***
Тем же вечером, уже будучи на работе после пребывания в парке, он молчаливо протирал стол аккуратно сложенной тряпкой. В голове только витал образ Чонгука и его невероятная привлекательная задиристость. Но показался каким-то странным... Тот образ: стеклянный взор, направленный, вроде бы, на рисунок, однако казалось, что в пустоту, при упоминании галереи и значения портретов в нем. Тэхён даже замирает, находясь в прострации, пока его не отдёргивает один из коллег. — Хей, ты в порядке? — Доносится мягкий голос неподалеку, а ладонь касается плеча. — Я... — он выдыхает и присаживается за стол, зарывшись собственной ладонью в тёмные пряди своих волос, — плохо себя чувствую, Чимин. Официант скептично оглядел приезжего работника, как-то весело хмыкнул и склонился над тем, ловко поймав чужой взгляд. — Влюбился? — Что? — На высказывание приятеля художник чуть ли не чертыхнулся, глядя на того возмущённым взглядом, а потом кидает тряпку в грудь Чимина и издаёт нервный смешок. — Я исчерпал все чувства уже очень давно. Меня интересуют неживые предметы. — Оу, я и не знал, что ты- — Даже не пытайся опошлить мои слова! И последовал заразительный, чуть скрипучий, смех официанта, что держал в руках пойманную тряпку и готов был упасть на пол. — Тэхён, если действительно чувствуешь себя не важно, можешь идти домой. Лучше поберечь здоровье, особенно в такой пасмурный период. — Уже с некой заботливой интонацией произносит Чимин, облокотившись спиной о стол и также не отрывая взгляда от уборщика. Они познакомились совсем недавно, с того момента, как Тэхён устроился здесь на работу, но уже понимают друг-друга, словно друзья с детства. Им даже нравилось это, ведь есть кому поведать свои чувства, да и чем наличие друзей не прекрасно? Тем более таких, как Чимин. — Слушай... Могу ли я перенести свой выходной на завтра? — Ким немного мнется, отводит взгляд куда подальше, слегка сжимает край своей кофты и продолжает: — я приду в положенный и отработаю часы. — Спрашиваешь? Конечно. Только не забудь предупреждать меня о своих болячках, — Чимин выпрямляется и идёт к барной стойке, крутя в руках белоснежное полотенце, продолжая, не оборачиваясь: — Я беспокоюсь. Тэхён с неким безразличием наблюдал за уходящей фигурой, но внутри было невероятно тепло от таких слов. Мужчина накидывает своё пальто с вешалки на плечи и уходит прочь из ресторана, оповестив всех об этом звонкими колокольчиками над дверью. Уже на улице, он, спрятав руки в карманы и опустив взгляд вниз, впал в свои раздумья. Представлял следующий день, гадал, что из еды предпочитает тот самый Чонгук и комфортно ли будет ему в столь непросторной снятой квартире. Однако, раз он догадался о творчестве, то должен понимать, что не все художники имеют горы денег. Но уж точно не Тэхён. Неожиданно, он останавливается и резко поднимает взгляд вверх, устремляя взор впереди себя, нервно сглатывая. Он стоит там — на той протоптанной дорожке, откуда постоянно приходит Чонгук, хотя планировал идти домой. И решается идти дальше. Но спустя некоторое время, перед глазами открывается вид на больших размеров больницу. Тэхён осматривается, в поисках ближайших домов, но, не находя ничего, с досадой выдыхает, думая, что это не тот путь, по которому уходил Чонгук. Он возвращается по своим же следам обратно, хмуря брови от неведения, ведь когда шёл диалог о создании портрета, Чонгук предложил не свою квартиру, а какой-то гостинный дом. Это ещё страннее. Да все факты, которые успел узнать Тэхён, были невероятно загадочны. И от этого интерес узнать человека стал еще больше, заставляя изнывать от ожидания следующего дня. А в одной из окон темный взгляд бездонных глаз проважал заблудшего, с неким сочувствием кривя улыбку, то ли в радости вновь увидеть того самого художника перед входом в больницу, то ли в разочаровании. Чонгук не хотел, чтобы он знал.***
