То, что забрал вереск

Чуть солнце промелькнуло на горизонте, лаская богатые на культуры поля, ни от кого не могло утаиться очевидное - день этот будет нещадно жарким. Конечно, ввиду нынешнего символа страны, а именно ярчайшего светила на небосклоне, и имени непосредственно правящей королевы, жители не спешили бросать гневающиеся (но непродолжительные) взгляды на главенствующую звезду; впрочем, по угрюмым лицам и недавно выстиранным простыням, пропитывающим потом другие вещи в корзине с грязным бельем, все было ясно без лишних слов. Эклипсу Баттерфляй, единственную наследницу престола, между тем, погодные условия совершенно не опечалили, что, как может подметить любой обладатель пышной как у девушки шевелюры, являлось довольно резким заявлением. Несомненно, короткая стрижка облегчала ситуацию, но далеко не радикально - если с шеи, подобно шарфу, не свисали пышные локоны, то голову все так же зимней шапкой обрамляли кудри. Однако на это, цокнув языком, она легко парировала, покружившись на месте - тем самым демонстрируя не только элегантный кружевной наряд, но и не менее изысканный зонтик. - Обычно мама меня отчитывает, мол, на кой ляд я разгуливаю в таком виде, дождя ведь нет. А теперь можно сказать, что я не хочу портить аристократическую белизну своей кожи загаром, - закатила она глаза, словно торопилась отвести их от нудного абзаца в книжке по этикету. И, выслушав такие весомые доводы, Солярия Баттерфляй, кивнула бы, мечтательно улыбаясь - наконец из подростка растет человек. Нет, конечно, самой царице подобные экстравагантные наряды были не по вкусу - она отдавала предпочтение цветочным орнаментам на боевой броне, а шелкам на победных знаменах и флагах. Но, кроме всего прочего, ее волновали моральное воспитание дочери и дисциплина, а потому все, что могло пробудить в юной бунтарке кротость, всячески поощрялось. - Королева должна служить примером своему народу, - любила повторять мать. - Стержнем, если хотите, - алым отдавали в слабом мерцании свечей ее глаза, обращенные к тем несчастным, что посмели забыть о столовом этикете. - Мы же не хотим быть как некоторые Баттерфляи, - и Эклипса постыдно обращала взор к тарелке. Под “некоторыми” Баттерфляями мама, несомненно, подразумевала принцессу Стар. Тему эту поднимали редко, лишь в близких кругах и перешептывались так, словно стоит повысить голос хотя бы на полтона, как печать табу падет и навеки посеет хаос в разум и сердца собравшихся. Домыслы и мифы подобно сорнякам росли из этой истории, скрывая истину даже от самого наблюдательного слушателя, и за завесой веков уже никто точно и не мог предположить, что в ней правда, а что - ложь. А дело обстояло вот в чем: давным-давно жила принцесса. Была она покладистой, доброй, умной. Ей пророчили светлое будущее, но злой монстр околдовал бедняжку, насильно влюбив в себя. Это привело к войне, мору и, что хуже всего, глубокому убеждению мамы в том, что любое своеволие непременно закончится для них тем же. - Ты же знаешь, что я люблю тебя, - часто говорила женщина после ссор, опуская длань на рыхлые плечи, словно и не с дочерью говорила, больше - боевым соратником. Так она надеялась закрыть многочисленные пробелы в воспитании: потрепать по плечу, спросить хорошо ли дела, при этом не сводя с девушки пронзительных глаз, чтобы та, не имея другого выбора, замялась и ответила, “все в порядке”. - Знаю, - шмыгая носом, разглядывала Эклипса носки своих туфель и думала, всегда ли у матери были такие шершавые руки. Не как у старухи, конечно, ближе к наждачке. Она так же шлифовала любые неровности и искала совершенного порядка, будь то в военных делах, будь то дома. Рубцы и шрамы расписывали загорелую кожу, и даже вблизи могло показаться, что воительница - мраморная статуя, столь безмолвно высился ее недвижимый стан. Возможно, надобность сражаться и обратила ее в застылый