***
Новая неделя началась также тоскливо, как и предыдущая. От насмешливых и любопытных взглядов уже тошно, но заставить всех заткнуться, перестать осуждать и перешептываться невозможно. Остается только смириться. Не слишком ли много покорности судьбе? Очередное утро понедельника. Душ, кофе, дорога до школы. Однотипно и надоедливо до ужаса. Знакомые коридоры, идеально выглаженная форма, улыбки друзьям, серый шкафчик. От этого уже тошнит. Гусман с хлопком закрывает железную дверцу шкафчика, взяв нужный учебник, и видит знакомую копну кудрявых волос. Сердце пропускает удар. Она пришла. Надя выглядывает из-за угла, идет по школе, как ебаная богиня красоты. Девушка буквально проплывает мимо него, даже не удостоив взглядом. Королева. В истинном обличии. Просто муза, сошедшая с картин. Ученики косо поглядывают на нее, кто-то не стесняется указывать пальцем. Но ей просто все равно. Надя идет с гордо поднятой головой, как в самый первый день, в день, когда его жизнь изменилась. Гусман прожигает ее серый пиджак взглядом, забывая как дышать. Она, черт возьми, идеальна. Какой же он придурок, почему не пришел раньше, не поговорил? Парень чувствует, что впервые за неделю искренне улыбается. Его переполнила радость. И даже уверенность. Уверенность в том, что все будет хорошо, потому что он — Гусман, он всегда добивается того, что хочет. А сейчас он хочет все наладить. А поэтому она не сбежит. Никогда. Ноги сами несут его к кабинету. Его, кажется, окрикивает Лу, но ему все равно. Парень вошел в класс, тут же направившись к Наде. — Привет, — говорит он, оперевшись руками на парту, нависая над девушкой. Она вздрагивает, — мы в молчанку играем? Я согласен, какие правила? — Надя никак не реагирует, делает вид, что вчитывается в конспекты, — как скажешь, нахуй правила. Тогда каков приз для победителя? Учитель входит в класс: — По местам, урок начинается! — Значит, я сам придумаю. Главное, что ты согласна. Ее улыбки он уже не увидел. Гусман прошел к своей парте, с шумом усевшись на стул. Взгляд тут же вернулся к Наде. Он был готов поклясться, что девушка уже внимательно слушает учителя. Но парню было плевать на математические функции, числа и буквы. Он прожигал ее ровную спину взглядом, едва улавливая суть лекции. Как же ему с ней повезло. Надя постоянно отвечала на вопросы, а он улыбался, как дурак. Просто потому что мог на нее смотреть. — Гусман, — голос учителя стал доноситься до него. Парень посмотрел на мужчину, — выйди к доске, объясни, как решать задачу. Уж ты-то справишься с ней. Твои познания, конечно, не столь глубоки, но ее задавали на дом, поэтому будь так добр, покажи, что ты не просто так на уроке сидишь. — Конечно, — он кивнул и поднялся с места. И как-то было похуй на то, что он не имел представления о том, что это за задача. Гусман взял в руки маркер, принявшись записывать условие и решать на ходу, что не мог не заметить учитель и некоторые ученики. В какой-то момент парень запнулся. Что делать дальше, он не знал. — Дробь. Ее шепот донесся до ушей. Гусман улыбнулся, принявшись думать, что же девушка имела ввиду. — Надя, будь добра, объясни всем или же перестань подсказывать ему, — недовольно сказал мужчина. А вот Гусман был более чем счастлив. К его великой радости через пару минут урок закончился, и учитель, смерив его строгим взглядом, продиктовал домашнее задание. Ученики с шумом стали покидать кабинет. Надя выбежала одной из первых, а парень ринулся за ней в коридор. Девушка уже стояла у своего шкафчика, складывая свои учебники. От его взгляда не укрылось то, что там до сих пор лежал розовый хиджаб, подаренный им когда-то. — Спасибо, — приблизившись к ней, прошептал Гусман на ухо. Надя снова вздрогнула. Неужели после всего, что между ними было, она боится его? — Мы вроде играем в молчанку, — ответила девушка, закрыв шкафчик и повернувшись к нему. Идеальная до безумия. Он не устанет говорить об этом. — Главное, что с тобой. Надя не сдерживается, улыбаясь уголками губ. Губ, чей вкус он уже не забудет. — Не за что, — выпалила она и тут же убежала, оставляя парня смотреть ей в след. Гусман откинул голову на шкафчик, смеясь. Все возвращалось на свои места. Потом она начнет говорить, что он ей просто друг. Да-да, конечно, друг. До конца учебного дня она больше с ним не разговаривала.***
