Newlyweds and Sleepless Nights

      Первые несколько недель жизнь с Чонгуком не слишком тревожна, если не считать внезапной наготы и ночных требований секса.       Юнги забрал Чонгука с собой, в квартиру в многоэтажном доме, где привыкший к природе и сельской жизни омега целый час провёл за ковырянием в различных предметах, зачарованный включением и выключением света в ванной и наблюдением за тем, как вода вытекает из крана в раковине, и искренне поражённый тем, как вода исчезает в туалете. Юнги пришлось объяснить Чонгуку, что не из всех мест можно пить воду, а на всякий случай лучше придерживаться только той, что в бутылках, что очень озадачило Чонгука, некоторое время бубнящего про то, что речная вода была всегда пригодна для питья.       Итак, после часа, на протяжении которого Юнги пришлось подробно объяснять и разъяснять буквально всё, в какой-то момент он задумывается, а не проще ли просто-напросто включить омеге Youtube, Чонгук уже провёл некоторое время сидя на различных предметах мебели и глядя в окна. В конце концов, он устроился в кресле, прижав ноги к груди и сложив на коленях руки, и тихо сидел, с благоговейным трепетом глядя на простирающееся за стеклом море огней города.       Юнги посчастливилось зарабатывать более чем достаточно, чтобы вести желаемый образ жизни, и именно в тот момент стало наиболее ощутимо, что это стоило того, когда Чонгук, кажется, сразу влюбился в вид за окном. Вплоть до самой линии горизонта простирался Сеул, перед ним мерцала целая галактика городских огней. Из окон, размером от пола до самого потолка, открывался такой захватывающий вид на горы, что у Чонгука невольно появилось ощущение, что отсюда он даже может увидеть свой дом. По крайней мере, озвучил он именно это, пусть и так тихо, что Юнги едва ли расслышал сладкий шёпот.       Лишь обещание показать Чонгуку спальню, где они будут спать вдвоём, смогло отвлечь омегу.       Юнги вспоминает, как Чонгук тогда прыгнул на кровать, тут же как можно глубже зарываясь в белое пуховое одеяло. Тогда он смог даже услышать мурлыканье Чонгука, когда тот носом зарывался в ранее аккуратно застеленные простыни, с придыханием бормоча, что кровать идеально подходит для гнездования. Эти слова заставляют самого Юнги лишь покраснеть — он всегда думал о кровати только как о безопасном убежище и уютном оправдании, чтобы подольше поваляться в полусонном состоянии по выходным.       Прошедшая неделя, на протяжении которой им пришлось участвовать в разнообразных свадебных ритуалах, была такой изнурительной, но впоследствие неё он вышел словно новым человеком. Помимо того, что ему пришлось выживать без технологий и взять отгул с работы, что само по себе уже было чрезвычайно трудно, он должен был участвовать в множестве мероприятий, дабы доказать, что он является достойным альфой. Чтобы доказать, что он сможет обеспечить жениха и семью, ему пришлось пронзить сердце дикого кабана. Чтобы доказать, что он будет верен Чонгуку и только Чонгуку до конца своих дней, он весь день провёл в поисках редчайшего цветка в горах, из которого впоследствии заварили чай для новобрачных. Цветок этот, конечно, так же являлся символом увеличения их плодовитости.       Но хуже всего было то, что ему нужно было вступить в традиционный бой с одним из главных альф, используя лишь зубы, когти и чистую силу, чтобы прижать противника. Юнги думает, что единственная причина, по которой он победил, заключается в том, что его собственная родословная тесно переплетена с сильными альфами, происходящими из Северного клана. Считается, что некоторые племена мира более сильны, более первородные и связанные с самыми древними волчьими линиями, где звери были такими же большими, как мохнатые мамонты. И его собственное семейное племя, находящееся на границе Тэгу, по-видимому, является одним из таких, ибо семейной особенностью, коей вечно гордились и что передавалась из поколения в поколение, было то, что альфы его семьи очень сильны. Сам Юнги никогда по-настоящему не верил во всё это, лишь в свой особый альфа-взгляд, пока не победил, повалив пусанского альфу намного больше его самого.       Всё, чего он хотел тогда — это свалиться на ближайшую самую мягкую кушетку и просто растаять. Он хотел, чтобы еду приносили прямо к его двери, а затем, поев, снова вырубиться и проспать до самого утра.       Однако появление супруга в его жизни означало, что он более не мог просто делать то, чего хочет. Перед тем, как они отправились домой, Чонгук получил одежду для города — простые джинсы и большую белую футболку. К счастью, брат Юнги был очень умным, чтобы предвидеть события и подготовить ещё один комплект вещей для Чонгука. Его семья велела как можно скорее отправиться с омегой за покупками, но до тех пор у него уже имелась какая-никакая обычная одежда.       Задумавшись, Юнги, в конце концов, бросил ему на кровать чёрные спортивные штаны и футболку. Естественно, они были чёрными, как и всё в гардеробе Юнги.       Итак, о внезапной наготе.       После он оставил Чонгука одного в комнате, предоставляя возможность переодеться в уединении, несмотря на все те ночи, проведённые ими в новобрачном ложе, где они занимались всем тем, что было наиболее близко к спариванию, но тем не менее фактически им не являлось. Он сидел на диване, прокручивая в телефоне множество ресторанов в поисках подходящего варианта доставки, когда вдруг краем глаза заметил оголённую кожу. Очень много оголённой кожи.       И стоило ему поднять глаза, как он увидел омегу, совершенно обнажённого омегу, непринуждённо усаживающегося на диван рядом с ним. — Чонгук! — не обдумав, рявкнул он с удивлением в голосе, выпрямляясь. Его громкость, должно быть, испугала омегу, ибо в следующий миг он посмотрел на Юнги своими большими, сердцераздирающими прекрасными глазами. — Где твоя одежда? — уже смягчившись, продолжил Юнги, коротким кивком указывая на нагое тело.       Чонгук выглядел искренне озадаченным. Спустя пару секунд он опустил взгляд вниз, на своё тело, но от этого замешательство лишь ещё больше отпечаталось на лице.       