обломок скалы. Может, ее и высекли мечом и топором из камня. Но сегодня она так просто не сдастся. Маменька точно где-то рыщет неподалеку, а потому путь девушке предстоит держать через тайный ход за гобеленом в своей комнате, после чего она спустится по лестнице, выйдет в холл первого этажа и выскользнет через сад, куда, по мнению младшей Баттерфляй, не ступала нога родственницы. Так она и сделала. Рука, едва скользнув за холст, тут же нащупала нужный камень, и через пару мгновений вход в лаз закрылся за царевной. Из глубины подземелья редкими порывами доносился запах сырости, но Эклипсе он был не чужд: она приветствовала неизведанное, и именно с ним ассоциировался затхлый воздух. Знакомым эхом ударялись о сырые стены ее шажки и разлетались дальше по коридору, уходящему вглубь замка. Может, их использовали раньше, но сейчас лабиринты из проходов простаивали, забытые и покрытые мраком. Будь у нее палочка, яркий свет ее наконечника озарил бы катакомбы, но мама палочку не давала. Приходилось таскать обычные светящиеся. - Ты слишком юна, - низким голосом передразнила девица. В ее возрасте у нее уже и палка была, и собственный отряд. Не то что бы она жаждала того же, просто сам факт! Наконец, вереница ходов привела ее к нужной стене, и после пары ударов кончиком зонтика по заученной комбинации она покорно отодвинулась в сторонку. Дорога была свободна, но времени терять не стоило. Пробежав до развилки, Эклипса повернула влево и оказалась в тупике с окном. Помогало то, что из-за жары вся живущая при дворце знать и некоторая прислуга отправились на дневной сон - столь невыносимо было полуденное пекло. Преклонив колено на скамью, она опустила руки на подоконник и, сделав рывок, наконец оказалась на свободе, в этот раз даже не свалившись на клумбу. В саду царил полумрак. Лучи нещадного солнца не могли проникнуть сквозь густые кроны, шелестящие в такт ветру. По небу быстрее обычного неслись “перышки”, так их называл дядя, и она знала наверняка: сегодня вечером стоит ждать грозы. Однако, пока что лоно природы манило безграничной тишиной и дурманило цветочными ароматами, перебивающими друг друга, отчего не хотелось ничего, кроме как смиренно лечь и утонуть в буйстве красок и трав. “Ах, если бы”, - пришла в голову мысль и тут же была прогнана. “Опоздаю”. Тропинка уносила ее все дальше и дальше от дворцовых стен. Чаща сгущалась, и окружающая тьма могла сравниться с той, что застилала лаз. Но лесом дорога не кончалась - деревья редели и терялись в густом пшеничном поле, по краям которого ютились стога. Она остерегалась ходить здесь - как бы ее не влекли странности, очень не хотелось, чтобы в лодыжку вцепился какой-нибудь ползучий гад, а потому темп пришлось ускорить. Под подошвами туфель сновали трудяги-муравьи, в зарослях неподалеку пели птицы, и в уголке глаз периодически блестел переливчатый хвост стрекозы. Проходя мимо затаившихся на полянах ламбушек, девушка вздыхала с облегчением - пусть зонтик и укрывал ее от солнца, их прохлада служила приятной переменой в обстановке. Весь путь занял не больше часа. По спине уже струился пот, а косточки неприятно терлись о новые балетки, но, наконец, впереди показался знакомый дуб - впрочем, в его тени пока никто не прятался. Выудив зеркальце из кармана, она осмотрела свое круглое личико, приподняла голову в “правильный угол”, жеманно закусив губу и сложив брови домиком, но ничего помочь не помогало - она выглядела все столь же утомленной. Еще и мешки эти под глазами... - Прихорашиваешься? - вернул ее голос с небес на землю, заставив встрепенуться и выронить зеркальце. - Напугал! - почти театрально ухватившись за сердце, воскликнула девушка. - Прости! Перед ней высился, а точнее сгибался над грунтовкой в поисках осколков, никто иной как Глобгор - принц монстров и по совместительству ее парень. Он был привычно одет в хлопковую рубаху