть плоти растянула рану в другом направлении. Почувствовав это, я едва не рухнул обратно. Всё было настолько неправильно. Кровь стекала по груди, через живот на колени. Она ощущалась едва тёплой, но всё же теплее, чем моя кожа. Эван уселся ко мне на плечо. Меч Гиены соскользнул вбок и теперь лежал у основания сугроба. Я наклонился вперёд, чтобы иметь возможность ползти на трёх конечностях, и лоскуты моей кожи свободно повисли. Я не упал, но почувствовал, что лишился половины из оставшихся сил, когда кровь хлынула из раны широкими потоками. Я схватил Гиену здоровой рукой, погрузив в снег уже онемевшие пальцы. Схватил прямо за рукоять. Рукоять была усеяна шипами, достаточно острыми, чтобы проткнуть перчатки и погрузиться в плоть, но мне было всё равно. Отбросив рефлекторное стремление отдёрнуть руку, я превратил боль в стремление сжать рукоять ещё сильнее. — Пом... — поперхнувшись, я вынужден был замолчать. Боль была такой сильной, что тело реагировало непредсказуемо. — Что? — переспросил Эван. — Помоги, — повторил я. Опираясь на снежный отвал, я попробовал подняться на ноги, но снег провалился под рукой, и я лишь уплотнил его своим весом. Поскольку меч оставался у меня в руке, я едва не напоролся на лезвие, остановившись в паре десятков сантиметров. Эван скакнул обратно, схватил меня за воротник и потянул вверх, хлопая крыльями. Понятно, что толку с этого было ноль. — Нет, — остановил его я. Перед глазами всё плыло. Я по-прежнему не мог нормально дышать, а слова отнимали драгоценный запас воздуха. — Помоги... замах. — Чего? — Когда будет... — я сморщился от боли, — ...пора. Я продвинулся немного вперёд, где снежный отвал был заледеневшим и более плотно укатанным, чтобы найти более надёжную опору. Мне едва удавалось не терять сознания. Я стоял на ногах, но не мог вспомнить, каким образом мне удалось подняться. Мой взгляд упал на тех, кто был рядом. Тай зажимал рану Алексис вокруг древка огромной стрелы. А ведь эта хреновина была призрачной. Исчезнет ли она спустя какое-то время? И что в этом случае произойдёт? Если удалить из раны посторонний предмет, наверняка тут же начнётся кровотечение. Если так и случится... она будет в том же состоянии, что и я. В шаге от того, чтобы истечь кровью до смерти. — Я не знаю, как дать тебе силу, — произнёс Эван таким тоном, как будто признавался в чём-то плохом. «А мне кажется, ты уже мне её дал». Если бы это было не так, я бы не смог подняться на ноги. Уверен на девяносто процентов. Левое плечо не работало, но согнуть локоть мне удалось. Я подцепил оставшуюся нетронутой часть куртки, скомкал и плотно прижал к телу. Я постарался надавить на рану, чтобы сдержать кровотечение, но толку от этого, похоже, не было. Кровь из пореза на плече стекала по локтю в сторону запястья и капала сквозь прореху в перчатке. Поначалу мы справлялись неплохо, но Исадора остановила нас. Она остановила вообще всё. Огромный звёздный лучник стоял неподвижно, убрав стрелу с тетивы. И духи мщения, и все прочие оставались там же, где и были. С появлением сфинкса бой прекратился. Никому не хотелось, пошевелившись, вызвать её недовольство. Даже Мэгги слегка отодвинулась от неё, поближе ко мне. — ...