Нарцисс

Он чувствовал, как колющее, задевающее нервы тепло вливается в напряженное тело. Но это было не то, в чем нуждалась увядшая душа. Мерзко. Душат змеи совести. Гадко. Скребут голодные кошки мук. Склизко. Быть брошенным и ненужным, почти всегда. Сжавшись, руки не переставали в агонии метаться по лаковым клавишам, словно ожившим по мановению горестных звуков. Будто изысканный музыкальный инструмент, такой же прекрасный и одинокий, впитывал постепенно каждую каплю яда страданий, отзываясь в гулком диапазоне печальной мелодии. Обороняя тоненькие, сродни неясным лучикам восходящего солнца звуки, рояль с отчаянием, даже каким-то остервенением, покорно слушался неутомимых рук владыки. Наверное, так и плачут сильные, сломленные духом люди. - Ты очень талантлив, - родной, но чуждый голос походил на созвучие нот до и ля. - Это единственное, что приносит мне радость, - весь его вид был траурным, безумно далеким и непонятным для Итачи. Тяжко вздохнув, старший брат облокотился на могучий рояль. Ему не хотелось снова препираться с Саске, снова читать нотации, снова не быть услышанным. Они оба устали…друг от друга. - Еще не поздно стать гением музыки, - как можно более мягко и дружелюбно произнес Итачи, метнув пытливый взгляд на сгорбленного брата. Тот лишь тихо усмехнулся самому себе, поглаживая бежевые клавиши. - Я и так гений в любой области наук, - брезгливо, с кровоточащей жалостью иронией шикнул Саске. Он не хотел смотреть на брата, он не хотел его слышать. Это полностью добьет Учиху младшего, ведь даже он не способен проникнуться страданиями парня. - Не исключаю, но и не подтверждаю, - с укором в ровном, чуть поникшем голосе произнес Итачи. Он обогнул край великолепного белого рояля, остановившись в паре сантиметров от безмолвно сидящего брата. – Саске… Прошу, перестань корить себя за то, что тебе не подвластно. - There's just too much that time cannot erase*, - привстав, надменно вымолвил младший, испепеляя грозным взглядом брата, натянутого, точно струна постаревшей гитары, - твоя любимая песня, из-за нее ты почтил меня своим раздражающим присутствием? Эту песню наигрывала мама, когда отец издевался над ней. - Не надо! – заскрежетав зубами, остерегающе прохрипел Итачи. – Не вороши прошлое! Тебе так нравится жить маревом былого?! - Нет, - безапелляционно отрезал Саске, сжав до хруста плечи брата, - но я не могу отказаться от того, что помогает мне чувствовать. - В смысле? – ошарашено выдавил старший Учиха, позволяя принять на себя весь вес Саске. - Вот здесь-то ты меня можешь понять, братец, - каждое слово было пропитано вскрытой язвой, изливающей гной презрения и насмешки, - поверь, не так-то легко вновь ожить, когда последние лет шесть пытался подавлять чувства. - Так ты… - в глубоком шоке застыл Итачи, ощущая горячее дыхании около своей побледневшей щеки. Вздрогнув всем оцепеневшим телом, брюнет нерешительно, с изнывающим страхом поднял взор. И неминуемо с зудящей головой окунулся в водоворот неистовых глаз младшего брата: прочел все снедающие терзания, бешеную боль, душераздирающую тоску. Инстинктивно подавшись назад, метнувшись, словно от хлыста, Итачи не позволили уйти так просто с приоткрытой занавесой сердца. - Нас часто путали в детстве, помнишь? – невесомое касание ледяных пальцев нежной кожи под изнуренными глазами, - именами разными называли, помнишь? – подушечки пальцев прочертили зигзагообразную дорожку от переносицы до алых губ, остановившись на подбородке. – Я больше не хочу, - Саске резко выпрямился, соприкоснувшись лбом с братом, в упор глядел в его расширенные от изумления и испуга глаза, - быть твоей тенью! – Итачи ощутил, точно его – лишенную воли крысу – проглотил огромный жадный удав. Саске с грубой силой оттолкнул его к выходу, с шумом присаживаясь на прежнее место. Старший, надрывно дыша, весь покрытой испариной, искаженный гримасой отчаяния, буквально вылетел из злосчастной комнаты. Боже! Что же стало с ними?! …А на небе вспыхнула леденящая душу гроза, скрывая за своим диким сиянием померкшее солнце. Было тяжело переступить через себя. Было ирреально признаться в собственных чувствах. Было абсурдно игнорировать пульсации взбунтовавшегося сердца. И все это суматошное состояние вызывало лишь глупую, поддернутую игривой безнадежностью улыбку, которая невольно привлекала внимание людей. Тряхнув копной золотисто-розовых волос, спутанных непримиримым с наступающей осенью ветром, Сакура отогнала подальше непрошеные мысли. Ей и так тяжело, ужасно просто. Здесь все другое: начиная говором, заканчивая повадками окружающих. Чуждо. Разве так должно быть? Это же Родина, знакомые