and we kiss quietly in the rain

Давно Юнги так не волновался. Он прекрасно понимал всю ситуацию. Его однозначно выгонят. О чём он вообще думал? А думал ли он вообще? А всё из-за этого грёбаного Пак Чимина! Но Юнги не отпускает его руку. Почему? Мин и сам не знал. Когда он думал отпустить Чимина, то сжимал его ладонь ещё крепче. Он даже не знает, Чимин ли это. У него такая маленькая ладошка, что легко спутать с рукой девушки, а оборачиваться было как-то стыдно… Но Юнги чувствовал то тепло, которое исходило только от Чимина. А ещё кольцо на указательном пальце. На улице прохладно. Ветер к вечеру усилился. Ладонь Юнги грел Чимин. Юн и подумать не мог, что держать кого-то за руку в холодную погоду будет так тепло и приятно. Он всегда считал это занятие слишком ванильным. Юнги вообще не был романтиком. Он не любил всю эту розовую хрень. Да и девушек у него было не так много. Где-то две-три. Он расставался с ними как раз таки из-за этой ванильной хрени, о которой они его просили: сходить на свидание в какое-нибудь романтичное место; погулять под одним зонтиком; искупаться в одной ванной, в лепестках роз, со свечами. Фу. Только от одной мысли об этом становится тошно. Юнги был настолько поглощён своими мыслями, что не заметил даже светофора. — Юнги! Выкрикнул Чимин, потянув Мина назад. Оба упали на холодный асфальт. Машина пронеслась слишком быстро, также, как и жизнь Юнги перед его глазами. А если бы Чимина не было рядом? Лежал бы сейчас Юнги в объятиях Пака? Так… Стоп… В ОБЪЯТИЯХ? Чимин вцепился своими маленькими ручками в грудь Мина, сжимая ткань куртки. Юнги посмотрел на парня, проходившего мимо, который обернулся, чтобы убедиться, не кажется ли ему. А ему не кажется. И Юнги, своим прекрасным испепеляющим взглядом, готовый убить, подтверждает мысли простого прохожего, заставляя того в смущении пойти дальше. Да… Не часто увидишь на улицах Сеула парней, которые почти лежат на асфальте в обнимку. Юнги, конечно же, убрал руки Чимина, поднялся на ноги и отряхнул джинсы. Чимин, ещё напуганный, поднялся следом. — Тебя родители не учили, что, когда дорогу переходишь, надо по сторонам смотреть? — Спросил Пак, стараясь привести дыхание в порядок. Но, из-за быстро бьющегося сердца, это не совсем получалось, — Но в данном случае на светофор. — А чего ты так волнуешься? Не тебя же сбили бы, — Проворчал Мин. Он ненавидел оказываться в неловкой ситуации. Такое чувство внутри странное… И стыд, и совесть грызёт, но упёртый характер не позволяет Юнги показывать слабину. В такие моменты парень просто начинает язвить и огрызаться, совершенно наплевав на всё, что происходит рядом. — Я испугался за тебя, придурок! Не хочется лишиться друга, которым только что обзавёлся, знаешь ли! Чимину, наконец, удалось успокоиться. Он опрокинул голову назад, вдыхая свежий осенний воздух, наполненный воспоминаниями. Запах дождя, сырой земли и сухих листьев… Запах чего-то холодного, но родного и тёплого… Запах какао, которое так любила мама… Пак устремил свой взгляд на источник запаха. Кафе. Совершенно обычное уличное кафе. Нежные коричневые цвета, яркие белые столики за стеклом заведения, контрастирующие с бежевыми мягкими диванами. Люди сидели внутри, разговаривая о чём-то интересном и завлекающем, обхватив кружки с горячими напитками, наверное, чтобы согреться. — Хочешь зайти? Юнги подошёл незаметно. Или Чимин его не заметил? Неважно… Пак засмотрелся на красивые пары, сидящие напротив друг друга. Их глаза горели. Такие яркие огоньки. Они были влюблены. А Чимин… Чимин тоже хочет влюбиться. Это же такой приятное чувство. Такая эйфория. Он тоже хочет ощущать бабочек в животе, стук глухо бьющегося сердца, пропускающего удары, когда к тебе прикасается тот самый человек. Так приятно ощущать, что ты кем-то дорожишь, кого-то любишь, ценишь, оберегаешь, что тебя любят, ценят и берегут, дорожат тобой… — Думаю, тебе не понравится это место. — Чимин бежит от воспоминаний. Он был здесь с младшим братом, с мамой. Каждое Рождество они приходили в это место. Пака пронзила ноющая боль в груди. Стало неприятно и тошно. Захотелось плакать, но он не мог. И это то самое ужасное чувство. Когда тебе хочется заплакать, но ты не можешь, тебе хочется кричать, но сил нет. Ты всё потратил. Чимин ненавидел это чувство. — Почему это? Я частенько ходил туда с друзьями, когда