знаешь, что должно произойти, Роуз? — спрашивала Исадора. — Думаю, да, — ответила Роуз. — Это всё усложняет. — Это вы всё усложняете, — возразила Роуз. — Какой в этом смысл? Совершить зло, чтобы во всём мире установилось равновесие добра? — Нет. Я не делаю ничего подобного. Я вообще действую иначе. — И как же вы действуете? — Иногда, если одна чаша весов перевешивает другую, для восстановления баланса приходится применять радикальные средства. В результате весы могут какое-то время раскачиваться, но в конце концов приходят к равновесию. — Тогда похоже, что где-то впереди нас поджидает невъебенная куча равновесия. — Весьма точно подмечено. Тай смотрел на меня, из последних сил бредущего вперёд. Лезвие меча волочилось по снежному отвалу, и я использовал его как какую-то нелепую замену посоху, вонзая поглубже в более плотный снег, перемешанный со льдом, чтобы было на что опереться. Когда я делал очередной шаг, меч волочился следом. Рукоять меча на ощупь казалась странно податливой, хотя это по большей части объяснялось тем, что кончики пальцев перчатки заполнились кровью. Шипы вошли как раз на такую глубину, чтобы держать эту хреновину было больно, но не невозможно. Рука замёрзла, но в то же время пульсировала до самого локтя, и организм уже начал вырабатывать поток эндорфинов в попытках справиться с болью. Тифф, дрожа, склонилась над Алексис, прижимая руки к её ране, но что-то сказанное или сделанное Таем отвлекло её внимание. Она подняла голову, увидела меня, и её глаза расширились. Тай встал, чтобы преградить мне дорогу, но что-то в выражении моего лица не позволило ему сделать это. Говорить я не мог, поэтому лишь мысленно приказал им оставаться на месте. До сфинкса была невероятно далеко. Шесть шагов. Её взгляд был направлен в окно, и увидеть меня ей мешало её собственное крыло. Я не был уверен, что мне удастся преодолеть такое расстояние. — Духи, — проговорил я, неразборчиво и едва слышно. Каждое слово, слетающее шёпотом с губ, требовало отдельного вдоха. — Боги. Элементали. Гоблины. Фейри. Я буду вашим угощением. Забирайте мою духовную силу. Но дайте силу двигаться. Дайте то... что нужно. Дайте авансом. Если это и помогло хоть чем-нибудь, я был не в состоянии почувствовать разницу. — Гиена, — продолжал я, — если захочешь... разорви связывание... напади на сфинкса... ты свободен... Я сосредоточил внимание на сфинксе. На её задней лапе, ближайшей ко мне. Одна эта лапа была практически размером с меня. — Зачем ждать? — спрашивала Роуз. — Потому что просить — всё равно что умолять. Просящего это ставит в неправильное, подчинённое положение, его сила переходит к тому, кого он просит. — Фелл, Блэйк и ещё один дорогой Блэйку человек вот-вот умрут от потери крови, — сказала Роуз, — а вас в это время заботит исключительно собственная сила? — Не стоит иметь дела с Лордом Торонто, если вас не заботит собственная сила. Умрёт Блэйк — невелика потеря. А что касается Фелла... он служит Лорду города, и хотя в данный момент он является у того занозой в боку, эта ситуация изменится. — Я думала, вы хотите, чтобы Зав... — Поосторожнее, — мгновенно прервала её Исадора, выпуская когти. — Я думала, вы хотите, чтобы Лорд города оставался на своём месте. Зачем позволять Феллу умереть? — Затем, что он не вернулся бы к обязанностям слуги. Он продолжил бы сражаться. А так его место займёт его племянница. С учётом её юного возраста это довольно неудачный вариант, однако он сохранит равновесие. — А что насчёт Алексис? — Твои друзья, если им не мешать, скорее всего, смогут спасти ей жизнь. Я приложу усилия к тому, чтобы так и произошло. — Это не мои друзья, а Блэйка. Значит, у Фелла есть племянница? Он ни разу об этом не упоминал. То есть, получается, и я, и Фелл – всего лишь разменные монеты? Для нас готова замена, и мироздание способно обойтись без нас? Да шло бы оно ко всем чертям! Ещё мгновение бессознательности, и я оказался уже достаточно