Гляди, как, сияя, свет звездный ложится На чистый нетронутый снег. Замедлился вечного времени бег, Не только тебе этой ночью не спится. Смотри, из глубин океана, безмолвия мглы, Обливаемы светом луны заскользят силуэты. Под нетающим льдом, от безумья заката к покою рассвета, В извечном стремительном ритме закружатся в танце киты...
Чистый, толстый лед был припорошен тонким снегом, по которому тянулась цепочка волчьих следов. Чуть опуская голову и прислушиваясь, Алу могла расслышать, как где-то внизу поет свою гулкую песнь могучий седой океан. Затем волчица вновь трусила вперед, огибая огромные глыбы льда, во много раз выше её самой, и недоумевая, откуда они могли здесь взяться. Она бежала туда, где лед обрывался, и его острую кромку лизали пенящиеся волны. Море простиралось до самого горизонта, темное, холодное, ревущее, отражающее купол неба - от пестрых закатных огней на западном горизонте, до ночной черноты, в которую кутался восток. Поднимая голову, Алу надеялась разглядеть в небесах черный встрепанный силуэт того ворона, который приходил к ней в подобных снах раньше. Но ворона тут не было. Казалось, непонятные ледяные утесы обступают кромку льда полукругом, оставляя между ней и собой обширное пространство. Замерев в нескольких шагах от воды, Алу устремила взгляд вдаль, туда, где из морских глубин вот-вот должны были появиться они. Темнело, закатные огни тускнели, становясь не то зелеными, не то синеватыми, и уже готовясь совсем слиться с небом. Луна в эту ночь не светила, а вот звезды то и дело озорно подмигивали ей, то с одного, то с другого края небосвода. Со временем их станет больше, волчица это знала. Она сможет различить млечный путь, многие созвездия - так происходило всегда, не только в её снах, но и наяву. Опустившись на живот и подвернув под себя лапы, она немигающим взором следила за тенями, медленно поднимающимися из морских глубин и становящимися все крупнее и крупнее. Массивные черные силуэты китов, извиваясь, скользили на глубине, готовясь выплыть тогда, когда это будет нужно. Как они определяли, в какой именно момент, ей было не ясно. Но Алу знала одно - стоит этим мощным животным начать свои игры, как появится кое-кто еще...***
Долгий переход через океан окончился больше года назад, и стая обосновалась на лесистых склонах гор, полных добычи и безопасности. Этот год многое значил для Алу - путем проб и ошибок молодая волчица училась ответственности, осторожности и тому, что необходимо каждому вожаку - умению лидировать, вести, принимать решения. К её счастью, многие более опытные волки были готовы помочь, и в первую зиму ей удалось сохранить стаю в целости. Первой же весной она была вознаграждена обилием добычи и отсутствием конкуренции со стороны других стай, которых там не было на много миль вокруг. Жизнь постепенно входила в свое русло. Многие вещи, такие как охота или дележка добычи, были отработаны Алу до автоматизма и больше не требовали постоянных мучительных размышлений. Она бегала бок о бок с лучшими из своих охотников, часами обходила самые дальние уголки территории, играла с молодыми волками и волчицами, с большинством из которых прекрасно сдружилась, а по вечерам слушала легенды, рассказываемые самыми мудрыми и старыми членами стаи. Помимо этого, ей множество раз на дню приходилось принимать решения, улаживать конфликты, в результате чего, добираясь наконец до своей лежанки под поваленным деревом, Алу обычно уже не думала ни о чем, кроме долгожданного отдыха. Несколько часов крепкого сна пролетали без сновидений, а в момент пробуждения она тут же погружалась в водоворот повседневных дел, радостей и забот. Насыщенная жизнь не давала ей отвлекаться на тоскливые размышления о прошлом, и лишь изредка, если у волчицы выдавалась минутка безделья, можно было заметить, как её красивые глаза наполняются печалью. В эти редкие минуты она вспоминала об оставленном доме, родных и друзьях, и порой со дна её души поднималось смутное сожаление о сделанном выборе. Но стоило кому-то окликнуть её, как молодая самка в тут же забывала о своих сомнениях, чтобы совсем не скоро вновь вернуться к этим сладким и грустным воспоминаниям. Так прошли весна, лето и осень на новом месте. Приближающиеся холода больше не пугали волков, и каждый смотрел в будущее отважно и уверено. Уже имевшая некоторой опыт Алу не находила поводов для волнения, до тех пор, пока в её жизни не появилось одно новое обстоятельство. Им были сны - те самые, в которых она раз за разом появлялась на этом ледяном берегу, который, хоть и был прекрасен, каждый раз будто брал её в плен. Волчица могла сколько угодно петлять меж непонятных утесов - кромка льда не удалялась, но стоило повернуться к ней, как лапы сами несли её вперед. Киты, величественные и могучие, правили здесь. Их гибкие тела скользили глубоко под водой, невольно приковывая взгляд и заставляя любоваться собой. Очень скоро Алу так полюбила это занятие, что сны совсем перестали пугать её. Теперь они служили лишь приятным дополнением к каждодневной