Любимый образ

Я почувствовал нежное и тёплое прикосновение к своему плечу даже сквозь одежду, находившуюся на мне. Тихий и горячий шёпот около уха вновь позвал меня. — Камадо, — наконец, я смог услышать то, что говорил человек. Тело непроизвольно дёрнулось, и я чуть повернул голову. — Камадо, мальчик мой, ты в порядке? — голос стал звучать чуть громче и уверенней. Точно. Мы идём домой с Ренгоку Кёджуро, моим наставником и учителем. Помню, он так хвалил меня за мои старания и успехи.. к щекам подступила кровь от близости и нарушения личного пространства, из-за чего я покрылся багровым румянцем. — Ренгоку-сан, всё в порядке. Я просто немного задумался. Простите... — это была столь глупая и часто используемая отговорка, что навряд ли мне сможет поверить Ренгоку. Но он просто убрал руку, а его горячее дыхание больше не опаляло моё ухо. В конце концов, я смог посмотреть на его лицо. Ренгоку улыбался. Он был похож на солнце в безоблачный день: такой же светлый, добрый и если долго на него смотреть, можно ослепнуть. К нему хотелось прикоснуться, хотелось расстаять в его объятьях...Но нет. Нельзя. Мы не можем. Я не могу. Никто не должен знать, насколько сильно я его люблю не просто как учителя.. Никто не должен знать, что я хочу быть с ним больше, чем наставник и последователь, больше, чем просто друзья. Даже сам Ренгоку-сан не должен этого знать. Даже если мне больно. Хотя, если быть честным, я всегда засматриваюсь на него и наверняка, это заметно. Я смотрю на блондинистые волосы, которые в некоторых местах заканчиваются алым цветом, на его густые, чёрные брови, которые так хорошо дополняли его образ, а глаза...Из-за его центральной гетерохромии они были похожи на пылающий огонь. Такой необычный переход от красного к жёлтому. — Ох, Камадо, мой мальчик, прошу, не стоит так смотреть на меня — хотя это и было похоже на упрёк, Ренгоку говорил это всё с той же лучезарной улыбкой. Но даже так, я отвёл взгляд от него и начал смотреть вперёд, дабы не смущать своего учителя ещё больше. А ведь сдерживатья с каждым его прикосновением всё труднее. С каждым днём всё больше хочется зарыться пальцами в эти густые волосы, обжечься об мускулистое тело, от общей страсти, быть ближе чем кто бы то ни было... Но это всего лишь мои жалкие и никчёмные мечты. Далёкие и неисполнимые мечты взрослеющего мальчишки, который сам толком не знает, чего хочет. Наконец, за нами тихо закрылась входная дверь, и я ощутил прохладу. Сегодня я старался в поте лица, выбивая из себя почти все жизненные силы и вкладывая их в занятие как можно больше. И я получал за это столь нужные мне слова приободрения от Ренгоку. — Камадо Танджиро, пожалуйста, не стесняйся что-либо спрашивать, я всегда готов ответить. А пока я должен отойти. — с такими словами он скрылся в одной из комнат. Кажется, это была кухня...По крайней мере, запах риса доносился именно оттуда. Конечно, в доме Ренгоку мне было немного неуютно. Сердце стучало уже в ушах от напряжения. Я очень редко бываю тут. Да и мне всегда было легче сдержаться на улице или в других помещениях, когда рядом есть ещё люди. Но здесь всё было пропитано его запахом... Даже то, что он тут редко появляется, ничего не меняет. —Что же ты стоишь у порога, Камадо? — голос донёсся совсем близко, и я осмелился посмотреть на его обладателя. И вновь засмотрелся... Но мне не дали растянуть это удовольствие, а лишь мягко взяли за ладонь и подвели к столу, а после, чуть надавив на плечи, посадили. — так-то лучше. А вот и чайник вскипел... — с этими словами он опять скрылся, а моё сердце