учился в школе. — Юн пожал плечами. Чимин старался спрятать своё красное от переизбытка эмоций лицо. Не хотелось, чтобы Юнги видел его таким… Таким слабым? Пака терзали сомнения. Зайти или не зайти? С одной стороны, он сможет снова почувствовать вкус того горячего шоколада, которое готовила мама, с зефирками, с каплей мёда, — его брат очень любил мёд, — послевкусием. Он вспомнит все счастливые моменты, которые так греют душу, но больно пронзают сердце. Но с другой стороны, это всё напомнит ему о том, что он так старательно пытался забыть. И всё же, спустя минуту раздумий, Чимин соглашается войти в кафе. Как ни крути, желание снова насладиться тёплым напитком и такими же тёплыми воспоминаниями было сильнее. Парни зашли в кафе. Запах горячего кофе со сливками ударил в нос. В здании было намного теплее, чем на улице. Здесь всё было как прежде. Красивый декор, бежевые диванчики и кресла, пропитанные ароматом кофейных зёрен, приятный бариста с сияющей улыбкой, дарящей тепло и хорошее настроение, а его напитки закрепляют это хорошее настроение превосходным вкусом, заставляя чувствовать себя бодрее и энергичнее на протяжении всего дня. Юнги слегка подтолкнул Пака вперёд, указывая на самый дальний столик в углу возле окна. Чимин прошёл мимо остальных мест к нужному, сел в кресло у стены, расслабившись и прикрыв глаза. Юнги сел напротив. Официант подошёл быстро. Светловолосый, примерно как Чимин, парень с прекрасной улыбкой, в красном фартучке, с блокнотом и ручкой, от него приятно пахло корицей. Чимин усмехнулся. Мама любила добавлять корицу в папин кофе. С тех пор отец ненавидит кофе с корицей. Юнги заказал карамельный латте. А Чимин хотел горячий шоколад с каплей мёда и зефирками. Только… Как это сказать? Слова никак не выходили. Слишком больные воспоминания. В итоге, он просто указал на картинку сладкого напитка в меню. Официант принял заказ и ушёл, сказав: «Пожалуйста, ожидайте». Чимин не смотрел на Юнги. Он смотрел в окно. Дождь снова пошёл. А Чимин без зонтика. Юнги, по видимому, тоже. Через пару минут их заказы принесли. Чимин почувствовал такой близкий аромат. Зефирки плавали в горячем коричневом шоколаде, посыпанные корицей. Запах корицы смешался с запахом мёда. Маленькая капелька покатилась по щеке Пака. Юнги спокойно попивал свой кофе, не замечая Чимина. А Чимин и не хотел, чтобы его заметили. Опять начнутся расспросы, потом его будут жалеть. — Они поссорились? — Послышался женский голос. Юнги стал вертеть голову в поисках того, кто это произнёс. В итоге, Мин поймал взгляд девушки, которая сидела сбоку от них с Чимином. Эта девушка сидела с подругой. Они шептались и посматривали на столик Юнги и Чимина, явно обсуждая их. Мин повернулся к Чимину, чтобы сообщить ему, что за ними наблюдают две пары бесстыжих глаз, но Паку было явно не до этого. Чимин сидел, опустив голову вниз. — Чимин? — Аккуратно позвал его Юнги. Чимин быстро поднял голову и стёр с щёк солёную воду. Он попытался улыбнуться, но улыбка его была слишком печальной. — Всё хорошо. — Ответил Чимин, смотря на обеспокоенного Юнги, после чего сделал глоток горячего шоколада и подавился им. Напиток ещё не остыл, Чимин обжог свой язык. Юнги торопливо подал ему стакан с холодной водой, —Спасибо... — Что с тобой? — Всё нормально. Просто... Я ходил в это место кое с кем... Эти люди для меня были очень важны... Юнги не стал расспрашивать. Было видно, что Чимину не приятны эти воспоминания. Возможно, они связаны с семьёй, или друзьями, или с первой любовью и всем таким. Чимину было больно вспоминать всё это. А Юнги не хотел портить, и без того не самое лучшее, настроение. — Знаешь... Я тоже ходил сюда с человеком, которого очень сильно любил... Чимин посмотрел на Юнги, который застенчиво наблюдал за падающими каплями дождя за окном, тихо посёрбывая свой кофе. Юнги хочет поделится с ним воспоминаниями из прошлого? Тогда... Будет хорошо, если и Чимин поделится с Юнги, чтобы Мину не было так неловко. — Это была девушка? — Спросил Пак, смотря в кружку с шоколадом и плавающими зифирками. Они были такие воздушные, прям как мечты Чимина в детстве. — Нет... Чимин снова посмотрел на Юнги. Губы Мина были плотно сжаты. Глаза слегка покраснели, как и уши. Юнги начал кусать губы. Он нервничал? — Тогда... Друг? Подруга? Брат? Сестра? Мама? Па... Прости! — Чимин