суете, заставляя расслабиться и просто наблюдать красоту моря и его хозяев, не задумываясь о природе самих снов. Но помимо китов в этом странном месте обитал кое-кто еще, тот, чьего появления она сейчас так ждала. Откуда-то сзади повеяло холодком и шерсть на спине у Алу зашевелилась. Такие мелкие сигналы знаменовали его приход, и она уже не считала нужным дожидаться большего - волчица научилась угадывать приближение своего таинственного друга по малейшим знакам. Так что она просто присела на лед и принялась почесывать задней лапой шею, одним глазом наблюдая за снующими на глубине силуэтами. - Красивые, правда? - он всегда начинал разговор с подобных дежурных фраз. Алу только усмехнулась и быстро обернулась в ту сторону, откуда донесся голос. В лицо ей сразу же хлынул поток прохладного ветра, но она только тихо засмеялась - эти особенности приближения друга были ей более чем привычны. - Ты каждый раз так говоришь! - звонко крикнула она, высоко задрав голову. - Спускайся! Посмотришь поближе. Как и обычно, его серебристо-белый силуэт был виден на одном из ледников. Холодный ветерок, исходящий от волка, не только веял на Алу прохладой, но и трепал густой мех самого самца, от чего его пушистые уши и хвост будто плясали в воздухе. Большие янтарные глаза, как всегда, излучали задор и веселье, рот был открыт, а язык чуть высунут - самая настоящая волчья улыбка. Когда Алу впервые увидела его в своем сне, то сначала решила, что это и есть та белая волчица - Эная, о которой ей рассказал отец. Но самец не дал ей долго заблуждаться - вместо этого он сразу подошел и предложил побегать. С тех пор их ночные развлечения в основном заключались в том, что они до потери пульса носились между скалами, ловили друг друга за хвосты, скакали с ледника на ледник, кувыркались и дурачились, оставляя на тонком снеге цепочки запутанных следов, а когда накатывала приятная усталость - растягивались на льду и болтали обо всем. Странно, но факт - ни у одного, ни у другого не возникало желания расспрашивать друг друга об их жизнях и о том, почему они здесь встретились. Краем сознания Алу понимала, что было бы правильно расспросить друга о том, кто он, и почему приходит к ней в снах. Но стоило ей оказаться в его обществе, как все благоразумные мысли вмиг забывались и наступали щенячья радость и полное доверие. Порой волчица сама рассказывала ему о том, как обстоят дела в стае, и несколько раз незнакомец даже давал ей дельные советы. Определить его возраст она не могла, хотя смутно догадывалась, что он лишь на год или два старше неё. Такая разница в возрасте была довольно существенной для молодой волчицы, но незнакомец с первой же встречи завоевал её доверие, усыпив даже необходимую бдительность.***
- Спускайся! - стояла на своем Алу. - Скоро здесь будет весело! - Как пожелаешь! - и с этими словами волк, будто превратившись на миг в холодный белоснежный вихрь, слетел с ледника в один прыжок и уже через секунду стоял перед Алу. Волчица зажмурилась - ветер с моря нес ей в глаза соленые капельки воды. - И чего ты так долго? - шутливо проворчала она, приветственно боднув волка головой в плечо. - Скоро всплывут киты! Ты же хочешь это увидеть? - Разумеется, - белый пушистый зверь с серебристыми подпалинами вальяжно развалился на льду прямо перед ней. - Я жду этого не меньше тебя, ты же знаешь. Путь по туманам не близок - воют метели, ночи снуют вокруг. Порой я могу и задержаться, - закончив эту странную тираду, он принялся вылизывать передние лапы, будто до этого действительно проделал долгий путь. - Вечно ты так, - посетовала Алу, пристраиваясь неподалеку. - Что за ночи и туманы? Почему ты никак не расскажешь мне о том, кто ты и откуда? Вся эта таинственность была интересной поначалу, а в последнее время ты меня этим слегка пугаешь. - А ты уверена, что тебе это так уж интересно? Разве не проще просто веселиться и быть рядом? Я ведь не спрашиваю тебя о том, почему ты в столь юном возрасте возглавляешь стаю. - Но, - запнулась Алу. - Разве ты этого не знаешь? До этого момента ей казалось, что волк, приходящий к ней во сне, просто не может не быть осведомлен о её жизни. Неожиданное признание друга шокировало её. Получается, он знает о ней не больше, чем она о нём? - Нет, и не считаю нужным спрашивать, - отрезал волк, мягко, но решительно. - Все мы не знаем друг о друге многого. Каждый имеет право на тайны. А теперь, если ты не против, я слегка отдохну. Я действительно проделал немалый путь и устал. Киты всплывут где-то через час, когда окончательно наступит ночь и засияют звезды. А пока давай помолчим. Говорят, с друзьями бывает легко молчать... После этих слов все тело волка будто чуть вытянулось и расслабилось. Он положил голову на вытянутые передние лапы, прикрыл глаза и затих. Бока его мерно поднимались и опускались, и могло показаться, что он спит чутким волчьим сном, но Алу инстинктивно понимала, что это не так. Изумленная и растерянная, она тоже опустила голову на лапы и принялась украдкой наблюдать за другом. Впервые за все время их знакомства она почувствовала некий холодок отчуждения, пробежавший между ними. В то же время ей казалось, что волк ненароком выдал что-то важное в разговоре с ней, а она попросту не сумела это ухватить. Тревожные мысли были так непохожи на их обычную легкость в общении, что она изо всех сил пыталась отвлечься от них. Не зная, чем занять мысли, она невольно вновь обратила свое внимание на кружащихся в глубине китов. Следя за их плавными движениями, она постепенно успокаивалась и погружалась в полудрему.***