близко. Я вытащил меч из снега и опустил на тротуар, и он негромко звякнул. Я повернул голову и слегка подтолкнул Эвана со своего плеча. Он знал, что делать. Я замахнулся одной рукой, но Эван пронёсся мимо, вложив в моё движение ещё немного силы. Меч был слишком тяжёлым для того, чтобы я мог поднять его от земли, поэтому его кончик процарапал асфальт, очертив дугу. Я целился в заднюю часть её лап. В поджилки, или как это правильно назвать. В тот же момент она пришла в движение, и её лапы оказались вне моей досягаемости. За какую-то долю секунды она развернулась и остановила взмах моей руки мягкими подушечками лапы. Острие меча прошло ниже, не причинив никакого вреда. — Не выйдет, маленький воин, — улыбнулась она. — Встречались мне охотники на монстров и получше тебя. Я смотрел прямо на неё, но никак не мог сфокусировать взгляд. Ни лев, ни хищная птица не смогли бы выжить, не обладая достаточно быстрыми рефлексами. Её мать была создана как охранник, как страж священного места. Да, она была права. Если бы это было настолько просто, кто-нибудь уже давно так и сделал бы. Лапа Исадоры толкнула меня назад. Сил, чтобы удержаться на ногах, уже не осталось. Я со всего маху ударился спиной об землю, а затылком об снежный нанос. Тифф завизжала. По крайней мере, мне показалось, что это была она. Тай сказал что-то, но мне удалось разобрать только окончание фразы. — ...он бы хотел, чтобы ты осталась и помогла Алексис. Со мной теперь оставался только Эван, который снова приземлился ко мне на лоб. Даже меч Гиены куда-то пропал, выскользнув из моей руки при падении. Мне показалось, что перед глазами плывут чёрные пятна, хотя сказать наверняка было трудно. Над головой не было ничего кроме тёмного неба и бесчисленных хлопьев падающего снега. Я не смог бы отличить чёрное пятно от обычной темноты. — Я думала, он без сознания, — сказала Исадора. — Я тоже, — пробормотала Роуз. Я закрыл глаза. В окружении темноты белизна снега выглядела слишком яркой. — Он не торопится, — произнесла Роуз. — Знаю, — согласилась Исадора. — Впрочем, и я тоже не тороплюсь. В конце концов, как говорится, поспешишь — людей насмешишь. — Он не верит, что у тебя хватит решимости убить его. — Чёрт тебя побери, Роуз, — вмешался Тай, — не надо её провоцировать, иначе она и впрямь может его убить. — Я не провоцирую, — ответила Роуз. — Исадора, ставки недостаточно высоки, и выше они не станут. Лорд города не явится сюда, чтобы попросить тебя не убивать Блэйка, потому что это продемонстрировало бы его слабость. А ты не пойдёшь на попятную, поскольку это выставит слабой уже тебя, а тебе наверняка не хотелось бы, чтобы Завоеватель этим воспользовался. Ситуация патовая, и с каждой секундой достойные люди всё ближе к смерти от кровопотери. — Я полагаю, Фелла ты не включила в число достойных людей, — ответила Исадора. — Ты права, однако, если они и впрямь умрут, то ни я, ни Завоеватель не понесём каких-либо существенных потерь. Если после этого я возьму тебя в заложники... Роуз знает, понял я. Знает, что если я умру, то она останется жить. То ли сама догадалась, то ли Исадора успела ей рассказать. Видимо, потому-то она и не особо волнуется: её жизни ничто не угрожает, а те, кто может умереть, не настолько ей дороги. — Блэйк сражался с тобой, — сказала Роуз, — и ты после этого позволишь ему просто умереть? — Ты хочешь сказать, это было бы неправильно? — Нет, но я хочу сказать, что это было бы... недостойно, — ответила Роуз. Моя спина промокла от пота и крови, и холод, пробирающийся внутрь вместе с влагой, казалось, проникал