и брюки, но именно в этой простоте таилось очарование. Его взгляд виновато обшаривал землю, и руки то и дело резко замирали в воздухе, стоило подушечкам пальцев приложиться к стеклу. Эклипса не стала дожидаться, пока милый поранится, и опустилась подле него. - Как дома дела? - Ой, не спрашивай даже. - Опять мама достает? - усмехнулся монстр. - Да и не говори. Все поучает и поучает, не ходи туда, не делай того! - Ну, зато волнуется за тебя. Баттерфляй слабо улыбнулась. Порой ей казалось, что он переживает за их с мамой отношения больше, чем они сами. - А ты как сам? - Не могу жаловаться. Слушай, Эклипсочка… - Мм? - Прости. - За что? - Так за зеркальце. Глобгор как ни в чем ни бывало продолжал собирать фрагменты, когда она повернула голову в его сторону. И как, казалось бы, в и без того крупном теле может таиться еще большее добродушие? - Ничего страшного, попрошу дома кого-нибудь починить. - Возьми тогда, - пошарив по карманам, он выудил небрежно сложенный, но чистый носовой платок. - А то поранишься еще. - Спасибо. Собрав остатки и завязав узлом, она приподнялась с колен, не забыв стряхнуть пыль с платья. Юноша проделал то же. - Прости, я сегодня ненадолго. Мама должна скоро вернуться, а мне еще назад идти и… и… - с трудом находились слова под его исполненным теплоты взглядом. - Эклипсочка, дорогая, ну ты чего? Я рад каждой минуте с тобой! Ее лицо густо покраснело, и привычно накрутив локон на палец, она продолжила: - И я с тобой. Нависло неловкое молчание. Каждый, размышляя о своем, думал об одном и том же, но не решался сказать. А как такое высказать? - Хочешь… - в унисон произнесли они и тут же замялись. - Говори. - Да нет, ну, давай ты. - Ладно. Слушай… Может, за руки возьмемся? Они уже ходили плечом к плечу, и Эклипса догадывалась, о чем он хотел спросить, но виду не подала, молча выставив руку. Парень охотно взял ее и потянул за собой - в направлении замка. - А куда мы идем? - Совмещаем приятное с полезным! - Ты меня домой что ли ведешь? С ума сошел? - взволновано пролепетала девушка. - А если заметит кто? А вдруг мама увидит? Она тебя убьет же! - Да никто нас не увидит, тут лес кругом да поля, никто сюда не ходит, даже монстры! Ну, и пусть попробует! Я раз и скроюсь, - хлопнул он кулаком по ладони и засмеялся. - С твоим-то ростом? - ухмылка коснулась ее рта. - А чем тебе мои габариты не нравятся? - наигранно надул юноша губы. - Ой, мне все более чем нравится, - ласково похлопала рука по его небольшому животику. - Просто ты у меня такой высокий. Сложно, знаешь ли, на тебя глаз не положить. - Ой засмущала-а-а, - протянул он, смущенно отводя взор. - Мне тоже, знаешь ли, все очень даже нравится. В этот момент произошло две вещи: когтистая лапа невесомо коснулась ее лица, приподняв за подбородок, и символы на щеках Эклипсы загорелись. Однако первым на это обратил внимание Глобгор, пока его пассия смиренно ожидала его действий. - Солнц, у тебя тут… ну это… - постучал он пальцем по своим скулам. - А? А?! - удивленно воскликнула она, похлопав себя по лицу. - Что же это? - А так раньше было? - Нет! Впрочем, не прошло и пары секунд, как свечение, дрогнув, сошло на нет, будто ничего и не было. - Ну и дела… Хорошо все? Ничего не болит? - взволнованно произнес он, осматривая спутницу. Однако кроме густого румянца, протянувшегося даже до кончиков ушей, ничего не вызывало вопросов. - Да, наверное, переволновалась просто… - Не боись, я же рядом, - обнажил он ряд идеально-белых зубов. “Так в тебе все и дело”, - подумала она и, не проронив ни слова, вновь запустила ручонку в его кулак. Ей нравились его руки. Сильные, мускулистые и притом невероятно мягкие, несмотря на то, что ему очевидно приходилось много заниматься физическим трудом. Он легко подхватил ее и перенес через ручеек, внезапно преградивший путь, хоть и вода была ей всего-то по колено. Эклипса и не