Как и следующий, еще один и еще. Гусмана стало это порядком подбешивать, потому что видеть ее и не иметь возможности поговорить, перехватить улыбку, адресованную только ему — невозможно. Он словно был ребенком, чья мама положила сладость на дальнюю полку, лишая шанса достать. И черт, он так хотел эту самую сладость. Пора что-то делать, чтобы получить приз за хорошее поведение. Поэтому после их трехдневной игры он решил действовать. Парень затянул Надю в пустой кабинет, захлопывая дверь, не позволяя уйти. — Что ты творишь? — Шикает она, отойдя на приличное расстояние. — Я просто хочу поговорить, окей? — Нам не о чем говорить, — отрезает Надя, сложив руки на груди. — Не о чем? — Смешок вырывается так некстати. Гусман опирается на тяжелую белую дверь. Девушка испепеляет его взглядом, — нам не о чем говорить, да? Ты серьезно? — После того, как все знают, что мы, — она запинается, смущаясь, — переспали в школе, нам не о чем говорить. — Заметь, я предупреждал, что это не лучшее место, — парень развел руки. — Но ты говорил, что мне пора определиться. Ты надавил на меня. — Да-да, конечно, надавил, оправдывай себя, если тебе так проще. — Оправдывай? — Надя изогнула бровь, — прости, но я просто не хотела терять тебя. Приятное тепло разлилось в груди. Она не хотела терять его. — Поэтому ты решила меня трахнуть, я понял, — Гусман посмотрел на потолок, закусив губу. — Я не решила тебя трахнуть, как ты выразился, — Надя поморщилась. — А что ты решила? — Парень вновь посмотрел на нее, — послушай, я ни к чему тебя не принуждал. Напротив, я предостерегал тебя. — То есть я теперь виновата? Мне стоит напомнить о том, зачем ты вообще со мной связался? — Дослушай, — он миролюбиво прервал так и начавшуюся тираду, — я предупреждал тебя, Надя. Но я парень, а ты девушка, которая мне нравится. Что поделать с природой? Знаешь, ходить по школе со стояком не так уж и приятно. — Поэтому лучше, чтобы твой стояк увидела вся школа, — раздраженно выпалила девушка, — хотя, я думаю, что многие и так все видели. — Ревнуешь? — Почему я должна ревновать своего друга? Гусман еле сдержался, чтобы не засмеяться во весь голос. Все так, как он и предсказывал. Ну конечно. Это же Надя. После таких разговоров обычно следует пара недель непонятной херни, когда они просто общаются и делают вид, что вовсе не испытывают друг к другу никаких чувств, кроме дружеских. Ну, а далее он вновь скажет, что хочет быть с ней, и будет отвергнут до тех пор, пока она сама его не поцелует. Такие американские горки никакому Диснейленду не снились. — Ты не должна ревновать своего друга, — начал Гусман, — но меня же ты ревнуешь. — Я уже все тебе сказала, — девушка взяла рюкзак, лежавший на столе, показывая, что собирается уйти. — Ты не устала от этого, Надя? — Парень оттолкнулся от двери, подойдя к ней, — сколько можно притворяться, что я тебе не нравлюсь. Ты прекрасно знаешь, чем все это закончится. «Don't speak, no, don't try, It's been a secret for the longest time. Don't run, no, don't hide, Been running from it for the longest time. So many mornings I woke up confused, In my dreams, I do anything I want to you, My emotions are naked, they're taking me out of my mind.» Он подходит все ближе и ближе, наклоняясь, смотря прямо в бездонные глаза. — Ты прекрасно знаешь, что я тебя не оставлю. Зачем ты сопротивляешься? — Гусман шепчет ей в лицо. — Мы не можем. Ты сам это понимаешь. Мне никогда не позволят. Какие-то глупые отговорки. Бессмысленные попытки избежать неизбежное. — Я тебе, блять, не раз говорил, что мне все равно. Я договорюсь с твоим отцом, если потребуется, я сделаю все, но ты не изменишь тот факт, что я хочу быть с тобой. — Я бы посмотрела на то, как мой отец с радостью доверяет меня христианину, — Надя усмехается. Так красиво и так по-своему. И Гусман из последних сил держит своих демонов на цепях, потому что смотреть на ее накрашенные вишневой помадой губы просто невыносимо. — Не забывай, что я уже говорил с ним. И тогда он позволил тебе учиться дальше. — С условием, что ты никогда не заговоришь со мной. А мы, как мне помнится, не только разговаривали, но и переспали несколько раз! — Ты правда этого хочешь, Надя? Ты хочешь, чтобы я с тобой не разговаривал? Чтобы не касался? — Парень приподнимает ее подбородок, заставляя смотреть в льдистые