в самые глубины тела. Будто сама земля вытягивала из меня силы вместе с кровью и теплом. Я живо вообразил, как моё тело растекается, впитывается в поверхность тротуара, становится его частью. Частью улиц Торонто, ни больше ни меньше. А мне-то, блин, говорили, что после смерти я попаду в ад или какое-то аналогичное место! — Недостойно? — переспросила Исадора. — Я так думаю, — подтвердила Роуз. Я услышал, как Исадора вздохнула, и вздох этот был очень громким. Затем она заговорила. — Завоеватель, я прошу тебя явиться сюда. Клянусь, что не причиню вреда тебе и тем, кто с тобой, если мне, в свою очередь, ответят тем же. Я почувствовал, что он прибыл. Это ощущалось как тяжёлый груз на груди, сродни давлению воды на большой глубине, когда знаешь, что до поверхности очень и очень далеко. — Полагаю, мне не следует считать это подарком? — спросил Завоеватель. — Не следует, — подтвердила Исадора. — Это было бы слишком незначительным подарком, — добавила Роуз. — Прикончить его и получить незаслуженную победу — такое выглядело бы неважно, верно? — Берегись, Роуз Торбёрн, — возгласил Завоеватель. — Твоё положение не настолько безопасно, как тебе представляется. Поумерь свою неоправданную самоуверенность. — Она права, — заметила Исадора. — Это не ваша победа. — Однако она была бы моей, если бы ты действовала под влиянием страха или из верности мне. Сила, которую я являю одним своим существованием — такая же сила, как и прочие. — Ни то, ни другое не верно. Я лишь стремилась сохранить равновесие. Эта победа не принадлежит тебе. — Нет нужды повторять это в третий раз, — сказал Завоеватель. — Этим ты помогаешь им. — Так и есть. — Сколь это недальновидно с твоей стороны, Исадора. — Я также помогаю и тебе, Завоеватель. — Играет за обе стороны, — вклинилась Мэгги откуда-то сбоку. — Но она не сталкивает их между собой, — заметила Роуз. — Если мне позволено говорить от имени Блэйка, я считаю, что нет повода выражать недовольство. Ответа на её слова я не увидел и не услышал. Только тишину и темноту за прикрытыми веками. Роуз загоняла Завоевателя в угол. Если она покажет, что Исадора не виновата, то Завоеватель будет выглядеть жалким, требуя возмещения. — Твоя роль в этом акте сыграна, Исадора, — произнёс Завоеватель. — За любое дальнейшее вмешательство тебе придётся держать ответ. — Это я понимаю. — Не таков ответ, который мне хотелось услышать, дочь Фикс. Подобающей реакцией стало бы обещание воздержаться от подобного в дальнейшем. — Не могу такого обещать, и вам это известно. — За это ты будешь в ответе. — Полагаю, что так. Он всё-таки желал возмещения, и он вытягивал из неё ответы, пока не получил такой, который позволил бы в будущем её наказать. Похоже, манипуляции Роуз оказались не слишком эффективны. Я услышал, как Завоеватель приближается ко мне, но глаз не открыл. — Я мог бы добить его прямо сейчас, — проговорил Завоеватель, как бы в раздумьи, — и ситуация разрешилась бы. — Двое... — начала Роуз. — Молчание! — провозгласил Завоеватель. Я ощутил, как подходят ближе остальные противники. Духи мщения, Глаз... лишь создание Астролога оставалось на прежнем месте. — Ты не сможешь меня заставить! — не сдавалась Роуз. — У тебя нет цепей, чтобы остановить меня, я... — Ты можешь поступить так, как поступают все люди с той поры, как начали ковыряться в земле и одеваться в шкуры, — сказал Завоеватель, и в его словах слышалась опасность, какая-то невысказанная угроза. — Признать, что у меня есть власть разрушить нечто, что ты высоко ценишь, и прикусить язык. Наступившую тишину никто