возражала, мирно покоясь в объятиях у его груди и слушала, как размеренно о ребра бьется сердце. Его ритм баюкал ее и ласкал слух, и уроки, проблемы, мама - все это терялось за сонной пеленой… И, забывшись, принцесса почивала, разморенная зноем, и зарывала голову все глубже, лишь бы сквозь дрему слышать этот звук. Вокруг, но будто очень далеко, шуршали свои мотивы листья, все громче и громче, напоминая о приближающемся шторме. Глобгор же не спешил опускать ее на землю - ему несложно, да и как можно потревожить эту чудесную юную леди? Так они и шли, перебрасываясь фразочками, и наслаждались покоем, что царил среди вековых дубов. На горизонте заредела дубрава, и последние лучи солнца, поныне скрытые, приласкали переливчатые летние травы. Волнами они поднимались и щекотали лодыжки, и Эклипса, задрожав от щекотки, сама спрыгнула на землю, погрузившись в заросли по пояс. Впрочем, замок лежал уже как на ладони, и идти оставалось всего ничего. - Пожалуйста, будь осторожен, - повернулась она к партнеру на границе сада. - И прости, что прогулка такой бессмысленной вышла. Будь у меня больше времени… - Ты о чем? Мы же провели время вместе? - Ну допустим, что да, но… - замялась она. - И ты хорошо его провела? - Замечательно, но… - Ну и дело с концом. Тебе надо меньше волноваться, - легонько ткнул он ее локтем в бок, но даже от подобного ее затрясло как осиновый лист. - Ты… из-за мамы так? Она покачала головой. - Да нет. Я просто буду скучать. - Ну ты что, скоро увидимся же! - Опять на пять минуточек. Ножницы не взять, совет следит, лошадь не взять, прислуга следит, а еще уроки и комендантский час. Я просто хочу видеться с тобой больше. Они тяжело вздохнули, ибо каждый понимал, что это невозможно. Пока Солярия Баттерфляй занимала престол, о любви к монстру можно было и не мечтать. Ее политика в отношение всех чужеземцев проста - голову с плеч и на пику. - Ну, ты скоро станешь королевой! И я к тебе стану на официальные встречи приезжать, - хлопнул он себя кулаком по груди и засмеялся, да так тепло, будто и не сомневался вовсе в ясности их будущего. От этого на душе стало чуточку теплее. - Глобгор, - поманила его пальцем принцесса. - Мм? Стоило ему опуститься, как руки обхватили его лицо и потянули ниже - к самым губам Эклипсы. Поцелуй вышел неумелый, но не менее ласковый и преисполненный чувств. Только отстранившись через несколько мгновений, он мог заметить, насколько она покраснела. - Я тебя люблю, - прошептал парень, не осознавая сказанного до конца, но закончив предложение, чуть ли не засмеялся с собственной глупости - конечно, любит. Разве он может иначе? - Я тоже тебя люблю. На губах заиграла глупая улыбка. Она и вправду его любит. И снова поцелует. И ещё раз, в румяную щеку. И снова, и снова, пока он, багровый фигурально и буквально, не отстранит ее осторожно. - Лети домой, дорогая. Это затянется, а тут небезопасно. Было сложно не согласиться. Но, как бы ей ни хотелось, рука просто не отлипала от его скулы. - Мы же увидимся скоро? - Увидимся, - голос его был теперь едва различим. Монстр прислушивался. - На дорожку, - клюнул он ее в щеку и, помедлив, легонько чмокнул в губы. - До встречи! Не успела она попрощаться, как он уже скрылся в чаще, оставив ее наедине с бурей эмоций, пострашнее той, что ветра гнали на королевство. В глубокой задумчивости она побрела к замку, даже не удосуживаясь как-то скрыть своё отсутствие и пройти через чёрный ход. Она вошла через главные ворота - впрочем, не она единственная. Подданные спешили внутрь замковых стен, прячась от индиговых туч, застлавших небосклон в одночасье. Дворяне уже расположились на кушетках, обмахиваясь листьями филодендрона, пока туда-сюда сновала прислуга, лишь бы угодить хозяевам. Впрочем, Эклипса думала только о своём, теряясь в мыслях как после глубокого сна, и совершенно не следила за дорогой. А если бы