начало отбивать чечётку в грудной клетке. Те места, где меня коснулся Ренгоку, были будто в огне. Так приятно, и так мало... Учитель появился через минуту с подносом в руках. На его лице сияла улыбка, и Ренгоку почти светился изнутри. Я никогда не буду жалеть, что стал охотником на демонов. Ренгоку положил поднос на стол и сел напротив меня, что, конечно, немного задело мои чувства. Взяв свою чашку с чаем и мандзю, я решил заговорить. — Ренгоку-сан... — мой голос немного дрогнул от волнения. – Да, мальчик мой? — всё с той же улыбкой ответил учитель, держа в руке чашку с чаем. — Вам...Нравится кто-нибудь? — я гипнотизировал свой чай взглядом, и мне показалось, что вода начала дрожать от напряжения. — Хм? Да, мне нравится Гию... — и этого мне хватило, дабы полностью оглохнуть от чувств. Он говорил что-то ещё, это точно, но я уже не мог слышать. Не хотел. Хотелось провалиться сквозь землю. Ну, это было очевидно, услышать другой ответ я и не надеялся. Мои губы задрожали вместе с руками. Я хотел встать, уйти и не видеть Ренгоку хотя бы неделю, но не сейчас. Сейчас надо улыбнуться, поднять взгляд и сделать вид, что всё в порядке. Не вышло. Слёзы большими каплями начали предательски капать на стол. В ушах был ужасный звон, а в глазах всё поплыло. Отвратительное чувство...Да и самое плачевное в этой ситуации, что я перед Ренгоку-саном. Я показал свою слабость перед тем, кого любил, повёл себя, как малолетний ребёнок, который ещё не умеет брать под контроль свои эмоции, но... Я почувствовал тёплые объятья со спины. Я ощущал, как одна рука обнимала меня под грудной клеткой, а другая зарывалась в мои волосы, лохматя их. И это обжигающее чувство от его рук... Слёзы потекли сильнее. Он жалеет меня? Зачем? Почему он это делает? Неужели я сейчас столь жалок в его глазах? Я прикусил нижнюю губу, чуть всхлипнув и пытаясь остановить столь интенсивный поток слёз. Звон в ушах постепенно прошёл, и я вскоре смог слышать его голос. —Камадо, почему ты плачешь? — он явно пытался говорить спокойно, но высокие нотки в словах хорошо слышались, что означало, насколько сильно Ренгоку волнуется. Я повернулся к нему лицом, а после, уткнувшись в его плечо, тихо произнёс. —Ренгоку-сан... Вы для меня не учитель. И не друг... — эти слова звучали двусмысленно, и я почувствовал, как моё хаори сжали. — вы для меня любимый человек...Я люблю вас...Я-я...должен уйти...— на моих словах о любви, рука на талии расслабилась, но как только я попытался встать, меня сразу прижали ближе. Я поднял недоумённый взгляд на Ренгоку, а сам чувствовал, как мои щёки и уши начинали багроветь. Такая расслабленная улыбка на его лице...Я не помню, когда видел её, если вообще видел хоть раз в своей жизни. Я почувствовал, как он гладит меня по спине, из-за чего я смог смутиться ещё сильнее. —Ренгоку.... —Кёджуро. Зови меня Кёджуро. — и после этих слов он прикоснулся к моим губам своими. Всё внутри сжалось, а тело начало трясти от переизбытка чувств. Его поцелуи не были настойчивыми, но такими нежными...Ренгоку снял с меня хаори, и, не сложив, положил рядом. Он позволил лечь на пол, когда понял, что мне стало трудно даже просто сидеть. —Я тоже... — последовал лёгкий поцелуй в висок. — я тоже люблю тебя, мой милый Камадо. Дыхание, которое я так усердно контролировал дни и ночи, вмиг сбилось. Но Ренгоку не перестал действовать. Быстрыми движениями он расстегнул мою форму, уже с натиском целуя меня с языком. Моё тело горело, а те чувства, которые захлестнули меня с головой, были до сего момента незнакомы. Да всё это было в новинку для меня! Перед глазами всё плыло, а рассудок потихоньку уходил, оставляя только чувства и эмоции. И теперь я вспомнил, что же говорил Ренгоку за столом. Он перечислял столпов. Ренгоку понял мою фразу не так...