не посмел нарушить. — Блэйк Торбёрн, — произнёс Завоеватель, — это состязание начинает меня утомлять. На одного из твоих бойцов заявила права Смерть; человек, который тебе дорог, вот-вот проследует тем же путём; а младшая Роуз Торбёрн сообщила мне, что и тебя по ту сторону не ожидает ничего хорошего. Я лежал совершенно неподвижно. — Ты хочешь возобновить сражение, — продолжал он, — или же мне стоит пощадить и тебя, и их? Твои ближние смогут вернуться к обычной жизни. Когда послужишь мне верой и правдой, я, быть может, позволю тебе увидеться с ними. Даже разрешу оставить при себе фамильяра. Служба у меня может показаться тебе малоприятной, но она весьма и весьма лучше, чем то, что ожидает тебя и твою семью на той стороне. Наверное, от этих слов моя кровь должна была заледенеть в жилах, если бы всё тело и так уже не было сковано холодом. Алексис. Моя семья. Роуз. И даже Эван. — Если ты не в силах преклонить колено и произнести слова, открой глаза, взгляни на меня и моргни единожды. Я буду считать это признанием поражения. Убив меня прямо сейчас, он просто завершил бы дело. Но признание мною поражения он смог бы поставить себе в заслугу, и это увеличило бы его силу. И это было самым простым выходом. Я поднял глаза, чтобы посмотреть на него. Он пребывал в обличии монстра, с застывшей на лице зловещей маской, оскаленными зубами и короткой белой бородой. На лопатках был закреплён фальшивый нимб. Кожа была собрана в складки, образуя вычурное одеяние наподобие то ли мундира, то ли мантии с высоким воротом, и украшена пирсингом, напоминающим вышивку. Его глаза были полностью белыми, лишёнными зрачков, но блестели они так, что выглядели не слепыми, а опасными. Его зияющая улыбка стала ещё самую малость шире. Я смотрел на него, не моргая. — Три... — выговорил я, — три дня. — Три дня? — Я надеюсь... что тогда буду в силах... сразиться с тобой, — произнёс я. — Три дня отдыха... и тогда ты сможешь утверждать, что убил меня именно ты. Закончить мне не удалось. Со всех сторон в поле зрения вползла тьма. * * * Мост был недостроенным. Огромное сооружение, устремлённое в никуда. Балки и прутья арматуры торчали из бетона, тянулись к воде и к небу. Эван пронёсся мимо, поднялся вверх, перевернулся и резко спикировал, развернувшись лишь в последний момент, у самой земли. Солнце пробивалось сквозь разорванные тёмные тучи, то расцвечивая окружающий мир пятнами яркого света, то погружая в глубокую тень. Моросил тёплый дождь. Тёплой была и перекладина руля моего байка, нагретая солнцем. Мои руки были открыты, и на татуировках не было видно шрамов, хотя сучьев и птиц стало вдвое больше. Окружающая нас местность была обрывистой и холмистой, густо поросшей деревьями, рассечённой дорогами. Отсюда она напоминала паззл, в котором некоторые кусочки были вставлены неправильно — там, где облака отбрасывали пятна тени. Утёсы вздымались так высоко, что их вершины терялись среди низких облаков. Эван снова устремился ввысь. — Гляди! Будто американские горки! Я глядел на него. Мне даже несложно было ощутить тот кайф, который он сейчас испытывал. Я не вздрогнул, когда он, накренившись, пронёсся у самой воды, едва её не коснувшись — еле видимая с моей высоты точка. Если бы он врезался в воду, я тоже мог бы это ощутить, даже, быть может, свалился бы с моста. Но всё было в порядке, и я слегка улыбнулся, ощутив восторг, который он испытывал, поднимаясь обратно по сложной крутой траектории. Вдыхая, я ощущал воздух, которого никогда не бывает в городе. Все эти деревья, свежий воздух, отсутствие загрязнения... здесь