Лучшего способа разбавить предстоящий вечер он не смог отыскать. Держа в руках бутылку вина — подаренный от Чимина, в честь нового работника ресторана — чуть скривился, ведь не был особым фанатом алкоголя. Но вдруг гостю нравится это? Так что, бутылка грандиозно расположилась в центре аккуратного круглого низкого столика, с тёмным прозрачным стеклом. Там же два бокала, скромное количество фруктов на блюдце и недалеко от кресла деревянный мольберт с установленным белоснежным полотном. Тэхён ходил по комнате туда и обратно, размышляя, есть ли какая-нибудь атмосфера в квартире? Но тут же был готов ударить себя по лицу, ведь какая атмосфера, если это будет еле знакомый человек и только для того, чтобы нарисовать его портрет. Мать его. Простой. Портрет. Он имел опыт с этим, даже крупный, ведь рисует на заказ лица людей, которые покинули этот свет. Далее анонимно размещает в галерее столицы, ведь его работы чудесны и организация ему также платит за это. Деньги, конечно, с внушительной суммой, но их словно ветром уносит, когда Тэхён оказывается в магазине канцелярии, либо в каком-то другом "Рае" для творческих людей. Хорошая картина требует хороших материалов, иначе воссоздать то, что представляется в голове не то что трудно, а даже невозможно. Раздаётся звонок в квартиру, что прорезает не только помещение, но и самого Тэхёна. Его сердце пропустило удар, а руки уже открывали замок, отворяя с предвкушением дверь. И, как он и хотел, перед глазами то самое бежевое пальто, большие тёмные глаза и лёгкая полуулыбка. — Привет, — произносит спокойно гость, переходя через порог, уже спуская с плеч своё одеяние. Тэхён же сглатывает, наблюдая за этим, а потом закрывает дверь, вешая чужое пальто на плечики. Чонгук проходит дальше, с любопытством осматривая зал со всем приготовленным, отмечая необычную прохладу из-за открытой двери балкона и запаха табачного дыма. По коридору дальше скромная кухня и всё в таком порядке стандартной двушки, с минимум мебели. — Уютно. — Можешь присаживаться. — После Тэхён замечает, как Чонгук берёт бутылку с алкоголем в руку и осматривает, то ли с отвращением, то ли с неким недоумением, мол, чем обязано оно тут стоять? Хозяин квартиры подходит ближе, потирая ладони, и обращает взор на гостя: — Я подумал, почему бы не дать разрядки перед долгой работой? И пока это единственный вариант, который был у меня в голове. — Я не против. Правда, не особо люблю алкоголь. — Затем он весело откупоривает бутылку и наполняет стоящие на этом же столике пару бокалов до иллюзионной линии половины. — Можем выпить немного в честь нашего вчерашнего знакомства. — Немного. — Повторяет за ним Тэхён и берёт протянутый бокал в руку, вновь обжигаясь теплом чужой ладони, в ответ одарив того вечной мерзлотой своих кистей. Они оба замечают эту разницу, переглядываются с витающими вопросами в глазах, и делают одновременно несколько глотков бардовой дурманной жидкости. Чонгук тут же проглатывает, щуря глаза, а Тэхён же попробовал смаковать, стараясь не обращать внимание на неприятную кислинку, что заставило испытать тело россыпь мурашек. Закинул в рот пару виноградинок и отошёл к своему мольберту, поправляя местоположение того. — А ты во все оружии. Даже как-то неловко. — С тихим смехом говорит Чонгук, усаживаясь поудобнее на стоящем напротив мольберта кресле. Слишком волнительно, по ощущениям - грандиозно. Гость словно покрылся аурой уже предстоящего восхищения, которое ему придётся потом испытать и, чёрт, это так заводит. — Как надо показать себя? Тэхён задумывается и представляет в голове фрагмент из прошлых дней, где незнакомец, ныне Чонгук, смотрел куда-то вдаль беззаботным взором, с чуть опущенными веками, приоткрыв рот из-за сбитого дыхания. — Смотри на этот узор на обоях и представь, словно ты после активной прогулки, — делает короткую паузу, вспоминая, — как в прострации, просто смотри в сторону и... дыши? — Неужели ты следил за моментами моего отдыха после игры с собакой? — Привычка... Замечать детали. — Ох, и благо, что Тэхён сейчас находится за мольбертом. Его щёки тут же покрылись краской, впав в дикое смятение, а тело горит от возникшей жары. Ему стыдно, и от этого тихо злится, да и на самого гостя с его великолепной способностью поддеть человека чем-то таким. Он даже чувствует, не глядя, как Чонгук широко улыбается, будучи довольным собой, прекрасно понимая, в какое положение ввёл художника. Тэхён принимается за дело: легко ведет карандашом по бумаге, намечая конструкцию еле-еле видно, после обводит нужные части лица. Он часто кидал взгляд на своего натурщика, но последний как-то умудрялся то ли демонстративно языком по губам провести, то ли подмигнуть. И художник быстро скрывался