***
— Тинка, Тинка, что же ты делаешь? Ее любимое место в этом доме, которое она называет комнатой под открытым небом. Вроде ничего такого, но насколько интимная обстановка: ночь, звезды, тишина, они сидят на холодной плитке, его руки касаются ее волос, а ее голова на его плече. Так хорошо. Так тихо. Так спокойно. — Что ты имеешь ввиду? — ее тихий шёпот ему в грудь. — Тин, расскажи мне правду… — Дан, о чем ты? — певица реально не понимала, что мужчина от нее хочет. — Я понимаю, что тебя это может задеть, но… послушай я изучил твою биографию и во всех интервью ты рассказываешь о том, как сильно ты любишь Женю и какая сильная у вас была связь, но твои песни говорят о другом. Тин, — Дан медленно выдохнул, — у вас все было не так хорошо, да? Тина округлила глаза и уставилась на мужчину. — Ты нормальный вообще? Ты чокнутый, объясни мне? — она стукнула по плечу, — да как ты смеешь? Что ты вообще знаешь? Он был для меня всем. Ты не представляешь из какой ямы он меня вытащил. Он спас меня. И именно благодаря нему я такая какая есть. Ему я должна сказать спасибо за все. А ты… Да ты… — она отвернулась от него, обхватив руками колени. На глазах слезы. — Да Тин, я рехнулся. Рехнулся, когда читал различные интервью, а в наушниках песни о другом говорили. 'как жаль, что я не смогла как ты ведь я не умею лгать' 'я тебе отдала полсвета первому, это моя вина' 'ты молча уходишь, закрытые двери в сердце оставив швы' 'мне так больно и так легко тебя не увижу больше' Тину пробрало. Во-первых, от осознания того, что он цитирует ее песни, а во-вторых, от осознания их смысла. — Я не утверждаю, что у вас не было любви, наоборот — у вас была очень сильная связь. Просто… Возможно со временем вас съела рутина, быт и поэтому все так… — мужчина медленно выдохнул, взглянув на нее. Дан слегка коснулся ее колена. Кароль дернулась, крикнув резкое 'не трогай меня' Балан долго смотрел на нее. Она выглядела как ребёнок. — Ладно, — Балан потер ладони, — вижу ты не хочешь рассказывать. А зря, Тин… тебе бы легче стало. Несколько минут неловкого молчания. Он все ещё ждёт… Надеется… — Пойду я Тин, — тяжёлый вздох потому что уходить певец явно не хотел, — вижу тебе надо побыть одной. Только… — Дан вновь молчит, собираясь с мыслями, — запомни, ты можешь обманывать меня и даже себя, но вот свое творчество ты не обманешь… потому что это твоя душа… Мужчина встает и медленно удаляется. Шаг за шагом. Не спеша… Спустя секунду чувствует ее руки на своей талии. Малышка… Женщина прижимается к нему всем телом, тяжело дыша. На его рубашке ее слезы… — Не уходи… — обрывисто шепчет она, крепче прижимаясь к нему, — пожалуйста, не оставляй меня одну, я же не выдержу… Она боится. Зажмуривает глаза. Обнимает его до хруста костей. И вздрагивает. Вздрагивает, когда чувствует его руки на своих… Он подымает голову высоко вверх, выдыхая, а она… Она чувствует себя маленькой девочкой, ведь такое ощущение, что она за стеной, которая ограждает ее от всего этого несправедливого мира. А она всего лишь за его спиной…***
Словно сцена из романа: холод, ночь, луна, звезды и они. Они сидящие спинами друг к другу. Не видят друг друга. Но чувствуют. Их руки переплетены в замок. Успокаивают. Оба смотрят на небо. Слышат тяжёлые вздохи друг друга. Их мысли слишком громкие и они это чувствуют. Дан крепче сжимает ее руку и этот жест заставляет женщину вернуться в реальность, шмыгнуть носом и начать… — Ты был прав… Не все у нас было так идеально. Ну как… Сначала это были нереальные чувства, он вернул меня к жизни, был единственным, кто поверил в меня тогда. И я благодарна ему за это… Певица закрыла глаза. Закусила губу. Пыталась сдержать слезы. Успокаивало только одно: он ее не видел. Да не видел. Но чувствовал. Это намного хуже… — А потом как-то… блин да я сама не знаю, как это произошло, — она истерически засмеялась, закрыв лицо руками, — ну как-то, моменты мы перестали ценить, что ли, рутина нас съела, у меня же тогда пик популярности был и он был в тот период для меня в какие-то моменты больше продюсер чем муж… Тину промурашило. Очередной поток слез. Мужчина держал ее за руку и чувствовал это все… Она вновь