Засыпать в собственном сне - довольно новое и странное ощущение, которое испытывала в те минуты Алу. Вернее будет сказать, что она не спала, а дремала, убаюканная шепотом волн и дыханием серебристого волка. Кто знает, что ей снилось? В сознании молодой волчицы проносились смутные образы и тени - не то из её прошлого, не то из будущего. Эта сонная истома, когда ты не отошел еще в мир сновидений, но и не пробудился, не можешь пошевелить ни одним своим членом, но и не окончательно замер - порой это туманное и тревожное состояние являет самые причудливые видения, более ясные, чем настоящие сны. Что видела Алу? Для нас это загадка. Быть может тех, кого покинула ради новой жизни? Или то, что надеялась знать о жизни будущей? Она сама позже не могла открыть этого. Странное состояние было прервано тем, что кто-то довольно ощутимо пихнул её лапой в плечо. - Алу, вставай! Похоже, начинается. Резко разомкнув глаза, вырванная из мира грез самка увидела стоящего над ней белого волка. Зевнув и встряхнув головой, она перевернулась с бока на живот и устремила взгляд на водную гладь. Уже окончательно стемнело, но волчьи глаза прекрасно различали все вокруг. Стоящий рядом с ней волк внимательно смотрел куда-то вдаль. Проследив его взгляд, она смогла заметить, что в полусотне шагов от берега вода стала куда темней. Ошибки быть не могло - силуэты китов теперь сновали именно там, причем так стремительно, что уследить взглядом за одним из них казалось невозможным. Завороженная таинственностью этого ритуала, она молча наблюдала. Возникло желание сказать что-то, но слова забывались и стихали, не будучи сказанными. Они двигались согласно одному им известному порядку, постепенно образуя кольцо и оставляя в его центре всего две тени. А те так и вились друг вокруг друга, то приближаясь, то отдаляясь, касаясь партнера от плавников до хвоста, сплетаясь и расходясь вновь. Гулкое пение - тихие, непонятно-ритмичные звуки, доносились до безмолвно наблюдающих волков. Киты танцевали. Алу понятия не имела о том, что заставляло этих могучих животных каждую ночь совершать это непонятное и прекрасное волшебство, не знала его природы, но даже не будучи его частью могла приобщиться к древнему таинству, став безмолвным благодарным наблюдателем и жадно пожирая глазами каждое движение, каждый вздох, каждую вырывающуюся на поверхность струйку воды и пузырьков. Она знала кое-что другое - что скоро начнется нечто еще более прекрасное, то, ради чего она вообще наблюдала за китами. Все происходило постепенно, будто по плану. Вот круг из черных теней вокруг танцующих все расширялся - ритмично поводя хвостами и головами, киты отплывали назад, давая двум своим избранным сородичам место. Движения тех становились все быстрее - стремительно кружась друг вокруг друга, они образовывали на водной глади сначала рябь, а потом небольшую воронку, которая, уходя на глубину, вилась между ними тонкой струей, будто светлая лента, которую уронили в море. Гул нарастал, становясь все громче и ритмичней, то и дело прерываясь короткими, низкими, похожими на обрывки чьих-то завываний звуками. Алу почувствовала, как напрягся ее белый спутник, и хотела было придвинуться к нему поближе, но быстро передумала и вновь устремила взгляд обратно. А в следующий миг началось. Мерный гул прорвал оглушительный плеск, тут же слившийся с громким низким воем. Кит - огромный, черно-синий гигант, с которого хлестала вода и который издавал гортанные, мелодичные и совершенно непередаваемые звуки, взметнулся над водой, подняв за собой поток из ледяных брызг. Перед прыжком гигант ушел на приличную глубину, а затем устремился вверх и буквально выкинул себя из воды мощным ударом длинного хвоста. Это было поистине завораживающее зрелище - обливаемый звездным светом, он взлетел над водой и будто бы замер на секунду, выпрямившись в полный рост и издавая те прекрасные звуки, что зовутся песней кита. А затем, извернувшись в воздухе, с ловкостью грациозного кота, головой вошел обратно в воду, подняв мощнейшую волну и гигантский фонтан брызг, капли которого долетели и до волков. Океан кипел. Волны, поднятые прыжком и нырком, неслись в разные стороны и даже стоя на льду можно было ощутить, как ходит ходуном всколыхнувшееся море. Уши заложило от оглушительного рева и плеска, но это был далеко не конец. Поднимая тучи темно-синих, зеленоватых, черных, освещенных звездами брызг, киты неслись. Взлетая над чудовищными волнами, созданными ими самими, они снова ныряли, поднимая все новые волны