обратно, сухо кашляя в кулак, показывая явное недовольство с таких глупых шуточек со стороны гостя. Хотя они его забавили и даже смущали, пускай это и было какой-то своеобразной игрой Чонгука. Неужели это так алкоголь на него подействовал? Но ведь выпили всего по бокалу, и то по половине от силы. В любом случае, явных намёков прекратить это безобразие Тэхён не подавал, а Чонгуку на радость подобные реакции, и он продолжает это делать. Такими переглядываниями и взаимными заигрываниями время пролетело невероятно быстро и незаметно для обоих. Правда, Чонгук часто требовал передышку, разминая свои конечности, которые уже затекли, ведь и вправду старается сидеть смирно и так, как было с самого начала, внутренне уважая художника и давая ему моменты прекрасно продолжить картину. Тэхён же ценил это и старался использовать все возможные приёмы, чтобы ускорить процесс рисования и не дать гостю сдуться раньше, чем нужно. Они мыслили в унисон, безмолвно понимали друг друга и поддерживали. — Я закончил основу. Теперь ты свободен. — Звучит наконец-то финишная фраза и Чонгук расплывается на этом кресле, громко и блаженно выдыхая. Тэхён же поднял белоснежную ткань с тумбочки и накрыл ею мольберт, отставив краски в сторону. — Я могу взглянуть? — Тут же возникает Чонгук, выпрямляясь, словно и не устал вовсе. — Нет. Портрет ещё не готов, — отрезает Тэхен, все с той же холодностью, хоть и был до этого невероятно смущен. Вот он — контраст творческой души. — Что? Я отсидел мирно так много и должен получить хоть каплю вознаграждения. Хотя бы одним глазком взглянуть, — настойчиво просит Чонгук, приближаясь к мольберту с огоньком интереса в своих бездонных глазах. — Нет, — наотрез произносит Тэхён и преграждает тому путь, встав перед ним, — нельзя показывать незаконченные работы. Я закончу картину завтра и вручу тебе. Гостю явно не нравится это. В его движениях отражается упрямость: встал вплотную к телу Тэхёна, который преградил ему путь к заветному портрету, и наблюдал внимательно за реакцией, окидывая взглядом сверху-вниз. Оппонент же разрывался внутри себя от переизбытка эмоций. Чонгук сейчас близко. Очень близко, что тот может ощутить его запах, почувствовать удары сердца и невероятное тепло. Но не отходит, всё ещё отказываясь показывать ему незаконченное. Кажется, что Чонгук сдаётся, расслабляя напор, и Тэхён может вдохнуть спокойно, как вдруг его лицо опускается настолько близко, что от носа к носу разделяет всего каких-то пару сантиметров. Он ощущает его дыхание, а дальше мягкое прикосновение к губам и, кажется, именно на этом моменте здравый смысл решает покинуть Тэхёна. Они сплетаются в лёгком поцелуе; Чонгук явно не ожидал такой реакции от оппонента, но был невероятно рад, что вместо ожидаемого возмущения последовала такая сладостная взаимность. Ещё чувствуется алкоголь на губах, который теперь они пытаются поглотить с жадностью, сокращая расстояние между телами в ноль. Руки обоих смело располагаются на друг друге: Тэхён заводит их за шею Чонгука, скрепляя в замок, а тот в свою очередь опускает их на спину оного, широкими ладонями скользя к талии, словно изучая каждую деталь. Художник никогда не испытывал столь приятной эйфории, отдаваясь по голову в этот поцелуй, принимая чужое, такое необходимое, тепло, которое не получал до этого. Чувства обостряются, тело накаляется и реагирует на каждое малейшее касание, а ватные ноги следуют движению Чонгука, который, не прерывая соития губ, переместил и себя и партнёра к дивану. Тэхён упёрся о мебель, расправил расслабленно плечи и неохотно отстранился от чужих губ с тихим причмоком, не вытерпев задержки дыхания, что уже дало сбой. — Теперь ты такой же тёплый... — На выдохе произносит Чонгук, с тихой усмешкой. А ведь действительно, теперь руки Тэхёна не отдают колкой прохладой, и он сам это замечает, сплетая пальцы меж собой за шеей оппонента. Он не хочет его отпускать, не хочет, чтобы отстранялся далеко. Ему нужен ещё глоток этого чувства, хочется вновь впасть в небытие, погрузиться целиком и вкусить большего. Тэхён уже перевёл дыхание, а разум очистился от лишних убеждений, наконец-то открыв глаза на странное ощущение внутри с самого знакомства, что не выдерживает и произносит Чонгуку прямо в губы: — Не останавливайся.— И не думал об этом.