Юнги вспомнил последние несколько дней, что он провёл среди стаи Чонгука, а также то, что каждый там носил сочетания из листьев и цветов, сплетённых меж собой с неким умыслом, либо же просто красоты ради. Некоторые из них ходили в сотканных вручную туниках и платьях. Какая-то часть него начала понимать, что, вероятно, это было лишь ради целомудрия и уважения к гостям из города. Юнги представил, что их обыденная одежда — это вообще ничего.       В конце концов, клан Чон ведь был коренной стаей, и они могли в любой момент превращаться в волков. А отсутствие одежды, должно быть, облегчало переход из одной формы в другую. Это напомнило Юнги его старые школьные учебники, где были изображены картины мировой истории: в некоторых странах местные племена ходили в чём их мать родила, в то время как в других — в красочных тканях и узорах по всему телу.       Так что, с этим на уме, альфа просто снял с дивана простыню, прикрывая ей Чонгука и бубня что-то о том, что он не хочет, чтобы тот простудился от кондиционера.       Но это был не единственный раз, Юнги довольно-таки часто подвергался нападениям неожиданной обнажённости Чонгука. Бывало, по утрам он сидел на кухне, наливая в кружку свежесваренный кофе, а после, обернувшись, чувствуя лишь недосып и измождение, оказывался атакованным бесшумным хищником в лице Чонгука без каких-либо намёков на одежду на теле. Он стоял там, голый и румяный, весь из себя такой очаровательный и прекрасный даже только-только проснувшийся ото сна, и спрашивал тихим-претихим голосом, нельзя ли ему чего-нибудь попить.       Юнги показал Чонгуку некоторые из основных бытовых приборов в доме, показал, как пользоваться холодильником, как освещать переднюю часть, чтобы увидеть его содержимое. Он показал Чонгуку бутылки с водой, о которых говорил ранее. — Как в реке? — спросил Чонгук, на его лице сияло чистейшее любопытство, когда Юнги помог ему открутить пластиковую крышку. — Лучше, — просто ответил Юнги, всё ещё не зная, что такого особенного есть в речной воде.       Прежде чем он осознал это, он уже наблюдал за тем, как Чонгук неуклюже опрокинул бутылку, губами прижавшись к отверстию. Омега, казалось, не обращал внимания на то, как вода вытекает из края, стекая на его обнажённое тело.       О, Юнги не раз напоминали, почему он лишён сна.       Вполне возможно, волки из племени Чонгука обладали роскошью и отсутствием стыда садиться друг на друга когда и где угодно. Юнги не раз замечал, как некоторые парочки прикасались друг к другу на глазах у других, а ночью даже через стены слышал завывания, недвусмысленные стоны и всхлипы.       Конечно, Юнги с Чонгуком тоже имели свою долю прикосновений друг к другу, неспособные сопротивляться взаимному притяжению, но лишь по ночам, когда они, наконец, были вдвоём, сокрытые под одеялами уютной комнатки. Однако, Чонгук объяснил ему, что, когда наступит первая после свадьбы течка, Юнги должен будет поставить брачную метку. И именно тогда он должен будет повязать Чонгука, учитывая, что он не сделал этого в первый раз сразу после церемонии. И во второй, и в третий, и в четвёртый, да в любой момент после этого Юнги мог сделать это, если бы не его отговорки и желание лучше узнать своего маленького омегу.       Сладкий, драгоценный Чонгук никому не сказал, что Юнги не повязал его той ночью. Всё ещё чувствуя смесь разочарования и недовольства из-за этого, Чонгук считал себя недостойным Юнги. Каждый раз Юнги убеждал его, что он лишь очень заботится о Чонгуке и хочет всё сделать правильно. Думая о предстоящей первой течке омеги, он решил, что это будет отличный момент, чтобы повязать его, предполагая, что к тому моменту они уже будут знать друг друга получше.       Вот почему в первую их ночь дома, когда сон Юнги был нагло прерван хныканьем Чонгука, что слишком явно долбился бёдрами в матрас, он был очень, очень растерян. Он уже почти подумал, что течка была вызвана раньше запланированного срока из-за того, что они были близко друг к другу, но… омега не горел.       Его температура тела была выше, чем обычно, но он не горел. Чонгук едва ли дал Юнги собраться с мыслями, прежде чем забраться на него и с тихим поскуливанием начать покусывать его ухо. Он ногой скользнул в пространство между его ногами и бёдрами упёрся в бедро альфы. Когда Юнги постарался осторожно отстранить Чонгука, пытаясь завести разумный разговор о том, что завтра он должен идти на работу, поэтому сейчас ему нужно поспать, младший лишь схватил его за футболку крепче, вжимаясь своим телом в его сильнее. — Юнги-хён, — отчаянно прохныкал он, и Юнги почувствовал, как всё нижнее бельё Чонгука промокло насквозь, и как вскоре намокла и его нога тоже.       Юнги почувствовал, как нос омеги скользнул по его шее, как затем тот прикусил его плечо, ещё более лихорадочно ёрзая на его боку. Точно так же, как и в первую ночь, сопротивление Юнги было лишь блуждающим по ветру листочком, двигающимся по воле Чонгука ради своего сладкого омеги. — Чонгук, — он попытался снова, но стоило ему повернуть голову, обращаясь к омеге, как Чонгук заткнул его, прижимаясь к губам в поцелуе. Он двигался так быстро, что совсем скоро Юнги понял, что омега уже сидел на нём верхом. Альфа был слишком одурманен сном и естественным желанием, из-за чего вскоре почувствовал, как его тело само собой поддаётся нетерпеливым, жаждущим движениям Чонгука на его бёдрах. Он ёрзал на нём, потираясь задницей, такой настойчивый, истекающий смазкой, в поисках освобождения. И так много намерений было в том, как возбуждение омеги давит на его член.       Юнги почувствовал, как жар поднимается в нём, распаляясь вместе с потребностью прикоснуться к Чонгуку, и вскоре его длинные пальцы, не сдержавшись, потянулись вниз, впиваясь в сочную заднюю сторону бёдер, пальцами едва касаясь чужой задницы. Тонкие боксеры никоим образом не скрывали то, что находилось под ними, и руки Юнги легко проскользнули под кромку мягкой ткани и схватились за ягодицы, подтягивая повыше, дабы направлять нетерпеливые толчки.       