и любимые места! А если… все это упования на прежнюю жизнь, где каждый день был беспечен и лучезарен? Сердце щемяще звякнуло, изолируя подавленную хозяйку от мучительных воспоминаний. Должно быть, потихоньку, едва заметно мы забываемся в новых местах, стараясь как можно скорее приспособиться к атмосфере неизведанного, извлечь максимум выгоды. Отдаемся всей душой другому, боясь припомнить дорогие дни былого, причинив еще больше страданий. И только находясь по гнетом мрачных дней, искра прежнего разжигает силы для грядущего. Нельзя отказываться от прошлого, оно всегда будет преследовать нас. Лучше принять и отпустить, позволяя себе иногда поплакать… Сморгнув мглу нахлынувшей памяти, Харуно остановилась из-за странного шума. Разглядев за поворотом столпившихся девушек, она последовала туда же, подгоняемая вспыхнувшим любопытством. Мгновенно спокойное, изощренное легкой радостью настроение кануло в настороженное смятение. Уголки пухлых губ поползли вниз, бледноватое лицо исказилось непониманием и недовольством происходящего. - Саске-кун, Саске-кун! – вырывались назойливые восклицания девушек. А их оказалось не так уж и много. - Не трать свое время на них, пойдем в класс! – толпа поклонниц как-то сгущалась, сводя нерушимый круг над Учихой. Тот и вовсе не замечал давления со стороны, вперив убивающий взгляд на двоих пред собой. - Не драматизируй, Саске-кун, а то лопнешь от гнева! – едко произнес Наруто, всем видом показывая брюнету свое отвращение и презрение. Узумаки крепко держал за руку стушевавшуюся Карин, что едва стояла на ногах из-за перенапряжения. Угрюмый и осунувшийся Саске резко вытянулся во весь недюжинный рост, его серое, заостренное худобой и переживаниями лицо прояснилось от угнетения. Учиха смог поймать дрожащий взгляд той, которой так слепо и безответно доверил душу. Как опрометчиво. - Саске… - невольно став свидетельницей столь щепетильной и откровенной сцены, Сакура проникла в первый ряд повернутых на брюнете девиц. Досадно поджимая губы, она прекрасно осознавала, что ничем не может помочь ему, сделает лишь хуже. Это его война, его битва. - Решил спать с моей куклой, Узумаки? – и отголоска на язвительность не прозвучало. Не ревность бесновала им, не кололо соперничество, одно предательство разъедало внутри. Самое страшное и непростительное, отчего разрываешься на кусочки. Самое отвратное и убивающее, из-за чего с хрустом ломаешься напополам. И все это испепеляло Саске прямо сейчас, в эти злополучные секунды. Сколько еще терпеть, ведь не осталось никого, кто бы не отверг его. - Закрой рот! – яро рыкнул Наруто, опасливо подступая к брюнету. Карин мягким движением кисти заставила Узумаки присмиреть. Девушка неторопливо подошла к Учихе, в упор смотря в его угольные глаза, полные отчуждения и ледяной решимости. Она остановилась в паре сантиметров от обожаемого лица, уже занеся ладонь для унизительного удара, как крепкая рука Саске перехватила Карин в последнюю секунду: - Видишь, я всегда позволял тебе подбираться ко мне близко-близко, не смея осудить или выставить преграду, - он печально улыбнулся ей одними уголками тонких губ, - но в нужное мгновение заглушал все твои алчные порывы. - Отошел на шаг назад, теперь сам унижал, но лишь словами, точно беспощадными хлыстами, и взглядом, словно выстрел свинцовыми пулями. Издевательски поклонившись, Саске побрел в аудиторию, минуя ошарашенные взоры со всех сторон. И лишь блеск ярких, искрящихся беспокойством и унынием моховых глаз задержал «победителя». Едва различимый кивок головы, невидимое касание ее оцепеневшей руки… Сакура в испуге ощутила между ладоней что-то невесомое, удивленно рассматривая золотую цепочку с искусным кулоном в форме ромба… …Он вновь признал ее, вознаграждая кусочком раздробленного сердца. Забившись в самый угол, спрятанная от чужих взглядов Сакура пребывала в каком-то необъяснимом состоянии: словно ее окутал туман, но так прочно, как настоящие стальные цепи. Мысли запутались в клубке режущих обстоятельств, ежеминутно разъедая нервы, казавшиеся сейчас алюминием – такие же легкоплавкие и непрочные. А слезы обиды и непонимания нещадно жгли печальные, одурманенные страданиями глаза. Все странно и глупо. Никакого выхода из сложившейся ситуации. На кой черт судьба вновь подбросила ей непостижимые испытания в лице неприступного, высокомерного человека, чьи принципы и интересы превыше всего? Но анализируя последние дни, не хочется верить в очевидное. Да, Саске изменился. И не по обыденным критериями красоты и ума, совершенно нет. Его несравненный дух, его непоколебимая воля, его не истончаемая сила – все переменилось. Это