и брызги. Сквозь этот адский грохот можно было различить их песню, несущуюся над небом и звездами, морем и сушей, проникающую во все сердца. А киты танцевали, сплетаясь своими мощными синими телами, поднимая фонтаны морских капель и обливаясь светом ночного солнца. То уходя на глубину, то вырываясь на поверхность, могучие дети вод играли в свою древнюю игру, смеялись и жили. Каждое движение их было полно жизни и песни - того, что правит нашей судьбой. Удары хвостов и плавников, плеск и рев, потоки воды, колышущийся океан, синие тела, музыка ночи, ветер и песня китов сплелись в танец. Танец жизни. Больше не в силах терпеть, Алу вскочила. Бурный вихрь, летящий с ревущего моря, нес ей в лицо тысячи мелких брызг и соленый запах океана, но она не замечала этого. Она неслась, жила и пела вместе с этими детьми волн - сейчас для неё не существовало препятствий. Изумительная легкость наполняла её, вместе с терпкими морскими запахами и светом звезд. Не сдерживаясь, она закружилась по льду, прыгая и звонко хохоча. - Ты видишь, видишь? - дрожа всем телом, в исступлении кричала она. - Это они, да, это они! Ты ведь видишь это? Как хорошо, великие боги, как же хорошо! Её крики и смех тонули в реве и песне, но она с уверенностью могла сказать, что белоснежный волк различает каждое слово. Сам он стоял на самом краю льдины, несмотря на то, что на его лапы хлестала вода, а кусок льда мог в любой момент отколоться. Ветер развевал его шерсть, горящие янтарные глаза были широко открыты, а сам он громко смеялся, будто сам был частью этого танца. Повинуясь внутреннему порыву, Алу метнулась к нему. Неловкий рывок многого ей стоил - лапы заскользил по мокрому льду, и она наверняка полетела бы прямо в волны, если бы клыки белого друга не ухватили её за загривок и не удержали от падения. Но сейчас и это не могло смирить ее пыла. Встав рядом с ним, она вытянула шею вперед, и в лицо ей тут же ринулся поток холодного воздуха, пропитанного запахами моря и ночи. Глядя на играющих китов, на их прыжки, на бурлящий океан и сияющее от звезд небо, она неожиданно поняла, что является частью всего этого, этого ритма, этого танца, этой жизни. И испытав прилив счастья, какого еще не бывало в её жизни, Алу подняла морду вверх и завыла, стремясь через волчью песнь рассказать миру о том, как она любит его - в эту ночь и всегда. И хотя она не могла ни видеть, ни слышать этого, она поняла, что стоящий рядом с ней белоснежный волк тоже завыл, присоединяясь к песне...***
Ничто не может длиться вечно - это ясно всем нам. Все в этом мире - самое кошмарное и прекрасное - рано или поздно кончается. Пламя затухает лишь для того, чтобы позже разгореться вновь. Океан успокоился, когда успокоились его дети. Еще долго вода ходила ходуном, но волны становились все слабее и слабее, пока окончательно не сошли на нет. Вода замерла, став плоским черным зеркалом, непривычная для ушей тишина распростерла крылья над миром. Сердце Алу по-прежнему колотилось в бешеном темпе, но на смену возбужденной радости пришла другая, с виду более спокойная. Она только начинала осознавать, что ночь вовсе не закончилась, напротив - только вступила в свои права. Пока что ей было не известно, какие еще чудеса поджидают её в этом сне. А растянувшийся подле неё белый волк был абсолютно спокоен, будто только что увиденное им прекрасное зрелище было лишь закономерной частью его жизни, а не чем-то из ряда вон выходящим. Алу не понимала этого спокойствия. Эмоции переполняли её, и волчице до безумия хотелось сказать что-то о том, что она видела, о своих чувствах, вызванных этим зрелищем - таких непонятных для неё же самой. Но в тот момент, когда она уже была готова заговорить, неожиданный толчок в бок вывел её из размышлений. Изумленно вскинув голову, она увидела, что белый друг уже встал на все четыре лапы и теперь игриво поводит мордой в её сторону - обычные волчьи заигрывания, предложение побегать и поиграть. - Да постой же... - вяло сопротивлялась она. - Разве сейчас время? - Самое время, - усмехнулся он, подмигнув ей одним из своих ярких глаз. - Я полон сил, а как насчет тебя? Ночь только начинается, Алу. Они еще танцуют - почему бы и нам не последовать их примеру? Это было правдой - киты еще танцевали, но та безумная и прекрасная пляска, за которой наблюдали волки, уже кончилась. Морские хозяева скользили на небольшой глубине - их можно было увидеть через толщу воды. Только теперь Алу увидела, что время от времени, вдали от кромки льда, кто-то из них поднимался к самой поверхности, чтобы сделать вдох. И как она раньше этого не замечала? Они словно специально скрывали этот ритуал, так что создавалось впечатление, будто гиганты дышат прямо под водой. Их песня так же продолжалась, с той лишь разницей, что стала она куда тише. Размеренное дыхание океана и короткие подвывающие звуки - нечто среднее между птичьим криком и волчьим воем. Непередаваемая морская музыка... И снова толчок в плечо вывел её из задумчивости, но на этот раз белый волк еще и отскочил на пару шагов, игриво щелкнув зубами. Это был явный вызов, призыв погнаться за ним и так же осалить, и Алу почувствовала, как задорный настрой друга передается и ей. Вопреки ожиданиям, возбуждение от наблюдения за танцами китов не отняло у неё сил, а напротив, подарило прилив энергии. Вскочив на лапы, волчица понеслась за отбегающим другом и вцепилась ему в хвост, а затем отскочила, пригнувшись ко льду и весело заворчав. Развернувшись, волк ринулся догонять её...***