Как только он услышал, как с губ его прелестного мужа срывается беспомощное хныканье вместе с тихими жалобными просьбами, он понял, что Чонгук нуждается в большем. Юнги с трудом сглотнул слюну, когда рука выскользнула из-под ткани и аккуратно заскользила к передней части, спускаясь вниз и находя влажный омежий член. Другая же рука скользнула меж ягодиц, и он почувствовал, насколько Чонгук уже мокрый; источающая сладкий персиковый аромат, его смазка стекала по пальцам, когда Юнги сжал его твёрдый возбуждённый член. Он нежно касался его, гладил, дразнил влажное колечко мышц, размазывая смазку меж ягодиц, вместе с этим не переставая оглаживать нежную дырочку.       Между жаркими поцелуями Чонгука, жадно и настойчиво вылизывающего его рот, просачивались сладкие сердцу звуки, и прошло не так много времени, прежде чем Чонгук задрожал над ним, сильнее впиваясь пальцами в плечи и с вскриком кончая. Оргазм накрыл его с головой, просачиваясь через оба его отверстия и капая вниз; мальчишка промок так сильно, что все пижамные штаны старшего были влажными, запачканными. Но прежде чем альфа успел хоть о чём-либо подумать и сообразить, его руки не по своей воле выскальзывают из чужих трусов, ибо гибкое тело Чонгука уже опустилось вниз.       Но зато теперь можно было объяснить, для чего Юнги позволил Чонгуку зайти так далеко. Вскоре он почувствовал, как тепло чужого рта обволакивает член, удивляясь, как Чонгук может двигаться так быстро, что он даже не заметил, в какой момент тот высвободил его член из штанов. Юнги был абсолютно поражён его изумительными навыками, когда чонгуков рот по ощущениям был одновременно везде. Омега заглотил его, припухшими розовыми губами оттягивая крайнюю плоть. С его языка, такого гладкого, горячего, стекала слюна, он почувствовал, как Чонгук умело вылизывал головку, кончиком языка касаясь уретры. Это слишком, слишком хорошо, чтобы быть реальностью.       У бедного альфы не оставалось ни единого шанса сдерживаться и дальше. Кульминация обрушилась на него так внезапно, стоило Чонгуку как-то волшебно провести языком по выступающей чувствительной венке, вместе с этим крепко сжимая мошонку. И, конечно же, этот идеальный, нереальный омега проглатывает каждую выплеснувшуюся капельку его спермы.       Чонгук даже стонал, по сути, без всякого смысла, но с явным намерением делая это.       Чонгук вновь натянул на него, потерянного, ещё более сбитого с толку и сонного, чем раньше, одежду и лег рядом, прижимаясь к нему. Омега заснул почти сразу, пожар в нём затух так же быстро, как и вспыхнул. Тогда Юнги подумал, что такое, скорее всего, должно было произойти один раз, а может дело в полнолунии.       Однако ничего не могло подготовить Юнги к реальности. Это стало происходить каждую ночь. Полнолуние, новолуние, убывающая или растущая луна — неважно, это стало обычным пробуждением его ото сна. Каждый раз Чонгук был таким нуждающимся, податливым, всхлипами и короткими стонами заполняя тёмное пространство между ними. Его тело вздрагивало так прелестно, когда сперма капельками падала на руки и одежду Юнги. После нескольких ночей подряд Юнги удивлялся, почему он вообще продолжает ложиться спать в одежде, теперь ещё больше понимая, почему Чонгук так быстро отказался от одежды для сна.       Но самое странное во всём этом — это отсутствие какого-либо объяснения, что вызывало эти ночные приступы неконтролируемого, нуждающегося секса у Чонгука. Не было никаких книг о браке, где бы описывалось, что омега будет иметь ненасытный аппетит к сексу. В интернете также не было ответов.       И это ещё не считая те случаи, когда после долгого рабочего дня Юнги, стоило ему открыть входную дверь, видел своего омегу, распластавшегося на полу, с раздвинутыми ногами и уже тремя пальцами внутри себя, что хныкал, умоляя «Юнги-хёна» прикоснуться к нему.       Когда это произошло в первый раз, Юнги захлопнул дверь так быстро и сильно, что был уверен, у его милой и невинной старенькой соседки Джудит вот-вот случился бы приступ. Но никому нельзя было видеть его очаровательного омегу в таком виде.       К слову, он вспоминает тот случай, как однажды заказал что-то с доставкой, а Чонгук захотел открыть дверь. Прежде чем Юнги успел очухаться и заметить, что Чонгук всё ещё голый, тот уже убежал к двери, распахивая её настежь. Омега улыбнулся слишком сладко тогда и ещё очень мило захихикал, заметив краснющего доставщика от явного всплеска феромонов. Юнги пришлось тут же выскочить, завернуть Чонгука в первое попавшееся под руку одеяло, оттащить его в сторону, быстро черкнуть подпись, забрать еду и тут же захлопнуть дверь перед носом беты.       Всё это, несомненно, привело к выводу, что Юнги нужно как можно быстрее взять Чонгука с собой в магазин одежды. Было слишком много моментов, когда Юнги заваливал Чонгука на диване или же вылизывал всю его прекрасную смазку на десерт. Прошло уже порядком три недели, и он чувствует, как усталость буквально давит на его кости. Юнги нужен хоть какой-то барьер, защита, которая помогла бы ему. Одежда сделает своё дело. Наличие двух или трёх дополнительных слоёв ткани на пути даст (по крайней мере, должно) шанс убедить Чонгука притормозить или подождать до более подходящего времени.       Это также может помочь ему обучить Чонгука городской культуре скромности — урок, который, как казалось Юнги, ему никогда не придётся преподавать. Вообще в обычной ситуации он просто наплевал на это, бросив вызов общепринятым ожиданиям общества и общественным правилам. Но он больше не может рисковать, беспокоясь о том, вдруг Чонгук вновь испугает кого-то, кто придёт к ним в квартиру. Хотя с этим он может поспорить, для их глаз это было благословением — увидеть его омегу. Так что, по правде, это больше из-за чувства собственничества Юнги, который не хочет, чтобы кто-либо ещё видел его омегу в таком виде.       Закрыв ноутбук, он проверяет, сколько времени, понимая, что с работой на сегодня точно покончено, он уже слишком устал от неё, ну, и от мыслей о браке, и решает, что у него ещё есть достаточно времени, чтобы поехать домой и там удивить Чонгука спонтанным шопингом. — Чонгук, если ты это сделаешь, то мы будем останавливаться на каждом этаже, — Юнги протягивает руку, успевая нежно пальцами обхватить изящное чонгуково запястье как раз перед тем, как тот нажимает другие цифры в лифте. Юнги с любовью наблюдает за тем, как Чонгук, очарованный тем, как одно нажатие кнопки может заставить лифт подняться именно на нужный этаж, охает, когда кабинка начинает двигаться. Женщина, что стоит в углу кабинки, смотрит на них с подозрением, в то время как Юнги ловит себя на том, что улыбается, видя широко распахнутые глаза Чонгука.       