даже само дыхание несло жизнь. Я чувствовал спокойствие, какого не испытывал уже очень, очень давно. Хотя мне и было немного одиноко, но я уже давно примирился с мыслью, что мне, быть может, никогда не удастся чувствовать себя спокойно в обществе людей. Ещё до того, как я ушёл из дома, эту возможность отнимали у меня бесконечные препирательства и враждебность, из которых состояли мой дом и семья. Это стало одной из причин, по которым я не мог представить себя с кем-то. Здесь было... едва ли не самое лучшее место, на которое я мог бы надеяться. По-настоящему мирное. Чувство покоя было нарушено звуком шагов. Миссис Льюис встала у края недостроенного моста, в нескольких шагах слева от меня, сцепив руки за спиной. — У меня есть ощущение, — проговорила она вполголоса, — что моё появление не выглядит такой уж неожиданностью. — Не особо, — подтвердил я. — Даже не знаю, следует ли мне восхищаться твоим упорством или проклинать его. — Может, и то и другое? — предположил я. — Произнеся наши имена, ты мог бы без труда разрешить ситуацию и избавить себя от проблем с Завоевателем. Лейрд Бехайм стал бы слабее, твои друзья были бы спасены... но я вижу, ты уже качаешь головой. Она была права. — Опасаешься ступить на скользкий путь? — Ваше предложение выглядит очень щедрым, — сказал я. — Вызвать вас, а в качестве оплаты исполнить всего лишь одно поручение? Похоже, оно заслуживает того, чтобы приберечь его на будущее. — Правда? А может, ты намерен погибнуть, так и не вызвав нас снова? — Я думал сохранить его для по-настоящему паршивого случая. — Более паршивого, чем находиться на волоске от смерти, в окружении врагов, рядом с умирающими друзьями? — Да, — подтвердил я. — Если дела и дальше так пойдут, мне предстоит столкнуться с худшим. Так что стоит приберечь. — Если мы решим, что ты не собираешься нас вызывать, ты можешь утратить наше расположение. — И что тогда будет? — И ты, и Роуз знаете, что когда ты прекратишь существовать, она займёт твоё место. — Ну да, – подтвердил я. — Мы могли бы, как бы это сказать, слегка поторопить события. Я кивнул и посмотрел на небо. Облаков стало больше, и их тени сделались более тёмными. — Буду иметь это в виду. — Уж постарайся. Эван подлетел поближе, описал круг и снова улетел. — Где мы находимся? — В данный момент ты лежишь в той же самой постели, где провёл предыдущие двое суток и двадцать три часа. Они принимают меры к тому, чтобы вернуть тебя в боевое состояние. — Вот чёрт, — проговорил я, — могу вообразить, что это за меры. — Можешь. — Но, как вы понимаете, спрашивал я не об этом. — Что касается меня, я нахожусь в некой области твоей души, куда ты в данный момент ретировался. Даже у самого уставшего от сражений солдата должно быть место, куда он мог бы отступить. Я огляделся вокруг. — Надежда? — спросил я. — Вроде того, — согласилась миссис Льюис. — Во всяком случае, достаточно близко. Надеюсь, ты осознаёшь, что твоё трёхдневное отсутствие привело к потере большей части полученных тобой преимуществ. Твой противник пожинал плоды победы и восстанавливал силы. — Чёрт, — с досадой произнёс я. — Твои союзники ослаблены, а его нет. И в ответе за это по большей части ты. — Чёрт, — снова пробормотал я. — Это твой последний шанс, Блэйк Торбёрн. Бей быстро, бей сильно и зови нас на помощь, если потребуется. Я сжал зубы, стараясь, чтобы она ничего не заметила. — А теперь, полагаю, пора бы тебе проснуться. Я так и сделал. И первой, кого я увидел, открыв глаза, была Роуз, а рядом с ней стоял какой-то человек — судя по всему, Джеймс Корвид.