залилась тихими слезами… Она нуждалась в его объятиях. И оба это понимали. — Так Кароль, все кончай ломать комедию 'я сильная и справлюсь со всем сама', иди сюда, — Балан крепче схватил её за руку и развернул к себе, крепко прижимая. — Нет, пожалуйста, Дан не надо, нет, я не хочу, чтобы ты видел меня такой, нет, Дан, нет, нет, — она брыкалась, вырвалась, делала вид, что не хотела… Он все пропускал мимо ушей, лишь крепче зажимая ее в объятия, успокаивая и поглаживая волосы. — Тише, принцесска моя, маленькая, тише, тебе же так легче. Тебе легче в моих руках… И кажется, что эту ночь он запомнит навсегда, ибо его рубашка вновь в ее слезах… — Рутина и моя популярность нас разрушила. После рождения Вени особенно… Помню эти ссоры вечные, мы вечно ругались кто с Веней будет и… — женщина тяжело вздохнула, вытерев рукой слезы, — в какой-то момент мы поняли, что просто уничтожим друг друга. Я не хотела мучить его, он меня. Так и разошлись… при чем так спокойно знаешь, — Тина взглянула на Балана, подпирая голову рукой. Он видел ее такой и его пробирало до костей… Такое ощущение, что он находился в бреду, а она всего лишь мираж. Мираж боли и страха. Дан утонул в этой боли. Потянулся руками к ее лицу и медленно и аккуратно вытирал слезы с ее лица. Свет луны делал ее еще более загадочной. Она была словно скульптура… — Прошу, не надо, — спустя несколько минут таких действий мужчины Тина нашла в себе силы увернуться от него. Хотя было тяжело… Его руки успокаивали… — А спустя пару дней мне позвонил его друг и попросил просто приехать к Жене. Я, когда приехала, я в таком шоке была… В общем тогда я и узнала о его болезни. Злилась на него жутко за то, что он мне не сказал, криком прям на него орала. Ее смешок. Его ухмылка. — А он 'я не хотел, чтобы виной всему была жалость, я и сейчас буду просить, чтобы ты ушла. Уйди, уйди прошу. Не мучай себя. Уйди, Тин' — А я осталась. Осталась, потому что чувствовала вину. Он ведь тогда меня спас… Певица еще больше прижимается к Дану, у которого просто пропадает дар речи. Один вопрос: как? Как эта маленькая хрупкая девочка столько всего пережила в своей жизни? Он бы уже давно сломался… Она в его объятиях. Скрещивает пальцы. Опускает на них взгляд. Издаёт лёгкий смешок. Мотает головой. Не верит, что все это рассказывает ему. — И это как ни странно сблизило нас. Мы стали ценить моменты, стали чаще говорить друг другу о том, что любим. Всегда буду говорить, что рак- самая гуманная болезнь, потому что ты успеваешь сказать человеку все что не успел. Я посмотрела на Женю иначе, я заново его полюбила, я стала ценить моменты. И больше всего на свете я хотела, чтобы он выздоровел… Женщина вновь подпирает голову и прожигает Дана взглядом. — Денег тогда жутко не хватало, все на лечение уходило. Я влезла в долги, кредитов набрала, работала на износ, я так изнуряла себя, — Тина издала истерический смешок, — я просто падала с ног после выступлений, но поднималась и шла к нему. Тина зажмурилась, сглатывая слезы. Дан смотрел на нее и не понимал за что это все именно ей. Чем она в жизни заслужила такие испытания. Мужчина сидел в шоке, но таки успокаивал Тину: своим присутствием, словами, действиями. — А однажды я просто потеряла сознание после выступления. Думала переутомление, усталость, а нет… Оказалось, я была беременна… Дан вздыхает и уже не выдерживает: тяжело дыша, начинает покрывать мелкими нежными поцелуями ее руку. Смотрит на нее. Она улыбается от его действий. — Жене тогда не сказала, он бы запретил мне работать, а этого допустить нельзя было… ты не подумай, что я не хотела этого ребёнка. Я очень хотела. Мы с ним девочку хотели безумно, — женщина слегка улыбается, — но тогда главной моей целью было спасти Женю, поэтому я продолжала работать. Работать еще больше, — Тину вновь накрывает очередной поток слез, и она уворачивается, но Дан, просто без слов прижимает её к себе со словами 'господи, девочка' Он гладит ее по голове, переосмысливая все это. Обоим тяжело. Ему от осознания всего услышанного. Ей от мысли, что она в очередной раз за сегодня плачет ему в грудь. — Я делала все, чтобы он поправился, но с каждым днём ему