Юнги позволил Чонгуку самому выбрать себе одежду для похода в торговый центр, конечно, с частичным вмешательством Юнги. Кажется, Чонгук не очень заинтересован тёмными монотонными цветами его небольшого гардероба, но он знает, омега слишком добр и мил, дабы упоминать о желании чего-либо другого. Так что, выйдя из квартиры, Юнги набрался ещё большей решимости уйти отсюда с сумками, кучей сумок одежды для Чонгука, которые тот смог бы с гордостью носить и красоваться перед всеми.       Как только они доезжают до основного этажа и двери лифта разъезжаются, Юнги ждёт, взяв Чонгука за руку, позволяя женщине выйти первой, и только после идёт, замечая, что в ту же секунду, как они выходят в холл, его рука непроизвольно крепче сжимает чонгукову ладонь. — Держись поближе ко мне, — говорит он, наклонившись к омеге, что оглядывается вокруг, широко распахнув глаза, слишком оглушённый удивлением вперемешку с восторгом, чтобы сконцентрироваться на его словах.       Пересекая универмаг, соединённый с длинным торговым центром, Юнги приходится тянуть за собой Чонгука, словно маленького, возбуждённого щенка, только-только ступившего на новую территорию. Чонгук с благоговением смотрит на светящиеся витрины с блестящими драгоценностями, на стены с обувью, на вешалки с множеством одежд, на полностью одетых людей, снующих туда-сюда с определённой, известной лишь им самим целью. Он даже останавливается перед маленькой девочкой и машет ей рукой, признаваясь, что у неё очень красивое платье и что ему самому хотелось бы себе точно такое же. Мать девочки без лишних слов хватает ребёнка и тянет его за собой в сторону, бросив на парочку встревоженный взгляд. — Смотри, там золото! — спустя несколько секунд в мягком изумлении восклицает Чонгук, вдруг прижимаясь к Юнги.       Юнги тихо смеётся, замечая особенно прекрасное золотое ожерелье в футляре, что привлекло внимание Чонгука. Оно напоминает о том, как традиционные ожерелья ручной работы каскадом спускались вниз по прекрасным ключицам омеги, как и у всего его племени. Юнги также вспоминает об отправленных с Чонгуком кожаных мешочках, наполненных драгоценными камнями, включая чистый изумрудный нефрит, добытый кланом за его границей. Клан Чон уверял, что драгоценности — это подарок, дабы поддержать благополучие молодожёнов, и, в принципе, они были правы. Юнги был удивлён, обнаружив, что даже самый маленький кусочек нефрита стоит намного больше золота, когда обналичил некоторые из драгоценностей. Также клан обещал им постоянные приношения богатств, ибо, в конце концов, Чонгук является их высшей гордостью и отрадой, надеждой на щедрое для сильных волчат будущее. И вот, с собственным и чонгуковым состояниями, он уверен, что сможет обеспечить Чонгука предметами роскоши, что смогли бы возвысить его до того уровня, который заслуживает этот прелестный омега.       Мест, где Юнги покупает себе одежду, не так уж много, так что он приходит к выводу, что будет следовать за Чонгуком, позволяя омеге вести его к любым магазинам, что заинтересуют его.       Прогуливаясь по моллу, где за витринами элитных магазинов демонстрируются вещи стоимостью несколько тысяч долларов, Юнги с невероятным спокойствием наблюдает за Чонгуком. Пальцы всё так же переплетены с тонкими чонгуковыми, дабы удержать его рядом и не потерять на пути к следующей блестяшке.       И также Юнги замечает взгляды, коими одаривают Чонгука. Есть нечто, астрономически отличающее Чонгука от всех остальных. Вокруг него есть та самая аура, излучающая здоровое сияние, кожа, обласканная солнцем, взгляд, такой мило-напряжённый, но в то же время застенчивый, — всё это зачаровывает, и Юнги даже замечает некоторых проходящих, что жадно оглядываются вслед им. Волосы его естественно развеваются, словно тёмными водопадами спадая с небес, здоровые роскошные пряди обрамляют лицо, подчёркивая его мягкие, но чёткие черты. Даже в его тёмных вещах Чонгук сияет подобно звезде. — Сюда? — очаровательный чонгуков голос вырывает Юнги из мыслей.       Альфа смотрит, куда направлен чужой взгляд, и у него перехватывает дыхание, как только он понимает, что за магазин заинтересовал Чонгука. На витрине — смесь красивых белых и пастельных тонов, длинные струящиеся платья, юбки с кроп-топами и сапожки на высоких каблуках, доходящие аж до самого бедра. И кружево. Юнги даже отсюда может видеть кружево. — Ты уверен? — спрашивает он, в голосе его невольно проскальзывает неуверенность, но он тут же поправляет себя, мягко улыбаясь Чонгуку и дёргая его за руку. — Пошли.       В магазине у кассы их встречает один-единственный работник. Здесь почти никого нет, если не считать двух девушек, что просматривают одну из стоек со свитерами.       Наконец, Юнги отпускает чонгукову ладонь, позволяя омеге исследовать всё самостоятельно. Он не спускает с него внимательного взгляда, когда в глазах Чонгука ярким огоньком вспыхивает изумление, и он с улыбкой оглядывается по сторонам. Сначала Чонгук подходит к стенду с красивыми рубашками. Рукава некоторых из них словно волнами спадают вниз, а украшения варьируются от прекрасных узоров цветов и бабочек до переливов белого с бледноватыми цветами, видимые даже сквозь сеточку. Юнги наблюдает за тем, как Чонгук скользит пальцем по вещам, прежде чем, в конце концов, остановиться на мятном кроп-топе.       Чонгук оборачивается, глядя на Юнги самым сердцеразрывающим взглядом, который только может быть, безмолвно ожидая от него хоть какого-либо одобрения. — Оно очень красиво смотрелось бы на тебе, — мягко предлагает Юнги, подходя к Чонгуку, он замечает, как загораются чужие глаза после этих слов. — Вот, давай посмотрим, какой тут размер, — он проводит пальцем по одной из рубашек, расправляя и прислоняя её к чонгуковой груди, и смотрит по плечам, после кивая, когда находит такой же размер у других вещей. — Тебе нужно искать те, на которых написано вот это, — он показывает Чонгуку ярлык и видит, как в глазах парня мелькает понимание.       