глаза, — я никогда, слышишь, никогда не позволю никому разлучить нас. — Было бы что разлучать. Эти слова бьют прямо под дых. Было бы что разлучать. — Для тебя это ничего не значит? — Гусман отстраняется, его взгляд холодеет, — все, что между нами было? — Значит, — выдыхает она. — Так зачем все усложнять, — он хватает ее руки, сжимая в своих. — Ты понимаешь, что это позор. Для меня, для моей семьи, для тебя. Я не должна была поддаваться, не должна была совершать эту ошибку. Мое место рядом с семьей, Гусман. Прости, но я не могу. И она просто уходит. Откидывает его руки и уходит, оставляя одного в пустом кабинете, в давящей на виски тишине. Сука. Отношения с Надей как ебаный замкнутый круг. И он заперт в нем, потому что сдаться не смеет, но и ближе его не подпускают. Мое место рядом с семьей, Гусман. Ты не ее семья. Ты не знаешь мусульманских обычаев, кроме того, как просить прощения. Ты не исповедуешь ее религию. Потому что она — твоя богиня. Ну уж нет. Если сейчас сдастся — может потерять навсегда. Потому что раньше она такого не говорила. Она не говорила, что ее место рядом с семьей. Парень срывается с места, выбегает в коридор. — Надя! — Гусман окрикивает девушку, почти скрывшуюся за поворотом, — я — ошибка? Ученики удивленно смотрят на него, но ему похуй. Похуй, что подумают другие. Он снова идет за ней, зная, что возможно, его скоро пошлют ко всем чертям. Но ведь это же Надя. И она нужна ему больше, чем он сам этого хочет. — Ты о чем сейчас вообще говоришь? — Надя недоуменно смотрит на подбежавшего парня. «There's just inches in between us, I want you to give in, I want you to give in. There is tension in between us, I just wanna give in, And I don't care if I'm forgiven.» — Ты сказала, что допустила ошибку, — он повторяется, — я для тебя просто ошибка? — Я ошиблась, когда поддалась чувствам, — девушка вздыхает, — поддалась чувствам, когда этого делать не следовало. — Почему ты всегда сдерживаешь их, я не понимаю! — Воскликнул Гусман, — почему просто нельзя быть счастливой? Я помню, как ты смеялась, когда мы были вместе, зачем каждый раз делать больно и себе и мне? — Ты понимаешь, почему я так делаю. — Нет, Надя, я не понимаю! Я не понимаю, почему вера должна разрушать тебя. — Как ты можешь так говорить? — Она ужаснулась. — Я говорю правду. Ты топчешь свои чувства ко мне. И это безумно глупо, потому что с моей стороны ничего не изменится. Когда же ты осознаешь это? — Я знаю. Но ты должен понять, как мне сложно. — Что сложно, что? Ты всегда убегала от меня, отказывала. Даже когда все было хорошо, ты снова сбегала, — парень активно жестикулировал. — Я пытаюсь поступить правильно, — Надя склонила голову. — Я знаю, но получается полный пиздец. — Тогда скажи мне, как я должна поступить, чтобы меня не выкинули из дома за связь с тобой. Скажи мне, как поступить правильно. Как бы ты поступил на моем месте, Гусман? Она смотрит на него из-под густых ресниц. Такая прекрасная и такая его. И парень принимает решение. Единственное правильное решение. Он опустил руку на ее щеку и, притянув к себе, поцеловал. «Right now, I'm shameless, Screaming my lungs out for ya. Not afraid to face it, I need you more than I want to, Need you more than I want to. Show me you're shameless, Write it on my neck, why don't ya? And I won't erase it.» Он целует ее пухлые губы, измазываясь в вишневой помаде. Но все это до одури правильно. Правильно, вдыхать ее запах, касаться нежной кожи, млеть от того, как она отвечает. Гусман улыбается, чувствуя руку Нади на своем затылке. — Привет, — шепчет он. — Привет, — Надя смеется, отстраняясь. — У тебя есть еще вопросы? — Думаю, что в этот раз я поступлю правильно, — девушка вовлекает его в поцелуй. — Погоди, погоди, — он бормочет, не отрываясь от ее губ. — Что? — На нас все пялятся, скоро мы снова станем звездами. — Тогда нам следует это исправить, — Надя берется за красный галстук и слегка тянет парня на себя, — идем, звезда. Гусман вновь смеется, следуя за ней. Девушка приводит его в захламленную подсобку и, прижимая к серой стене, снова целует. И блять, он соврет, если скажет, что не сможет сходиться и расходиться из раза в раз, потому что ради таких моментов он готов хоть Эверест покорить. Хотя, по сравнению с Надей, Эверест ничто. «I need you more than I want to.»