***
Уже утром Тэхён был расстроен, ибо не обнаружил на кровате Чонгука. По сей видимости, он ушёл очень рано, и художник решил не загоняться по этому поводу. Может работа? Или надо выгулять собаку? В любом случае, вспоминая прошлую ночь, улыбка сама невольно расплывается до ушей, и тот вновь утыкается в подушку носом, ещё ощущая запах Чонгука, предаваясь иллюзии, что он всё ещё тут. Сонно обнимая её, тот по частичкам вспоминал каждую деталь и от этого ещё сильнее смущался, пока не выплыл один фрагмент. Уже выпивая чай, сидя за мольбертом и дорисовывая портрет, Тэхёна не отпускала одна деталь. Той ночью, когда Чонгук оголил торс, на левой части груди красовался совсем свежий шов. Только сейчас он заинтересовался этим, ведь вчера до этого и делу не было. И, когда он вновь с ним встретится, то обязательно спросит про этот сшитый шрам. Время близилось к концу обеда. Тэхён поправлял на себе пальто, а затем принялся за картину, на всякий случай обмотав её пищевой плёнкой и после скрыв в тёмной ткани, которую аккуратно скрепил тонкой алой лентой. Похоже на некий подарок, поэтому он подходил к этому с особым трепетом и вниманием, долго находясь перед зеркалом. Ему был важен свой вид и подарка, чтобы Чонгук не разочаровался и наконец-то показал своё смущение. Сегодня точно лицезреет этот момент и на душе от этого невероятно тепло. Было очень пасмурно. Серые тучи затягивали небо, ветер казался влажным, а асфальт ещё хранил на себе россыпь маленьких капель. Моросит. Но Тэхён этого не замечал и верно двигался к цели, а именно к тому самому парку, к той самой скамейке, где произошло самое главное событие в жизни художника. Он провёл ладонью по ней, убрав малые капли, и осторожно присел так, чтобы не намочить пальто, устремив взгляд на реку, которая качает волны. Он поник в долгом ожидании.Каждые полчаса глядел на циферблат наручных часов.
С волос начали стекать крупные капли.
Пошёл дождь. Нет, даже ливень. Тэхён постарался скрыть лицевую сторону картины, нервно покусывал нижнюю губу и хмурил брови в неком волнении. Кажется, Чонгук уже точно не придёт, ибо дождь не прекращается, а капли становятся только крупнее. И художник сдаётся. Обида засела в сердце, застряв сухим комом в горле. Его раздирало множество мыслей и одна из них больно била по только очнувшейся от вечной апатии душе. «Он решил воспользоваться мной? Поиграть с чувствами? Или я настолько ужасен, что он просто решил сбежать?» — затем эти размышления прерывает громкий хлопок двери и наступает тишина. «Может, он просто не пришёл из-за погоды?» — позволяет себе спокойно выдохнуть, нервно усмехнувшись, и ставит завёрнутую картину на мольберт, падая без сил на диван. Теперь душераздирающее беспокойство сменяется стыдом. Как же комично. Дождь до сих пор лил, поэтому пришлось брать зонт, чтобы добраться до ресторана. Уже на работе, он забывает о случившемся днём. Катая тряпку с помощью швабры по полу, он напевает неизвестную мелодию, пока не чувствует, как чей-то палец тычется прямо в шею. Тэхён вздрагивает, резко оборачиваясь, и облегчённо вздыхает, заметив своего коллегу. — Чимин... Я ещё хочу жить, не делай так. — Тебе бы стоило надеть шарф, — на лице играет многозначительная улыбка, готовая вот-вот пустить смех. Тэхён тут же прикладывает ладонь к шее, совсем упустив из внимания тёмные пятна на своей коже с прошлой ночи, впав в смятение. — Пхах, не старайся, мы уже все успели насладиться работой твоего возлюбленного. — Откуда ты знаешь? — Как очнувшийся от сна, спрашивает виновник смеха, угрожающе сжимая деревянную швабру в ладонях. — Откуда? Я просто всегда прав, — на пухлых розоватых губах играет усмешка, а глаза-полумесяцы направлены точно в тэхеновские, — тогда состояние твоё дало обо всём знать. — Это действительно было так заметно? — Конечно. С первого дня твоей работы здесь я не увидел ни единого намёка на наличие тёплых эмоций. А позавчера произошло чудо и было забавно то, что ты счёл это за "плохое самочувствие". — Чимин так и демонстрировал свои детективные способности в словах, лицезрея смятение коллеги и недоумение в его глазах. Тэхён через пару секунд засмеялся, заражая смехом и своего друга, после чего последний подбадривающие похлопал по плечу и удалился заканчивать свои дела. Художник остался наедине с шваброй и тоже решил поскорее закончить свою работу и уйти домой. Ему очень хотелось, чтобы этот день прошёл, чтобы днём вновь придти к скамейке вдохновительного парка и встретить там приближающуюся фигуру в бежевом пальто с собакой на поводке, ощутить на себе взгляд бездонных глаз и утонуть в тёплых касаниях, в которых он сейчас нуждается. И он на следующий день пришёл в парк вместе с готовым портретом.Затем после работы.