Он едва успевает среагировать, как Чонгук уже выхватывает у него из рук две рубашки и с новой решимостью спешит в сторону.       Стоит Чонгуку познакомиться со всей этой идеей шоппинга, как Юнги замечает, с какой грацией и изяществом он бродит по магазину. Стойки с одеждой — ничто по сравнению с дикими зарослями и деревьями, между которыми он несётся в лесу. Каждая вещь, привлёкшая его внимание, быстро просеивается на нужный размер, а затем соскальзывает со стойки в его руки.       Юнги замечает и то, как в глазах консультантки загорается восхищение. Она в восторге от Чонгука, такого удивительно красивого, с длинными волосами, так идеально обрамляющими лицо. На его золотистой коже сияет румянец волнения от выбора новой одежды. Он даже бормочет тихое «простите», проходя мимо парочки других посетителей.       Когда Юнги замечает, что чужие руки буквально завалены вещами, он подходит к Чонгуку, чтобы остановить его — как раз в тот момент, когда тот снимает с вешалки гофрированную юбку перваншевого цвета. Юнги сглатывает внезапно образовавшийся ком в горле, щёки его мгновенно наливаются жаром при одной мысли о том, что Чонгук когда-либо наденет эту юбку, которая будет спадать вниз, спускаясь по его бёдрам, останавливаясь на полпути к его голеням. — Этого, наверное, пока достаточно? — осторожно предлагает Юнги вопросительным тоном, не желая никоим образом нарушать вновь приобретённые Чонгуком уверенность вперемешку с воодушевлением. — Ты можешь примерить несколько вещей, чтобы увидеть, как они будут смотреться на твоём теле и как ты будешь чувствовать себя в них, — вечно ответственная черта характера Юнги прорывается наружу, ибо он никак не может понять, вдруг потратит все эти деньги на одежду, а после Чонгук обнаружит, что ему она совсем не нравится. — Примерить? — эхом повторяет за ним Чонгук и опускает взгляд вниз, на кучу одежды в своих руках. — Да, например, как будет смотреться эта рубашка с… юбкой, — он должен, должен бороться с собственным разумом, что так легко отклоняется от курса. — Оу, — наконец, Чонгук понимает, что имеет в виду Юнги. Заметив их затруднительное положение, консультантка, всё это время стоящая за прилавком, спешит к ним, чтобы помочь, предлагая забрать часть одежды в свои руки. С помощью её и Юнги Чонгук выбирает из кучи розовато-лиловое платье-свитер. Его длина кажется достаточной, чтобы закрыть все нужные области чонгуковых ног.       И именно в тот момент Юнги вновь вспоминает о неожиданностях и сюрпризах, что пришли в его жизнь вместе с Чонгуком.       Прямо посреди магазина Чонгук внезапно стягивает с себя чёрную футболку, бросая её прямо на пол. Руки его быстро скользят вниз, к брюкам, большие пальцы цепляются за пояс, начиная тянуть штаны вниз. Те уже спускаются к коленям, когда Юнги, наконец, приходит в себя от шока. Ошеломлённый, окутанный паникой, он прыгает вперёд, хватаясь за чонгуковы штаны, прежде чем те полностью сползают с ног. «Подождите секунду!» — словно со стороны слышит он свой собственный вскрик, помогая Чонгуку натянуть штаны обратно. — Переодеваться нужно в примерочной! — начинает торопливо объяснять он, хватая Чонгука за оголённые плечи и подгоняя в сторону кабинок. Всю одежду, что до этого держал в руках, Юнги бросил в сторону консультантки в попытке не только отвлечь её, но и тем самым заслонить омегу от посторонних глаз. Со свитером, что выбрал Чонгук, на руках Юнги ведёт полуголого омегу к примерочным в задней части магазина, после осторожно подталкивая его за шторки. Он закрывает их и только после того, как убеждается, что ни единая душа не может заглянуть за щёлки, раздражённо выдыхает.       Положив руки на бёдра и тем самым опираясь на них, он чувствует, как душа медленно возвращается обратно в тело, и только после замечает, как другие покупатели смотрят на него с удивлением.       Но одного жёсткого взгляда достаточно, чтобы заставить их вернуться к покупкам.       Юнги видит, как консультантка кладёт всю ту одежду на прилавок, а также поднимает брошенную на пол чёрную футболку. Она любезно — или же просто стесняется — избегает даже смотреть в сторону примерочных и возвращается к работе. Юнги думает о том, что стоит не забыть забрать футболку чуть позже, прежде чем позволить Чонгуку вновь выскочить полуголым из кабинки. — Как ты там, волчонок? — тихо спрашивает Юнги, наклонившись к шторкам и прислушиваясь. Он слышит за ней недовольный скулёж.       Чонгук быстро одёргивает шторку, и вот он — восхитительно милый, застенчивый, лишь в лиловом свитере. Он мягко обхватывает его плечи, сужаясь вокруг тонкой талии. После свитер спускается вдоль линий бёдер, очаровательно заканчиваясь на середине бедра. Босые пальцы подогнуты, словно прячась от мира, пока парень неловко стоит там, ожидая, пока Юнги не скажет что-нибудь. — Великолепно, — выдыхает он, не теряя ни секунды. — Ты выглядишь просто потрясающе, — повторяет он, как только замечает, как Чонгук сиять начинает от комплимента. — И только ещё кое-что, подожди меня здесь.       Юнги идёт в ту сторону, где до этого заприметил отдел нижнего белья. Он проходит мимо трусиков и бюстгальтеров, направляясь прямо к секции с чулками. Он находит понравившуюся ему пару и задумывается, как они будут смотреться вместе с чонгуковым выбором. Вернувшись к примерочной и заметив, как Чонгук вертится туда-сюда, пытаясь в зеркале разглядеть каждую частичку себя, Юнги не сдерживает ласковую улыбку. — Надень это, — подбадривает он, протягивая омеге белые чулки с таким же белым кружевом по краям. — Они что-то вроде… длинных носков, — пытается объяснить он как можно короче. Чонгук берёт из его рук упаковку, в глазах его плещется неуверенность. Когда Юнги уже было вновь собирается задёрнуть шторку, чонгукова рука вдруг поднимается вверх, останавливая его. Удивлённый озабоченным выражением, промелькнувшим на лице Чонгука, он не успевает возразить омеге, когда тот тянет Юнги за собой в кабинку, а после берёт на себе инициативу, задёргивая шторку. — Поможешь мне? — спрашивает он, всё ещё глядя вниз на пакет.       Юнги чувствует, как теряется в присутствии Чонгука, сердце его бешено колотится, его переполняет любовь и нежность к просьбе сладкого омеги.       