В этой бесконечной игре была какая-то особая романтика, которой Алу наслаждалась каждую ночь как в первый раз. Кружась, прыгая, оставляя следы на снегу, на излете касаясь мордой его мягкой белой шкуры, волчица ощущала себя легкой, точно бабочка. Она дышала полной грудью, ее мышцы работали, а ветер свистел в ушах. Белый смеялся, то налетал на неё сбоку, то отскакивал и нырял за один из ледников, заставляя Алу шнырять между глыбами в его поисках, а затем выскакивал из-за угла, пытаясь напугать её внезапным появлением. Трюк сработал всего один раз, во время их самой первой встречи - больше ему, пока что, не удавалось застать ее врасплох. Почувствовав, что от постоянного бега и прыжков у нее слегка кружится голова, Алу замерла, выпуская облачка пара изо рта. В следующий миг белый снова подскочил к ней, но, вопреки ожиданиям волчицы, вместо того, чтобы снова осалить, он замер в небольшом отдалении от партнерши по играм, а затем вытянул вперед морду и быстро лизнул её в шею. Чуть вздрогнув, Алу изумленно уставилась на волка. До этого в их играх ничего подобного не было, хотя, в глубине души, волчица и не видела ничего плохого в том, чтобы дружески лизнуть кого-то. Впрочем, некая совершенно не свойственная ей стеснительность все же мешала спокойно ответить на эту дружескую ласку. Однако, не желая показаться зажатой и угрюмой, она так же приблизилась к белому мордой и дружески лизнула его мех чуть ниже уха, но, по непонятным ей самой причинам, задержалась так близко к нему чуть дольше, чем хотела, ткнувшись носом в мех волка. Никаких неприятных ощущений она от этого не испытала - напротив, шерсть друга была чистой, мягкой, пахла зимней прохладой. Непонятно откуда взявшаяся стеснительность никуда не ушла, но Алу сразу же поняла, что контакт с этим волком приятен ей. В тот момент, когда она осторожно лизнула его, янтарные глаза волка на секунду расширились, и он быстро и резко вдохнул. В следующий миг Алу неожиданно почувствовала, что его морда скользнула между ее передних лап и он игриво, но довольно ощутимо, пихнул её в грудь. Растерянная и смущенная волчица неловко отскочила, уже во второй раз за ночь поскользнувшись на льду. Как и в первый раз, от падения её удержали клыки белого, но теперь он придвинулся к ней еще плотнее и потерся о её бок, но не одной головой, а всем корпусом, от чего их шерсть оказалась взъерошенной. Теперь Алу точно понимала - он ищет с ней близости, но для чего? Несмотря ни на что, эта новая игра начинала нравиться ей. Тем временем белый наседал. Будто приплясывая перед ней, он то подскакивал ближе, то снова отступал, стараясь ласково коснуться носом её шерсти на груди и шее. Алу так же подалась вперед, стремясь коснуться его шерсти, но в последний миг скованность снова овладела ей, и она замерла, отведя взгляд. Это гораздо сильнее напоминало танец, чем их недавние игры. Волки кружились друг вокруг друга, касаясь носами шерсти, то отскакивая, то вновь приближаясь. Самец явно чувствовал себя уверенней - он всеми силами старался раззадорить самку, и то и дело вновь начинал вылизывать её шубку. Алу смущалась, путалась в собственных и его лапах, пытаясь уследить за движениями партнера. То и дело он начинал очень мелодично скулить, и она порой считала своим долгом тихонько "подпевать" ему. Алу ловила себя на мысли о том, что получает все большее удовольствие от тех мгновений, когда язык или нос белого касаются её. Странное волнение заволакивало её сознание, она снова и снова подавалась вперед, редко пытаясь сама дотронуться до волка, но все время надеясь, что он проявит инициативу. Её уши заложило, пение китов отошло на второй план - она сосредотачивала все внимание на дыхании и тихих завываниях партнера. Не было желания остановиться, что-то спросить; было желание кружиться и дальше - без слов. В какой-то миг ритм танца был нарушен. Выбившись из более-менее сложившейся схемы движений, волк неожиданно присел на задние лапы и, быстро подавшись вперед, обхватил передними её плечи, потянув на себя. Движение было столь стремительным и непредсказуемым, что Алу коротко вскрикнула, попятилась и, поскользнувшись в третий раз за эту ночь, наконец растянулась на льду, но не на боку или животе, а на спине, неловко вскинув лапы и запрокинув голову. Теперь звездное небо было у неё прямо перед глазами, но оно не так притягивало взгляд, как склонившийся над ней улыбающийся самец. Голова у Алу с непривычки кружилась, лопатки упирались в холодный твердый лед. И тем не менее, игривость непонятной природы не уходила. Самец склонил голову, пытаясь лизнуть