И только глубокой ночью покидает это место.
Он нервно сжимал в руках подарок и старался отогнать от себя навязчивые мысли, выдыхая их вместе с дымом очередной сигареты. Это помогало, расслабляло и давало возможность хоть как-то здраво мыслить в свою пользу. Он верил, что Чонгук не из тех людей, что кадрят человека для одной ночи, не из тех, кто способен так оставить знакомого человека. Но почему-то отвращение с ненавистью продолжали расти и тот готов было выбросить чёртову картину в мусорку, но, войдя в подъезд, заметил торчащий уголок письма в почтовом ящике. С тяжёлым выдохом, находясь на краю деструкции самого себя, он вытаскивает отправленное и направляется в лифт, где уже нажимает на кнопку нужного этажа. Письмо довольно странное: без указания отправителя, лишь адрес получателя, а именно Тэхёна. Это заставляло в недоумении сводить брови над уставшими глазами, не вызывая особого интереса, но раз прислали, то стоит прочесть. Находясь в квартире он безвольно бросает на пол картину, не беспокоясь о повреждениях, туда же отправляет ключи, и, не снимая с себя верхней одежды, раскрывает письмо.И разрывается в немом крике, падая на колени, сжимая в руках клочок бумаги.
***
Вспышки фотоаппаратов, гул от шёпота меж группами лиц, и анонимные картины вдоль стен. Все наблюдают, как вешают ещё одну люди в форменном одеянии за своеобразной преградой в виде двух позолоченных колышек с натянутой алой тканью. Он не давал подойти к картинам умерших ближе, чем на метр. Но даже с такого расстояния можно насладиться всей палитрой красок, что прекрасно передавали тёплый тон кожи лица на изображённом портрете и его тёмные глаза, которые потеряли живой взгляд, отражавшие пустоту. Такую же, как и во взгляде одного из посетителей, чей взор был прикован плотно к этому портрету до самого закрытия галереи. А после он не посещал её долгое время, вновь находясь в отъезде. В том же маленьком городе.В том же единственном парке.
Сидя на той же лавке в послеобеденное время.
Тэхён держал в руках чуть потрёпанный скетчбук с покусанным карандашом с неровно выточенным грифелем, уже не реагируя на поток прохладного ветра. Он наблюдал за рекой, что спокойно качала на себе невысокие волны. Стаи птиц не красовались на небе; золотая крона не украшала окружающие деревья. Он медленно опустил взгляд на скетчбук, меланхолично перелистывая страницы, пока не останавливается на той, где хранится незаконченный скетч фигуры ровно стоящей на ногах, которая отправила взор своих тёмных больших глаз в сторону, чуть приоткрыв рот, шумно вдыхая воздуха, одну руку разместив в кармане расстёгнутого кремового пальто, а другую вольно свесив. — Это действительно красиво... Я такие зарисовки только в галереях видел. Вот бы оказаться там не как посетитель, а целым портретом. Только представь, на тебя смотрят люди, восхищаются и дают в пример, пишут про тебя сочинения. - Мечтательно произносит Чонгук, всё ещё изучая поражённым взором скетч перед собой, восхищаясь каждой деталью выполненной простым грифелем карандаша. Тэхён сухо сглатывает, наблюдая, как расплывается перед глазами набросок, как на него падают несколько капель, вовсе не от дождя, произнося дрожащим голосом: — Но портреты... это воспоминания. Там только усопшие, только лица покинутых землю находятся в галерее. — Нарисуй мой портрет.