С мыслями о том, что он купит эти чулки независимо от того, понравятся они Чонгуку или нет, он разрывает тонкий картон, вытаскивая оттуда нежный материал. Чисто-белый цвет, так контрастирующий с загорелой кожей Чонгука.       Дабы помочь Чонгуку, Юнги опускается на колени, направляя чонгуковы пальцы ног в белую ткань и начиная тянуть её вверх. Он скользит по икрам до колена, затем обхватывает мягкие роскошные бёдра. Кружево нежно облегает омежьи ножки, ох, и это сочетание невинности, смешивающейся с совершенно греховным очарованием. Чужая кожа такая гладкая, подтянутая, заставляет его сердце биться ещё быстрее. Стоит кружевной ленточке обхватить нижнюю часть бёдер Чонгука, прямо под подолом свитера, у него возникает желание прижаться губами к оголённому местечку, к этому нежному кусочку открытой кожи. Однако он сопротивляется, вспоминая, где они находятся.       После того, как он помогает Чонгуку надеть второй чулок, тонкий цветочный аромат заполняет его лёгкие и Юнги осторожно поднимается на ноги. Теперь он может полностью рассмотреть Чонгука, оценивая, что белые чулки так подходят к розовому цвету платья. Чонгуковы пальцы полностью спрятаны в рукавах, когда он ёрзает перед альфой.       Юнги широко улыбается, отлично зная, что он наверняка выглядит таким дурачком, по уши влюблённым. Но трудно не быть таковым, когда Чонгук такой прекрасный, прекраснее, чем он когда-либо мог себе представить. Он никогда, никогда не думал, что заполучит омегу уровня Чонгука, никогда не думал, что будет достоин иметь рядом с собой столь прелестное создание. — Тебе нравится? — наконец, задаёт вопрос Чонгук, пальчики которого выглядывают из-под рукавов и обхватывают края.       Перед ответом он кивает: — Да, нравится. Мне так повезло, что ты мой, — мямлит Юнги, он просто бессилен, когда дело касается Чонгука.       Улыбка, коей одаривают его, стоит каждой секунды ломаных слов.       Вдруг Чонгук подскакивает к нему в этом замкнутом пространстве, прижимая Юнги к стенке примерочной. Он чувствует тёплые руки, сжимающие плечи, и настойчивый нетерпеливый рот на своих губах, Чонгук втягивает его в поцелуй, естественно пухлыми губами стараясь раздвинуть чужие. Он буквально вжимается в тело альфы, толкается в него в поисках прикосновений. — Чонгук, — Юнги отворачивает голову от Чонгука, его обычно глубокий, растягивающий слова голос вдруг становится более резким, твёрдым. — Мы не должны делать этого здесь.       К великому огорчению Юнги, Чонгук хнычет, отдаляясь с самым что ни на есть затрагивающим струны сердца выражением лица. Юнги замечает, как в следующий момент Чонгук сжимает бёдра вместе, опуская руки вниз и сжимая материал свитера. Запоздало, лишь потому, что его разум был слишком взволнован их положением, чтобы сделать это раньше, Юнги поражённо замечает мускусный, персиковый аромат, пропитанный возбуждением.       Как Чонгук смог возбудиться в рекордно короткие сроки — он понятия не имеет.       Он знает, что если попытается как можно незаметнее вывести Чонгука из примерочной, чтобы купить одежду, и дальше провести через торговый центр, то все, кто окажется рядом, будут смотреть в его сторону. Соблазнительный аромат его омеги с лёгкостью сможет разозлить остальных альф, у Юнги уже есть догадки, что чонгуковы феромоны, в частности, с ума сведут большинство доминирующих волков. — Чонгук, — в этот раз он звучит почти побеждённым, видя, каким расстроенным и нуждающимся выглядит омега, ёрзая посередине крошечной кабинки. — Ладно, сюда, давай я тебе помогу, — сдаётся Юнги, защита его перед Чонгуком слабее даже одуванчика.       В одно мгновение Чонгук словно светлеет и снова приближается к Юнги, на этот раз притягивая его ближе к себе, когда тот отталкивается от стенки. — Юнги-хён, — хнычет Чонгук, пальчиками скользя по чужой голени. — Ты нужен мне, — выдыхает он, прижимаясь спиной к стене, откидывая голову назад и скользя руками по широким плечам альфы.       Юнги целует в подставленную шею, губами прокладывая путь вдоль шеи. Он вдыхает цветочный аромат, оставшийся после душистого мыла и лосьонов, и этот всегда присутствующий терпкий запах персиков, присущий ему. Несмотря на все свои изящные манеры и застенчивые привычки, телосложение Чонгука одновременно сильное и худое; одна лишь шея его была чуть более широкой и длинной, отчего Юнги предоставляется обширное пространство, к коему можно прикоснуться, широкими мазками языка вылизывая солёную и одновременно сладковатую кожу. Он тут же чувствует ответную реакцию Чонгука, прелестный омега вздрагивает, пальцами хватаясь за рубашку Юнги.       Полный любопытства узнать, сколько в самом деле вытекло из Чонгука, Юнги скользит ладонью вниз по чужому боку, на секунду сжимая его бедро лишь для того, чтобы после пробраться пальцами под подол лилового свитера. Уже там, на коже внутренней стороны бёдер, что скрываются подолом свитера, он чувствует следы влаги. Капельки смазки скользят вниз из чонгуковой дырочки, и чем ближе Юнги подбирается к ней, тем лучше скользят кончики пальцев. — Что это такое, сладкий? — глубоко мурлычет Юнги, почти по-кошачьи.       Чонгук отвечает на это каким-то бессвязным звуком, непроизвольно раздвигая бёдра и позволяя Юнги прижать ладонь прямо к тому месту. — Ох, блять, — ругается он, вся рука его намокла, стоило ему прикоснуться к Чонгуку. На парне совсем нет нижнего белья. — Что ты сделал со своими трусиками, малыш?       Чонгук кивает в сторону груды одежды, что лежит на маленьком табурете. Юнги едва смотрит на него, слишком сосредоточенный на соблазнительном омеге напротив него. — Бессовестный, — просто выдыхает он, прижимаясь к чонгуковому уху, впиваясь губами в мягкую мочку уха, прикасаясь к одной из серёжек Чонгука из драгоценного аметиста, огранённого золотом и закреплённого в гвоздике. Юнги невольно думает о том, как красиво бы выглядел Чонгук с большим количеством серёг, декоративных колец и амулетов, лишь подчёркивающих его и без того завораживающую красоту. Он тихо стонет, языком проводя по ушной раковине Чонгука, провоцируя его ещё крепче ухватиться за рубашку и притянуть его ближе, когда дыхание заметно прерывается.       