чувствуется и в мимолетных движениях рук, и в тяжелом мглистом взгляде, и в спокойной, пропитанной холодом речи. Будто бы Учиха продумывает каждую деталь своего непредсказуемого поведения, будто бы он боится показаться…слабым. Стал мудрее, но стал слишком осторожным. Как же сложно и обременительно. Ведь Сакура даже и не предполагала, что тернистые дороги их мрачных судеб снова сплетутся воедино. Но жизнь сурова, не имея общих правил, так что зацикливаться на незаурядицах Харуно не станет и вовсе. Девушка лишь в начале долгого, уж точно не усыпанного розами пути, на котором и выпадут жестокие испытания, что помогут обрести Сакуре саму себя. Карты давно розданы, некоторые партии уже сыграны, а на кон поставлено слишком многое, чтобы проиграть, не разжигая войны. Время настало, следующий ход сделан, и придется его принять. Стиснув зубы, напустив приторный вид учтивости с приукрашенной доброжелательностью улыбкой, пришлось войти в аудиторию. Отгоняя склизкие воспоминания о вчерашнем дне, лицо непроизвольно искажалось гримасой отвращения и сожаления. В сердце въелась лезвием ножа злосчастная сцена, ставшая точкой кипения, открывшая Итачи глаза. Как он мог быть таким наивным! Даже смешно! Нельзя жить иллюзиями, подогреваемыми слепой надеждой в наилучшее. Беглый взгляд на присутствующих, и небольшая пауза. Отчего-то усмехнувшись самому себе, старший Учиха не стал заострять внимание на такой случайности. Настроение само приподнялось, интрига полностью завладела угрюмым рассудком. Его впервые после выпуска из академии пригласили на практику, так сказать. Видимо, наконец, завистливое руководство заведения, когда-то неодоценившее талантливого ученика, признало врача-хирурга - Итачи Учиху, его неоспоримые успехи в области медицины. Приулыбнувшись сладким мыслям, брюнет пропускал мимо ушей докучливую речь преподавателя биологии и его извечные наставления. На втором курсе ученики должны были уже определиться с приоритетами в жизни, так как в следующем году их будут распределять по факультетам. Одно из направлений и есть медицина, и, для того чтобы выбиться в группу будущих врачей, нужно сдать тест с теорией и практикой, который в последствие определит твой начинающий уровень, а также твоего наставника – помощника для поступления. - Что ж, спешу вас поздравить с окончанием проверки, - преподаватель недовольно сверкнул каре-зелеными глазами, в упор смотря на взволнованных учеников, - в этом году кое-кто смог набрать высший балл, обеспечив себе прекрасные рекомендации и одного из лучших наставников. Прошу выйти к нам этого счастливчика! Сакура Харуно, группа 2-А. Плотная тишина накрыла аудиторию, изумление и в некоторой степени восхищение прямо чувствовались в накалившейся атмосфере. До забывшейся Сакуры не сразу дошло, что ее жизнь изменилась еще круче, стала еще сложнее с этого рокового момента. А, может, это и предуверия… Но девушка резко встала, растеряно озираясь по сторонам. Ловя заинтересованные, несколько завидные взоры, Харуно внутренне поежилась. Это шутка? Она и не рассчитывала на такой успех! Сдавая крайне сложный, изощренный подсечками тест, еще до прилета в саму академию, девушка решила просто проверить свои силы, подгоняемая целью когда-нибудь стать врачом. Да, как говорится, «бойтесь, мечты сбываются». Подойдя поближе, смущенно выслушав хвалебную речь от радостного преподавателя, Сакура остолбенела на месте. Захотелось истерично расхохотаться во все горло и проснуться от этой ирреальности происходящего. Кто сказал, что сюрпризов не бывает? Сто раз в изящном лице брата Саске, в его обаятельной, а сейчас обезоруживающей улыбке. Новоиспеченный наставник беззастенчиво рассматривал сконфуженную девушку, не говоря ей ни слова. Да и сама Харуно залюбовалась стройной, подкаченной фигурой Учихи, различимой и сквозь твидовый костюм. Он действительно жутко похож на Саске, но со своей изюминкой: большие, слегка раскосые глаза были более светлее, с каким-то серовато-серебряным отливом; черты аристократично-бледного лица - более мягкие, чуть женственные, сразу располагающие к себе; губы более чувственные и полные, на которых, видимо, довольно часто играла улыбка. Все в нем было более жизнерадостным, приветливым, искренним. Но ведь первое впечатление обманчиво, верно? Они так и стояли друг напротив друга, отдавшись невиданному притяжению, неимоверно захлестнувшего обоих, а оглашение результатов продолжалось, а время текло дальше, но им было все равно. Достаточно было искры, чтобы разбушевался столб огня. …В этом мире нет ничего беспричинного. *Время не может стереть слишком многое - Evanescence - My Immortal