заметил, что стал слишком любопытным. Но Юнги это рассмешило, Паку стало спокойнее. — Старший брат. — Юнги сделал глоток своего латте, всё также смотря в окно. Стёкла уже запотели из-за того, что внутри помещения тепло и уютно, а снаружи грязно, мерзко, противно и холодно. Мин начал пальцами рисовать какие-то картинки на стекле, слегка улыбаясь. — У тебя есть старший брат? — Поинтересовался Чимин. Чтобы стало легче на душе, надо поделиться с кем-нибудь тем, что там внутри накопилось. И раз Чимин решил поделиться с Юнги своей историей, то и Мин должен рассказать свою. — Был. Он был старше меня на 4 года. — Ещё глоток кофе, — Мы постоянно ходили сюда после школы. Он покупал нам горячий шоколад, тот, который сейчас пьёшь ты. — Юнги всё-таки оторвал взгляд от окна и посмотрел на Чимина. Пак увидел красные, полные печали, глаза. А ведь совсем недавно Чимин смотрел в них и думал, какие же они, чёрт его побери, красивые, — Он любил красть у меня зефирки. — Нежная усмешка, — Каждый раз он воровал у меня их, а потом говорил, что купить мне мороженное. — Юнги откинулся на спинку дивана, с улыбкой смотря на стакан кофе в руках, — Помню, в январе он купил мне мороженное, а я потом заболел. Мама так сильно его ругала, а я потом пришёл в его комнату и спал с ним в кровати, обнимая, чтобы успокоить его. Я чувствовал вину перед ним... Я думал: «вот зачем я заболел? Теперь его поругали из-за меня. Никогда больше не буду болеть». Хах, сейчас это звучит так глупо... — Юнги снова посмотрел в окно. Дождь усилился, — И как же мы с тобой пойдём... — Что случилось с твоим братом? — Будто бы не слышал его Чимин. Юнги молчал. Улыбка снова исчезла. Взгляд его опустился на стол, рассматривая белый мрамор. Тут Чимин заметил рисунок на окне. Две пары рук, держащие стаканы с какими-то напитками, скорее всего с горячим шоколадом. Юнги неплохо рисовал. — Он покончил с собой. Резко. Чимин такого не ожидал. Что сказать? Как успокоить или утешить? Что вообще следует делать в такой ситуации? Он не знал. Не знал, потому что никогда не сталкивался с таким. — Я... — Не парся. Всё это в прошлом. У меня был год, чтобы смириться. — Перебил его Юнги. Но это никак не утешало Пака. — Моя мама... — Чимин всё же решил рассказать, — Умерла. А мой младший брат — ему было тогда пять лет — погиб. Утонул в реке. Мы ходили с ними сюда каждое рождество, пили горячий шоколад с мёдом, корицей и зефирками. Помню, я долгое время пролежал в больнице. У меня было несколько нервных срывов и приступов астмы. Тогда я мечтал, чтобы меня не успели спасти во время очередного приступа. Как же сильно я не хотел жить... — Чимин всё это время смотрел на свои руки, сжимающие стакан с горячим шоколадом, и не замечал понимающего взгляда Юнги, — А ведь я был подростком... Мне было всего-то 16 лет... — Давай закроем эту тему. Тебе больно вспоминать всё это. — Сказал Юнги, заметив скатывающуюся слезу по щеке Чимина. — Всё нормально. Правда, я в порядке. — Чимин снова смахнул слёзы ладонью. — Если бы всё было в порядке, ты бы не плакал. — Твёрдо сказал Юнги. Кажется, ему стало легче. Это то, чего хотел Чимин. И от этого на душе Пака тоже стало немного легче. Этот парень цепляет Чимина всё больше. В нём столько тайн, столько загадок... Кажется, что когда Чимин разгадает все эти загадки, то Юнги будет опустошён. Он будет открытым перед Чимином. Но тем не менее, будет продолжать цеплять и завораживать. — Хорошо, ты прав. Мне немного больно вспоминать всё это... — Юнги саркастично вздохнул, показывая, что он с самого начала был прав. — Сколько тебе лет? Я ведь так и не знаю. — Спросил Мин, делая ещё один глоток латте. — Девятнадцать. Я тоже не знаю твой возраст. Мне стоит звать тебя хёном? —Чимин наконец улыбнулся своей настоящей улыбкой, а глаза его загорелись нежным, но ярким огоньком. — Двадцать один. Так что, — да, тебе стоит звать меня хёном. — Чимин улыбнулся шире, — Давай закажем что-нибудь покушать? Ты ведь голодный? Можешь заказать всё, что хочешь. Всё равно плачу я. — Сказал Юнги, взяв в руки меню. — Хорошо, хён. Чимин был счастлив. Наконец-то его кто-то рассмотрел не как сына директора крупного музыкального лейбла, а простого парня-студента, скрывающего свою боль за улыбкой перед незнакомцами, и плачущего на плече лучшего друга. Наконец-то Чимин почувствовал тепло в душе...