Юнги двигает рукой, касаясь голой кожи Чонгука, пальцами поглаживая промежность, местечко чувствительной кожи, влажную настолько, что даже самое малейшее движение пальцев вызывает такой непристойный звук. Кончики пальцев прижимаются ещё глубже ко входу, касаясь тугого колечка мышц, что сжимается, в следующий момент открываясь, ещё более скользкие капли стекают на пальцы, словно божий нектар. Дыхание Юнги сбивается, учащаясь, в то время как ладонь так нежно и старательно массирует чонгукову мошонку. — Хён, в-внутрь, — умоляет Чонгук, оповещая Юнги, что ему мало. И если его слов недостаточно, чтобы правильно выразить желание, то выгибающихся бёдер, когда он опускается вслед за прикосновениями Юнги, несомненно, да.       У Юнги есть всего-то короткое мгновение, чтобы подумать о том, что в магазине все точно узнают, что здесь происходит. Играющая в зале музыка не очень громкая, и, так как он удачно забыл про профилактические меры в виде ношения блокаторов запаха, его собственные альфа-феромоны, должно быть, уже неистово бушевали. Но как плюс — они достаточно сильны, чтобы подальше удержать любого от ещё более провоцирующего аромата Чонгука. — Ты даже не можешь потерпеть? После всего, через что ты заставляешь меня пройти? — упрекает Юнги, вместе с средним пальцем дразня вход. Чонгук автоматически пытается согнуть колени, чтобы насадиться на него, но альфа ловко отдёргивает его. — Не-а. Ты должен быть хорошим волчонком, — он откидывается чуть назад, чтобы оглядеть Чонгука: щёки его пылают, мерцая застенчивым и искренним румянцем, пухлые губы раскраснелись от того, как сильно он их кусает, словно сдерживая маленькие всхлипы.       Чонгук следует за ним, кивая и успокаивая собственные бёдра. — Должно быть, ты действительно этого хочешь, — Юнги острым взором изучает Чонгука, но в том, как изгибаются уголки его губ, чувствуется тепло. Он никогда не мог быть по-настоящему жесток по отношению к омеге, Юнги слишком, слишком стремится угодить своему возлюбленному.       Он не заставляет Чонгука ждать слишком долго, довольно быстро возвращая палец к сморщенному колечку мышц и проталкивая его внутрь. Чонгуков вход поддаётся так легко, его тело практически всасывает палец Юнги внутрь, в этот влажный поток возбуждения. Он такой тёплый внутри, успокаивающий, когда Юнги тяжело выдыхает, облегчение охватывает его.       Когда он начинает двигать пальцем, из Чонгука вырывается такой очаровательный тихий писк. Руки его медленно скользят по плечам Юнги, он пытается устоять на месте, но гибкие бёдра легко вращаются, похотливо выводя круги, чтобы Юнги вошёл в него ещё больше. Альфа чувствует, как его собственный член начинает давить на ткань штанов, словно умоляя потереться о что-либо, желательно об упругое чонгуково бедро. Его бёдра выглядят слишком шикарно в этих чулках, кружевная ленточка начинает скользить по ноге вниз, когда Чонгук становится более лихорадочным в своих движениях. Прелестный омега поднимает ногу, внутренней стороной бёдер прижимаясь к бедру Юнги, цепляясь за него и тем самым ещё больше подставляясь старшему.       Юнги с точностью может сказать, что парень быстро теряет контроль, румянец на его медовой коже темнеет, а губы расслабленно приоткрываются, когда он тихо всхлипывает. Юнги добавляет второй палец прямо в этот мокрый беспорядок внутри Чонгука, чувствуя, как струйки ароматной смазки проталкиваются меж промежутком двух пальцев. Он толкается пальцами, плотнее прижимаясь ладонью, отчего Чонгук резко выдыхает от удивления. Юнги едва касается подушечками такой сладкой, набухшей простаты, и омега тут же впадает в отчаяние. Он начинает скакать на пальцах Юнги, цепляясь за него, дабы не упасть от удовольствия, заставляя ноги предательски дрожать. Юнги же другой рукой цепляется за поднятую чонгукову ногу, удерживая его за бедро, с большим весом напирая на супруга, продолжая использовать стену кабинки.       По тому, как учащается чужое дыхание, как повышается тон голоса и как он крепче бёдрами прижимается к пальцам Юнги, альфа понимает, что Чонгук уже близко. Он отпускает всякую сдержанность и рассудительность, зная, что в любом случае никто не посмеет их прервать, уж точно не под тяжестью его собственных диких феромонов, плотно повисших в воздухе. Юнги чувствует, как чонгуковы стеночки сжимаются вокруг костяшек пальцев, когда те скользят вверх-вниз, и как его собственная рука уже покрыта чужой смазкой до самого запястья; требуется ещё пара таких пошлых движений пальцами, прежде чем Чонгук вздрагивает, сгибаясь. Он прижимается своим розовым, раскрасневшимся лицом к футболке Юнги, слюни невольно вытекают из его приоткрытого рта, когда он выкрикивает имя альфы в чужое плечо. Его нога спадает с бедра Юнги, а колени почти подгибаются, и Юнги приходится удерживать Чонгука: одной рукой за бедро, а вторая по-прежнему буквально внутри него.       Юнги не считает сколько секунд проходит между тем, как Чонгук содрогается от оргазма, и тем, как омега вытаскивает его руку из задницы, в следующий момент поднося её к своим ярко-красным губам и обсасывая их. Он покорно прижимает фаланги к губам, вылизывает их, целует ладонь и слизывает остатки влаги, очищая так, как только может. Омега тихо скулит, а опасный кукольный взгляд сфокусирован на нём, горящий страстью, когда он обсасывает средний палец, показывая себя с такой безвозмездной стороны. Юнги может чувствовать, как подушечка пальца скользит по задней части чонгукова языка, почти касаясь стенки горла, прежде чем младший с пошлым хлюпом вытаскивает его из рта. — Прелесть, — делает он комплимент своему супругу, наблюдая за тем, как Чонгук улыбается в ответ, слишком очаровательно для того, что только что происходило.       