И в этот момент к моим соскам прикоснулись чужие пальцы. Я протяжно застонал, прикрывая от удовольствия глаза, от чего Ренгоку опешил. Ненадолго. Наклонившись, он начал проводить языком по ореолу, а я пытался не стонать, кусая свои губы почти до крови. Я чувствовал, как внизу стало очень тесно, и тело начало требовать разрядки. Но как хотелось растянуть удовольствие.. В один момент я взял Ренгоку за щёки, и требовательно поцеловал. Я не хотел оставаться в стороне, так что расстегнул его одежду, оголив плечи. Он отстранился. —Камадо... — кажется, ему это понравилось. Он снял с себя вещи, и уже не церемонился с ними, так что они полетели в неизвестном направлении. Я воспользовался тем, что он сидел прямо на мне. С моего ракурса открывался пикантный вид на накачанное и желанное горячее тело. Хотелось к нему прикоснуться...Чуть приподнявшись, я провёл рукой от его грудной клетки до самого паха, от чего Кёджуро так сладостно застонал. —Ты...Играешь не по правилам... — наконец, и у него сбилось дыхание, а на лице появился румянец. Но после Ренгоку прижал меня к своему телу, а одной рукой полез под бельё...Как жарко... .... Я быстро вскочил с постели. Сердце бешено стучало, а лицо горело то ли от стыда, то ли от возбуждения. С меня сходил градом пот, а отдышка была до ужаса сильной. Сейчас была глубокая ночь. Внезапно, я почувствовал запах лекарств...Это меня насторожило. Через несколько секунд, моё зрение восстановилось, и пришло осознание того, где я нахожусь. Тело болело в некоторых местах, а луна светила сквозь окна, освещая эту комнату...Рядом были пустые койки. И тут, я почувствовал жуткий холод. Больше не было тёплых прикосновений. Тёплых слов. Жара чужого тела. Горячего дыхания на коже. Прекрасного лица рядом. Всё это растворилось, будто бы туман. Я осознал, что это был сон. Мои желания. То, что я хотел сделать. То, что я чувствовал к Ренгоку. То, что хотел ему сказать. Но... Но я не успел сделать это. Он уже давно не рядом со мной. Я так давно не слышал его голоса, не чувствовал обжигающих прикосновений. Я не видел его так долго. Не ощущал... Боль и тоска начали терзать моё сердце и душу, практически разрывая напополам, а в горле застрял большой ком, который никак не хотел уходить, и вскоре заставил течь слёзы по моему лицу, пока чувства душили меня. Я неосознанно всхлипывал, пока перед глазами всё расплывалось. Только в голове был прекрасный образ. Образ моего солнца. Такого же яркого, такого же согревающего и обжигающего. Помнишь, ты говорил быть сильным? Ты говорил не сдаваться. Ты это говорил, когда постепенно умирал. Может, мучился от ужасных болей...Это были твои последние слова. Последнее напутствие мне. Но я уже не могу быть спокойным без тебя. Я обнял сам себя, пытаясь представить, что это был Кёджуро, но мои руки были холодны, как лёд. Они были меньше и не такие крепкие. Я больше не сдерживался, и из меня вырывалось мычание вместе с громкими вздохами. Ренгоку Кёджуро... Прости... Я люблю тебя... *** Никто не узнает, что чувствовал Танджиро в эту ночь. Никто не поймёт, насколько ему плохо. Они даже не смогут догадаться. Ибо Танджиро будет улыбаться своей привычной улыбкой, помогая всем вокруг и вновь забывая про себя. Но будет один свидетель этой душераздирающей боли от утраты дорого человека. Это будет луна, которая светила в эту ночь столь ярко.