её в шею, но в эту же минуту на ум волчице пришла новая идея. Обхватив его передним лапами за плечи, задними она игриво пихнула волка в живот. Усмехнувшись, он, не прилагая усилий, попытался вырваться, но, как и следовало ожидать, не сумел. Смеясь, он ткнулся Алу в шею и принялся тереться об неё головой. Часто дыша, волчица несильно барабанила задними лапами по его мягкому животу, одновременно касаясь и не отпуская. Их контакт становился все теснее, но её это больше не смущало. Напротив, разгоряченная инстинктом и близостью, Алу теперь сама терлась о его грудь и голову, вдыхая свежий мускусный аромат и поскуливая. Она по-прежнему держала его на небольшом расстоянии с помощью лап, не давая ни отойти, ни приблизиться. Что это? Самка замерла, прислушиваясь к собственным ощущениям. Тянущая тяжесть внизу живота и какое-то неясное чувство - то, что преследовало её последние пару дней, заставляя большую часть времени проводить в уединении, томясь непонятным желанием, доставлявшем ей столько волнения?.. Теперь секрет его природы, до тех пор непонятный, начинал открываться Алу. Но неужели это преследует её даже в снах? Первая в жизни течка - вот, что заставляло её идти на близкий контакт с ним, вот, что руководило всеми её движениями. Мысли о близости с другим волком, до сей поры почти не приходившие ей в голову, теперь нахлынули с новой силой. А что она вообще об этом знает? Мать мало что рассказывала ей об этой части жизни, но тогда в этом и не было необходимости. А что теперь? Неужели её первая случка произойдет вот здесь - на льду, под звездами, над шумящим океаном, во сне? Не стоило врать себе - она давно не воспринимала происходящее как сон. Но и смущение, волнение, внутреннее смятение так же начинали уходить на второй план, уступая место инстинкту и естественной раскрепощенности. Нарастающее чувство под хвостом, мысли о мягкой прохладной шкуре и теплом дыхании партнера - все это работало на инстинкт, и повинуясь внутреннему порыву, Алу постепенно ослабляла хватку и опускала лапы на лед, медленно переворачиваясь сначала на бок, а затем и на живот. Видимо чувствуя готовность партнерши, белый не мешал ей, а напротив, аккуратно подталкивал носом, будто родитель, помогающий делать первые шаги недельному щенку. Он провел языком по её мягкому ушку, и Алу почувствовала острое желание ответить на эту ласку, но возможности уже не было - она окончательно перевернулась на живот и уже не могла дотянуться мордой до партнера. Слова были ей не нужны - помогал инстинкт, глубинное знание того, что от неё требуется. В обхождении без слов, в помощи друг другу с помощью ласок и мягких прикосновений было что-то трогательно-близкое, доверительное. Стремясь подчиниться внутреннему порыву и желанию, сократить мучительные ожидание и неизвестность, Алу старалась как можно быстрее принять позу, которую подсказывал ей инстинкт. Припав грудью на передние лапы, она выпрямила задние. Ее хвост мелко подрагивал, а сама она чувствовала, как теряет уверенность в себе. Эта поза, в принципе нормальная для спаривания, была бы унизительной в любых других условиях, но сейчас она страшила волчицу не унизительностью, а чувством незащищенности самых уязвимых её частей. В глубине души Алу понимала, что если она сейчас отступит, это будет знаком недоверия к белому, но она не могла совладать со своими чувствами. Почему именно сейчас? Готова ли она? Что должна делать?.. Почему именно он? Ведь это всегда происходит, когда двое влюбляются... А влюблена ли она в него? И так ли это важно, если все происходящее - просто сон? Или же не просто сон? Роящиеcя в голове вопросы вступали в противоборство с желанием, раскрепощенностью и инстинктом, и Алу ощущала мелкую дрожь во всем теле. Она не могла видеть партнера, но чувствовала его у себя за спиной. Склонившись над ней, белый волк коснулся носом её бока, и будто бы хотел что-то сказать, но неожиданно для самки подался назад. Это было что-то новое. Замерев, в ожидании его дальнейших действий, волчица вдруг почувствовала, как его влажный холодный нос касается шерстки на обратной стороне её бедер. Задрожав, Алу попыталась сменить позу, но тут же замерла - она почувствовала, как язык волка коснулся её прямо под хвостом! Волчицу била мелкая дрожь. Никто давным-давно не прикасался к ней вот так - только мать, да и то в совсем раннем детстве. Тихо скуля, она чувствовала, как его язык касается её промежности, которая и без того становилась все более влажной. От смущения и непривычности ощущений она вся вспыхнула, ещё явственней ощутив от этого ночной холод. А между тем, прикосновения его влажного, чуть теплого языка доставляли ей все больше и больше удовольствия. Совершенно новое ощущение полностью захлестнуло её, и волчица наконец решила дать себе расслабиться. Глубоко дыша и тихо поскуливая, она осторожно расслабляла напряженные мышцы живота, получая все новые и новые приятные ощущения от необычной ласки белого волка. Напряжение постепенно уходило и теперь она скулила только от удовольствия и все