И всё-таки улыбка, сияющая на лице, исчезает, стоит Чонгуку принюхаться, вдыхая возбуждение, повисшее в воздухе, и он опускает взгляд. — Хён, — обеспокоенно выдыхает Чонгук. — Всё в порядке, любимый, — уверяет Юнги, пытаясь отмахнуться от внимания. Он не нуждается, чтобы о нём заботились, ему достаточно просто просмотреть свой э-мейл, чтобы в то же мгновение потерять стояк. Наверное. По-правде, он никогда не пробовал сделать это рядом с Чонгуком, феромоны младшего после оргазма практически просачиваются через его кожу, и это ощущается так волшебно. — Нет, это не так, — Чонгук упрямо качает головой. — Ты… можешь кончить на меня, — сразу после говорит он своим премилым, застенчивым голосом, хватаясь за подол свитера. Он приподнимает его, показывая опадающий член. Юнги судорожно сглатывает, как только замечает, что с внутренней стороны свитер весь в белых пятнах, полностью мокрый, покрытый смазкой от того, чем они занимались, и если они ещё не до конца решили, собираются ли его купить, то теперь — точно да. В следующее мгновение Чонгук поворачивается спиной, демонстрируя упругие ягодицы, и наклоняется, лбом прижимаясь к стене, чтобы удержать равновесие.       Тонкие изящные пальцы тянутся к промежутку меж ягодиц, и Чонгук раздвигает их, демонстрируя чувствительную дырочку: та блестит от смазки, часть её всё ещё стекает вниз вязкими каплями. — Я хочу, чтобы ты кончил на меня, хён. Прямо на мою дырочку… пожалуйста, — последнее слово попадает Юнги прямо в его слабое место. Кого он обманывает — всё, что делает Чонгук, бьёт его по слабому месту.       Юнги делает глубокий вдох, будто собираясь медитировать. На самом-то деле вместо этого он просто размышляет, что настолько хорошего он сделал в прошлой жизни, чтобы достичь нирваны здесь, с Чонгуком перед ним. Он никогда ещё не встречал омегу, что настолько желал бы ему угодить, настолько нуждался в нём. Юнги знает, что, следуя тем же линиям обоняния, если он кончит на самые интимные места Чонгука, омега будет пахнуть своим альфой в течение нескольких часов, а возможно и целого дня. И поэтому то, что Чонгук просит кончить прямо на его аккуратный сфинктер, пульсирующий от пустоты, означает, что он хочет пахнуть как Юнги до конца дня.       И как альфа может отказать своему омеге в этом?       В другом состоянии ума Юнги, вероятно, был бы крайне смущён от того, как легко его подвести к краю. Но не сейчас, нет, сейчас он не винит себя за недостаток выносливости, ведь у него есть Чонгук, что чуть наклоняется, широко раскрываясь перед ним, в то время как Юнги быстро толкается в крепко сжатый кулак. Бордовая головка пульсирует ложными сигналами, выстреливая тонкими струями предэякулята, стекающими по розовым ягодицам Чонгука. Они покраснели от того, как крепко чонгуковы пальцы вцепляются в кожу, и он почти задаётся вопросом, возбуждается ли Чонгук снова, ибо видит, как колечко мышц продолжает выталкивать жемчужные капли смазки наружу. Когда наступает кульминация, Юнги заикается и рычит, надрачивая член, и более густые струи молочно-белого семени брызгами осыпают область меж ягодиц. Тёплая жидкость стекает прямо к дырочке, заставляя Чонгука так мило охнуть.       Тяжело дыша, ибо он уверен, что выжал себя насухо, Юнги наблюдает за тем, как Чонгук лениво тянет руку назад и пальцем подтаскивает как можно больше спермы альфы к нежному сморщенному колечку мышц, прямо в дырочку, он втирает возбуждение Юнги в кожу, смешивая то со своими собственными. Действо абсолютно распутное и пугающе чувственное, но есть в нём и романтическая сторона, думает он. Где-то в нём есть необузданное желание Чонгука просто иметь Юнги, нести на себе следы присутствия, запах своего альфы.       И теперь, когда Юнги думает об этом с более ясной головой, он предполагает, что, возможно, Чонгук хотел, чтобы запах Юнги был на нём, когда он на публике. Быть среди такого количества незнакомых ему волков, не рядом со своей стаей — для Чонгука это, возможно, нечто ужасно нервирующее, страшное. И таким, самым интимным и покровительствующим образом он использует Юнги — самого близкого и приносящего комфорт человека, что у него есть, — чтобы сохранять спокойствие и чувствовать себя в безопасности среди остальных.       Этот вариант заставляет Юнги протянуть руку и осторожно развернуть Чонгука к себе. Ладони обхватывают мягкие кругленькие щёки Чонгука, притягивая того ближе, и Юнги прижимается прямо к драгоценным губкам возлюбленного. Такие послушные и податливые губы прижимаются к его, Чонгук отвечает на поцелуй, прижимаясь к теплу, исходящему от Юнги. Он чувствует, как слабеет сердце, как тяжело оно стучит в груди, и он почти утопает в том, что дарит ему Чонгук.       Эти бессонные ночи, странноватые вопросы, его превосходная и порой шокирующая нагота… его мелодичный задыхающийся голос, когда он просит Юнги сделать ему чашечку «сахарного чая». Его застенчивые кроткие взгляды, что он бросает на Юнги, осторожно посасывая палец, когда они сидят на диване после долгого рабочего дня, Юнги знает, что Чонгук просто не может перестать смотреть на него, но он слишком застенчивый, чтобы делать это напрямую. То, как он тихо шепчет Юнги самым что ни на есть сладким голосом в темноту комнаты, завернувшись в одеяло и думая, что альфа уже спит: «Я люблю тебя».       Всё это. То, что дарит ему Чонгук. Всё это — то, во что Юнги так сильно влюблён.       Он отстраняется, прерывая поцелуй, и дарит улыбку изумлённым глазам Чонгука, тяжело выдыхая. — Люблю тебя, — бормочет он своему милому мальчику, нежно обнимая его, восхищаясь тем, как он прекрасен сейчас и всё время.       Чонгук улыбается ему, отводя взгляд в сторону, его нижняя губа теряется под зубами, прежде чем высвободиться через секунду, и он заикается, тихо бормоча в ответ: — Я-Я тоже люблю тебя.       Юнги улыбается, широкой гамми-улыбкой. — Милашка, — комментирует он, прежде чем оглядеть кабинку. — Подожди секунду, волчонок, — и он вновь надевает брюки, застёгивая их, как можно аккуратнее поправляя одежду и волосы. Даже если весь магазин уже знает, чем они занимались, по крайней мере, у него есть гордость и порядочность, чтобы небрежно собраться и выйти прямо туда с поднятым подбородком.       Именно так он и делает. Когда он подходит к той же девушке, что помогала им ранее, в тот момент, как только её взгляд падает на него, она чуть пугается и яркий румянец охватывает её лицо. — Ч-Чем я могу помочь? — она даже не может смотреть ему в глаза, лишь заправляя волосы за ухо и переступая с ноги на ногу на месте.       Втягивая обратно своё собственное смущение, Юнги приподнимает подбородок чуть выше и говорит своим самым беззаботным, уверенным тоном: — Мы возьмём всё.