следила, то заметила бы на пути не менее растерянную девушку. Она была немного старше, высокая, с волосами цвета пшеницы, схожесть с которой подчеркивалась торчащими во все стороны волосинками. Облачена она была в поистине роскошное синее платье и белую рубаху. Образ дополняла темная меховая накидка, что было бы странно в разгар лета, не видай любой мьюманец сомнительные, но нередкие прихоти знати. Особа нерешительно осматривалась по сторонам, будто опасаясь чего-то, и при этом смотрела куда угодно, но не вперед. Итог был очевиден. - Прошу прощения! - воскликнула принцесса, едва успев притянуть к себе леди, потерявшую равновесие после столкновения. Впрочем, некая тяжелая дума тяготила ее разум настолько, что та лишь проборматала извинения и, словно подверженная трансу, покачиваясь, зашагала дальше. На этом странности не заканчивались. Приглядевшись, Эклипса отметила, что наряд дамы был старомоден. Нет, конечно, ей самой приходились по нраву менее популярные фасоны, но на представительнице знатного рода, к которому та скорее всего принадлежала, это смотрелось неуместно. Более того, движения ее отличались от гостей скованностью и какой-то скрытностью. Лишний раз думать не пришлось, и Баттерфляй засеменила следом, то и дело повторяя про себя “ну и дела”. - Мисс… Мисс! У вас все хорошо? Вам нужна помощь? Незнакомка остановилась. Помощь ей действительно сейчас бы не помешала. Но некие смутные сомнения терзали ее, отражаясь на лице. - Ну… - протянула она. - Да, у меня есть проблема, но… Теперь настал ее черед присматриваться. Девчушка перед ней, судя по символам на щеках, была наследницей Баттерфляев, притом незрелой - пальцы не сжимали вечную спутницу палочку на случай, если посторонний окажется врагом, а значит, маменька пока не передала ей державу. Одежда опрятная, но подол слегка испачкался, и это не пытались постыдно прикрыть. Да и осанка, так скажем, держалась у нее не по-королевски. Егоза. - Дело в том, что я ищу… - здесь она сделала паузу, будто не знала, как точнее выразиться. - Одного своего знакомого. Это можно, - как можно радушнее улыбнулась царевна. Позвать охрану? Рано пока. Но женщина вызывала много вопросов. Заручившись поддержкой хотя бы одного человека, новая знакомая тем не менее повеселела и улыбнулась. И что-то столь нежное появилось в ее лице, что Эклипса не могла не сдать оборону, слегка оттаяв к ней. - Так… Как он выглядит? Где вы его в последний раз видели? - Ну, как сказать… Он красивый такой с большими глазами, знаете! - фокусник позавидовал бы прыти, с которой жестикулировали ее руки. - Не совсем, - замялась она, - но думаю, можно что-то сделать. А что насчет места? Спутница вновь замолчала. Она не выглядела отсталой, но, очевидно, слова давались ей с большим трудом. Значит, что-то не договаривала. - Поймите, я не могу вам помочь, пока вы не скажете мне, - ускорила шаг принцесса, стараясь поспеть за ней. Они покинули зал, оказавшись в галерее первого этажа. Стены, построенные еще тысячелетие назад, тут и там рассекали величавые оконные рамы, в ясную погоду заливающие светом каждый уголок помещения. Голый камень также украшали полотна и гобелены. Обычно их старались вывешивать в закрытые помещения, но именно эти, ненужные, ветхие и нарочно подвергнутые забвению, доживали свой век здесь, рассыпаясь на глазах редких посетителей. Своеобразный культ мести: ничто не будет забыто, никого не простят. Тут висели и нелюбимые дяди и изображения прежде союзников, а ныне смертельных врагов. Около одного из полотен процессия застопорилась: девушка, как громом пораженная, встала, не смея дышать, и обратила взор наверх. Баттерфляй проследила за направлением ее взгляда. Там, теряясь в сумраке потолка, с портрета смотрел на них желтоглазый монстр, очевидно происходящий из рода Авариусов. Внезапная догадка ударила в голову. - Так как, говорите, вас зовут?