моя мёртвая корея

Держась за руки, мы не будем бояться идти дальше. Знаю, что буду. Рвать на себе волосы, полностью испортив стройно уложенную прическу, как раз под пилотку. Неосознанно сжимать в руках автомат и желать поскорее покончить со всем, потому что каков чертов смысл во всем этом театре смерти, если ее "Знаешь?" не звучит мягким фальцетом над ухом каждую ночь, что всё больше страшит своими жертвами. Криком отчаявшейся матери, до краев наполненной гневом от потери единственного сына, буду собственноручно вырывать могилы тому, кто забрал её. Она жива и кратко улыбается, начищая рядом сапоги, совершенно не зная, как сильно мне бы хотелось насильно схватить ее за тонкое запястье и поволочь ко всем тем станциям и поездам, что увезут ее в Осаку, потому что девченка не виновата и не обязана нести на своих плечах всю тяжесть войны. Достойная всех наград, отчаянная и способная радоваться мелочам, Джису носит под сердцем мою фотокарточку и мамин оберег, в то время как должна была родить ребенка от мужчины, который был бы готов содержать их семейный союз. Вместо этого Джису досталась я, готовая умереть за нее в любую секунду, без сожаления и знаменитых предсмертных слов. Трепетной любовью к родине и шелковистым меццо-сопрано она медленно, но верно перетаскивала свои вещи в дом в моем сердце, совершенно не заботясь о том, что она там, кажется, навсегда. В одну из самых прекрасных звездных ночей, находя себя смиренно лежащими подле мертвых тел соотечественников, она улыбнулась, едва скрывая дрожь, что всё же проглядывалось в несвойственном ей подрагивании нижней губы. Глаза, чей оттенок всегда обволакивал умиротворением и будто отдавал теплотой дома, устремились в небо, словно пытаясь запомнить каждую звездочку. — Я хочу умереть так, — она начала сиплым от холода голосом, — рядом с самым близким человеком. В тот момент, где-то в солнечном сплетении неприятно потянуло от мысли, что это может быть совершенно любой кто-то, хотя голова абсолютно точно осознавала, что Джису другая. Над нашими телами нависала тяжелым балдахином тишина, сопровождаемая мертвенным спокойствием лежащих рядом сотоварищей. Легкий ветер навывал революционные настроения, в то время как сердце откровенно призывало молчать. — Есть кто-то на примете? Собственный голос будто отдается эхом, звуча совсем не так, будто принадлежал мне. Пальцы, охватывающие автомат, стали мёрзнуть, буквально становясь неподвижными, то ли от страха перед ответом, то ли от самой морозной ночи. — Не могу определиться, парней так много, — она хрипло засмеялась, поворачивая голову в мою сторону, заставляя сердце мгновенно сжаться. Даже с посиневшими губами и тяжелыми от недосыпа веками она выглядела как девушка, с которой я бы провела жизнь, — Дженн, ты знаешь, что это всегда будешь ты. И только через считанные месяцы, наполненные всепоглощающим страхом и доведенным до абсурда контролем эмоций, я смогла неистово реветь и хвататься за одежду, как за жизнь, крича несвязно и порывисто "люблю" наперекор всему, чувствуя как вместе с кровью с ее губ срывается "всегда". Если конец придёт, мы его встретим.