становилось хуже. Однажды в бреду он назвал меня чужим именем. Именем своей первой жены. Ее тяжёлый вздох. Слишком сложно вспоминать все это. Будто заново проживаешь все. — И тогда я решилась на отчаянный шаг ради него: я нашла его бывшую супругу и привезла к нему, в надежде что это ему поможет. И когда я зашла к нему в палату, после их разговора, я вдруг отчётливо увидела в его глазах то, что никогда не видела раньше. Тогда и поняла, что он всю жизнь любил только ее, а я… я была спасением для того, чтобы забыть ее. Ее искусанная до крови губа и дрожащий голос. Его тяжёлый вздох и глаза, устремлённые в небо. — Да, черт возьми, почему все так? Женщина не выдерживает. Срывается на крик. Вскакивает. Бежит к балконным перилам, орёт так что оглохнуть можно, чуть ли не переваливается через них… Успокаивается. Садится на корточки и прикрывая рот рукой продолжает выплёскивать эмоции. Дан все время находится в неподвижном состоянии. Смотрит на нее и поражается. Перед ним сегодня открывается другая Тина Кароль. Тина, о которой не знает никто, даже она сама… Артистка тем временем уже стоя у перил, смотрит на небо и что-то тихо шепчет. Певец прикладывает руки к лицу, пытаясь привести себя в чувство и понять с ним ли это сейчас происходит. Вмиг его руки оказываются на ее талии, дыхание на шеи, а поцелуи в волосах. — Лучше ему не стало. Однажды я пришла к нему в таком прекрасном настроении, ведь, тогда как никогда была уверенна, что все будет хорошо, а он 'уйди Тина. Я очень устал, ты не даёшь мне уйти. Пожалуйста уйди, пожалуйста…' Дан чувствует мурашки на ее коже, поэтому и продолжает оставлять поцелуи в ее волосах… — Я стояла как вкопанная и не могла осознать все это. Сказала ему лишь 'люблю за то, что поднял меня с колен, ненавижу за то, что на них опускаешь' и вылетела с палаты как ошпаренная. В этот раз я таки ушла… Хватка на талии с каждой секундой становится все крепче. — Про то, что вышла на сцену в этот день рассказывать не буду — ты наверняка знаешь, — ее легкий мешок вперемешку с тяжёлым вздохом. Резкий поворот. Глаза в глаза. — Через день после его похорон у меня случился выкидыш… Дан резко прижимает её к себе. Она крепче обхватывает его спину. Грустно улыбается. Выдыхает ему в грудь. — Тина, господи… — у мужчины сейчас нет слов, а, впрочем, они лишние… Объятия говорят сейчас больше чем все слова мира на всех языках. — Так оно и получилось. Хотела уберечь двоих, а в результате… он забрал ее себе… И с тех пор нас четверо: двое на земле, мы с Веней, и двое на небе, он и наша малышка… и я надеюсь, что они там счастливы. Счастливее чем я здесь, на земле… Судорожный вздох. Все ещё в его объятиях. Поднимает глаза к небу и что-то тихо шепчет. — Боже, я не верю, — певица отрицательно машет головой, улыбаясь, — не верю, что все это тебе рассказала. Закусанная губа. Очередной поток слез. — Ты черт, Балан, слышишь, ты черт, черт, черт слышишь меня, — она начинает биться в истерике, ударяя мужчину по груди. Он мужественно терпит. Смотрит на ее и в его глазах что-то такое необъяснимое. Все как-то вперемешку: и боль, и восхищение, и трепет от всего этого. Такое ощущение, что сегодня он заново родился. Сейчас он чувствует себя совершенно другим человеком… — Ты черт, — на выдохе судорожно произносит артистка, - потому что ты первый кому я это рассказала, — женщина опускается на корточки, до сих пор, не осознавая всего. — Стой, подожди, — судорожно произносит мужчина, — ты молчала об этом шесть лет? Тина, шесть лет? Она поднимает глаза на него, кусает губы до изнеможения и… и кивает. Осознает это лишь спустя несколько секунд их гляделок. Срывается. Хочет бежать. Не получается. Дан слишком быстро реагирует. Сначала крепкая хватка на талии и вот они уже лежат на холодной плитке, прожигая друг друга взглядом. Он изучает ее в очередной раз за сегодня и таки касается ее лица. — С тех пор я одинока… Изучение друг друга такое трепетное и нежное прерывает ее дрожащий голос: — Больно… больно, Дан, пожалуйста, целуй меня, мне больно, пожалуйста… целуй… — эти слова уже второй за сутки срываются с ее губ, но она ни секунды не жалеет… Бонсуар. Я — твоя самота…