усилявшегося желания. Да, невыносимое нытье ниже живота становилось все сильней, и язык её партнера больше не мог успокоить его. Молодой организм течной самки требовал большего, но сама она стеснялась хоть чем-то выдать свое желание, не зная, не является ли это постыдным. Алу чувствовала, как её лоно намокает все сильнее, как язык волка проникает все глубже, касаясь его чувствительных стенок. Возбуждение теперь было таким сильным, что, не сдержавшись, она тихо застонала. Ее партнер, казалось, только этого и ждал. Самка почувствовала, как он отнял морду от её разгоряченного лона, и в этот момент инстинкт вновь подсказал ей, что делать. Чуть согнув задние лапы и выпрямив передние, она отвела подрагивающий хвост в сторону, оставляя самую свою уязвимую часть без обычной защиты. Но теперь это уже не вызывало у неё страха - возбуждение и желание были слишком сильны, а доверие к белому окончательно упрочилось. Теперь она лишь ждала его дальнейших действий. Когда она почувствовала, что он наседает на неё сзади, инстинкт в которой раз дал ей подсказку. Прогнувшись, она позволила белому самцу навалиться на неё всем телом и обхватить её туловище передними лапами. Алу ожидала, что это будет тяжело, но, к её удивлению, партнер перенес большую часть веса на собственные задние лапы, почти не причинив ей неудобств. Прикосновение к его мягкой, прохладной шерсти было так приятно для её разгоряченного тела, что она, не сдержавшись, тихо заскулила. Белый провел влажным носом у неё за ушами - там, где шерсть всегда остается такой же нежной и пушистой, как у новорожденного щенка. От прикосновения к столь чувствительной области Алу задрожала всем телом. Инстинктивно понимая, что партнерша уже возбуждена до предела, белый всем телом придвинулся к ней еще ближе, так что их бедра соприкоснулись. Алу чувствовала, как к её сокращающемуся от возбуждения лону приближается член самца. Дрожь по-прежнему пробирала её - от остатков смущения и похоти одновременно. А белый волк действовал настолько умело, насколько можно - сдерживая свое возбуждение, он входил в неё медленно, замирая через каждые несколько секунд и давая Алу привыкнуть. От смеси желания и возбуждения Алу поначалу не ощутила ничего неприятного, но когда белый начал проникать все глубже, она осознала всю непривычность новых ощущений. Впрочем, непривычность та была скорее приятной - возбудив её своими ласками, белый обеспечил относительно безболезненный вход, которому способствовала обильно выделяющаяся влага. Чувство того, что в неё кто-то проникает, утоляя ноющее желание, было в этот момент для Алу верхом блаженства, и она лишь тихо повизгивала, жадно ловя пастью воздух. Впрочем, этим ощущениям было предназначено в скором времени смениться несколько другими. Чем глубже проникал в неё белый, тем медленнее становились его движения, пока он наконец не замер, будто наткнувшись на преграду. Он продолжал лизать уши самки, успокаивая и расслабляя её, но Алу чувствовала - что-то было не так. Она примерно понимала, чем грозит ей лишение девственности, хотя, конечно же, не могла в полной мере знать о тех ощущениях, с которыми оно сопряжено. Она хотела было дать белому какой-то знак о том, что готова к продолжению, но не успела - более опытный самец сам знал, как сделать этот момент менее болезненным. Несколько подавшись назад, он неожиданным толчком насел на неё, так что три пары волчьих лап заскользили по льду, оставляя на нем царапины их когтей. Алу запоздало почувствовала, как член самца внутри нее будто уперся в какую-то преграду, а затем резко нахлынула боль - не слишком сильная, но внезапная. Не сдержавшись, волчица коротко вскрикнула, точно птица, и тут же жалобно заскулила. Казалось, будто внутри неё что-то лопнуло, а затем в этой области под шкурой растеклось нечто теплое, приносящее ноющую и тянущую боль. Зажмурившись, Алу коротко взвизгнула, к её горлу подступил комок. Она чувствовала, как по ее бедрам струится что-то теплое и липкое, и смутно догадывалась, что это кровь. Боль постепенно отступала, и кровотечение было не сильным, но испуг от внезапности произошедшего давал о себе знать. Лишь смутное осознание того, что все правильно, и нежные прикосновения белого волка успокаивали ее. И в тот же миг, желая как можно скорее забыть о внезапной боли, она задом подалась навстречу члену партнера. Теперь их движения были обоюдными - она буквально насаживалась на его член, а волк проникал все глубже постепенными толчками. Боль не прошла до конца, но Алу терпела, чувствуя, что наслаждение снова возвращается к ней. Член самца внутри неё пульсировал и постепенно, будто по спирали, её собственное возбуждение возвращалось в двойном размере. Все убыстряя темп, она медленно приближалась к высшему пику наслаждения, не зная о нем, но смутно чувствуя его, как логическое завершение случки. Она догадывалась, что белый уже готов к завершению и достиг своего предела - ей оставалось лишь гадать, что он сейчас чувствует и как сдерживает себя, продолжая двигаться в ней. Мышцы сокращались все быстрее, и в них даже появилась боль от перенапряжения, жар, бывший некогда просто теплом, расползался у неё внутри, от лона ко всем частям тела. Уши волчицы заложило, мир вокруг будто перестал существовать - только сплетение их тел и все возрастающие жар и наслаждение. Не в силах сдерживаться, она зарычала, уткнувшись носом в передние лапы и содрогаясь всем телом. Впервые за все это время она почувствовала, что её партнер тоже дрожит. Пик наслаждения пришел резко, предугадать его было невозможно. В какой-то миг дрожь и жар одновременно достигли своего апогея, а затем Алу вдруг будто отключилась - мысли исчезли и осталось только наслаждение, теперь уже совершенно невыносимое. Резко - даже слишком резко - Алу вскинула голову и взвыла, содрогаясь всем телом, и буквально через пару мгновений к этому вою присоединился второй. Краем сознания волчица почувствовала, как член белого волка после очередного толчка расслабился, и вновь что-то теплое потекло у неё внутри - на этот раз его семя. А затем жар спал, так стремительно, что Алу слегка залихорадило, и по всему телу пробежала дрожь - теперь уже последняя. Сильнейшая слабость захлестнула её с головой. Оба волка дрожали от резко спавшего напряжения. Никаких мыслей не осталось - только облегчение, прохлада и медленные вдохи и выдохи. Алу ощутила, как волк медленно выходит из неё, и как по её бедрам стекает влага. Стоило их телам разъединиться и его хватке ослабнуть, как она осела на лед, уронила голову на лапы и прикрыла глаза. Мелкая дрожь и тяжелое дыхание. Она расслаблялась, отходя от воспоминаний о только что испытанном безумном удовольствии. Аккуратно переступив через неё, белый опустился за её спиной. Обессиленные волки лежали, растянувшись и зажмурившись, набираясь сил, чтобы подползти друг к другу и согреться. Больше не слышно было ни воя ветра, ни пения китов. Лишь море шумело где-то под ними.***
Алу плохо помнила, сколько они пролежали на расстоянии, но могла точно сказать, что она первая подползла к нему и уткнулась в мягкий мех на его груди. Белый тихо вылизывал её шубку, и они лежали, прижавшись, согреваясь и слушая дыхание друг друга и моря. Алу не чувствовала почти ничего, кроме отголосков безграничного наслаждения, усталости и покоя. Эта ночь - все впечатления, вся красота, удовольствие, желание, и то, что она познала - все это разом навалилось на неё, отняв все силы. Уже очень давно она не испытывала столько противоречивых чувств сразу. И именно сейчас, когда она осталась наедине со всем этим, одиночество, томившее волчицу с тех пор, как она покинула дом, вырвалось наружу. Все это время вокруг неё было много друзей, но не было никого, кого бы она - такая юная и неопытная, могла бы назвать по-настоящему родным. Она доверилась ему, она отдала ему то, что можно отдать только один раз, и теперь её терзал страх. Что если он уйдет, и заберет это наконец обретенное ею чувство защищенности и покоя? От тревоги, сладкой грусти и смутной радости, её глаза наполнялись слезами. Подняв блестящий от влаги взор на белого волка, она встретила полный участия и тревоги взгляд. - Я знаю... - её голос дрожал и срывался. - Сегодня ты уйдешь... Как и всегда. Но, но пожалуйста... Скажи... Скажи, что ты меня не оставишь... Она и сама не знала, что могут значить эти слова. Не в силах сдержаться, она зажмурилась, и две крошечные слезинки скатились по её щекам, прячась в шерсти. А когда она снова взглянула на него, то увидела, как он улыбается ей. - Глупышка, - его нос скользнул в мех на её плече. - Я тебя никогда не оставлю... И с этими словами в душу Алу хлынули радость и покой. Вся эта ночь предстала теперь перед ней в совершенно новом свете - полной счастья, тепла и доверия к этому непонятному, но такому родному существу. Слез больше не было. Теперь она снова могла быть сильной. Теперь она больше не одна. Уткнувшись носом в плечо белого волка, Алу чувствовала, как он баюкает её вместе с океаном. Волчица погружалась в сон, очнуться от которого ей предстояло уже в наяву. Но она знала, что это лишь на время. Теперь, в её пути по земле этот серебряный дух будет неотступно следовать за ней, возвращаясь ночами. Так будет - отныне и навсегда.***
Сон или явь? Что за глупый вопрос. И почему сон не может быть явью?.. Лежа под поваленным деревом, Алу дотрагивалась носом до собственной шкуры. Та хранила запах белого волка. Следы крови на шерсти задних лап, льдинки, застрявшие у неё под когтями, пряно-соленая горечь морской воды на губах. Этот сон был реальнее всей её жизни. Она это знала. Было ещё очень рано - склоны гор кутались в темно-лиловый предрассветный туман. Серо-белое небо затянулось облаками. Талый снег проваливался под лапами Алу, когда она бежала вниз, к роднику, вдыхая ставший родным запах хвои и холода. А где-то на востоке тусклое солнце ползло из-за горизонта, пробуждая лес ото сна. Журчал ручей, ели качались, предрассветная дымка стелилась по земле. Тепло и свет возвращались на измученные морозом склоны и низины. Был первый день весны.