Безрассудство и особые методы допроса

      Иваизуми рвал и метал. Он потерял кузена, которого отпустили в Токио под его чуткое руководство. И потерял его на подконтрольной их участку территории. Прошло восемь дней, а они так и не смогли отыскать Акааши. Родственники выносили Иваизуми мозг, требуя вернуть им их мальчика, а тот мог лишь зубами скрежетать и обещать, что он сделает все возможное, но вернёт Акааши домой.       Ойкава всего один раз видел Акааши. Тот был мальчиком домашним, тихим, очень вежливым и умным. Такое о нем складывалось впечатление. А ещё Ойкава заметил в его глазах смертную скуку. По рассказам Иваизуми, Акааши рос в традиционной японской семье, обучался на дому и чуть ли не с младенчества был обручен. Поездка в Токио была ему подарком на совершеннолетие. Ойкава думал, что парень просто свалил от родителей, устав от тотального контроля. И как бы ни было жалко пацана, его нужно было найти и вернуть домой. На Иваизуми смотреть было больно. Тот осунулся, казалось, что постарел лет на десять всего за неделю. Небритый, с черными кругами вокруг глаз, он был похож на бандита, но никак не на офицера полиции. Но все равно продолжал задерживаться после работы, искал зацепки, рыл компромат на Некому, на чьей территории Акааши видели в последний раз. По их рабочей версии Акааши попал в руки якудза, которые после или отправили его в один из борделей, или продали заграницу. Иваизуми ездил к кумитё Некомы, но того не оказалось в городе, и его принял вакагасира одного из регионов группировки — Куроо Тэцуро. По слухам, именно он должен был стать преемником Некоматы и в будущем возглавить клан. После встречи с ним Иваизуми долго не мог успокоиться. Куроо его знатно выбесил. Вел себя предельно вежливо, мерзко улыбался, щуря хитрые глаза, и разводил руками, мол, не видел, не знает никакого Акааши. И какие бордели, офицер, мы вообще благотворительностью занимаемся.       Чем занималась каждая группировка в городе, полиция знала. Некома промышляли азартными играми, сутенерством, махинациями в торговле, строительстве и сфере услуг. Но пока от лидеров группировок и их членов было больше пользы, чем вреда, полиция не лезла к ним. Негласный закон сосуществования якудза и полиции, длящийся уже несколько десятков лет. Куроо же решил нарушить правила, отказавшись сотрудничать с полицией. Можно было бы предположить, что он и правда не знал, где Акааши, но все ниточки вели именно в Некому.       Ойкава очень хотел помочь другу, найти новые зацепки, но сколько бы они ни прочесывали территорию, сколько бы ни опрашивали людей — Акааши больше никто не видел. Он не покидал страну. Не засветился ни на одной камере, что говорило об одном — он все ещё на территории Некомы. Полицейские облазили все закоулки, проверили канализации, все злачные места, но ничего не нашли. Радовало одно, они не нашли труп Акааши.       Куроо даже позволил обыскать его дом и прилегающие к нему территории в попытках доказать свою честность. Но Иваизуми ему совсем не верил, как и Ойкава, хоть он лично и не встречался с вакагасира Некомы. Ойкава верил Иваизуми, его чутью, а друг был уверен — Куроо знает, где Акааши. Иначе не скалился бы так мерзко, смотря свысока на полицейских, прочесывающих его территорию.       У Ойкавы была одна идея, но он опасался ее озвучивать. Иваизуми будто на пороховой бочке сидел, грозясь взорваться в любое мгновение. Но время шло, а они так и не смогли отыскать Акааши Кейджи.       Ойкава осторожно подошёл к Иваизуми и легко тронул его плечо, сразу же встречаясь с тяжёлым взглядом.       — Ива-чан, постарайся выслушать меня спокойно, хорошо?       — Ойкава, — Иваизуми не сказал, прорычал его имя, опираясь ладонями на стол и приподнимаясь. Благо в кабинете они были одни, и никто не видел, в каком состоянии находится старший офицер полиции. Его могли снять с дела из-за психической нестабильности, а этого ни в коем случае нельзя было допускать. — Лучше не беси меня очередной херней.       Ойкава не обиделся, он сильнее сжал напряжённое плечо и надавил на него, заставляя Иваизуми присесть. Облокотившись задницей на край стола, он не убирал руки, невольно начиная поглаживать окаменевшие мышцы. Нужно было успокоить Иваизуми. Хотя бы попробовать это сделать, ведь ему точно не понравится идея Ойкавы.       — Выслушай, Ива-чан, пожалуйста.       Тот шумно выдохнул и на пару мгновений прикрыл глаза, после коротко кивнув. Ойкава довольно улыбнулся, празднуя маленькую, но победу.       — Я недавно перевелся в Токио, ещё не успел засветиться, так? — Иваизуми напрягся сильнее, но не стал перебивать, лишь очередным кивком подтвердил его слова. Воодушевленный этим, Ойкава встал со стола и начал расхаживать по кабинету, взволнованно делясь своим планом: — Если я вечером выйду на улицу, ближе к подконтрольным Некоме заведениям и попытаюсь кого-нибудь снять…       — Ойкава!       — Ты обещал, Ива-чан. Не перебивай, — Иваизуми хрипло выдохнул и стиснул зубы, прожигая Ойкаву яростным взглядом. Но больше не стал перебивать. — Так вот. Меня сразу же заберут люди Некомы. Я скажу, что мне нужно заработать денег. Меня или сразу отведут в один из их борделей, или к Куроо. Без их ведома никто не смеет торговать своим телом, верно?       — Нет, Ойкава.       — Да, Ива-чан. Это идеальный план, — Ойкава скрестил руки на груди и упрямо уставился на злющего друга. — Я либо сам найду Акааши, либо мы получим прямое свидетельство сутенерства, чем и прижмем Куроо, которому придется с нами сотрудничать.       — Какой ты умный, Идиокава, — Иваизуми зло усмехнулся, сверля его взглядом. — Найдешь ты Акааши, окей. Дальше что? Вы покинете бордель, взявшись за руки? Думаешь, что вас возьмут и выпустят?       Стало обидно. Но не было времени отстаивать свои чувства.       — Нет, конечно. Я скажу, что из полиции. Им придется проверить это, и если Куроо не полный идиот, то они нас отпустят. Некомата скоро сдаст свои полномочия, группировка будет в раздрае при смене кумитё. Куроо ни к чему проблемы с полицией.       Ойкава видел, что Иваизуми колеблется. Они оба знали, что план хороший. Они почти ни чем не рисковали. Убийств на территории Некомы практически не происходило, если только во время пьяных драк. Поэтому Ойкава считал свой план идеальным. Он или сам найдет Акааши, или они нароют компромат на Куроо.       — Хорошо, — Иваизуми говорил сквозь зубы, явно не горя желанием отправлять напарника к якудза. — Только при одном условии. Тебя будут вести Матсукава и Ханамаки. И если через сутки ты не вернёшься, то мы повяжем Куроо и всю его шайку-лейку.       Ойкава тихо засмеялся, с лёгкой насмешкой говоря:       — Камер не хватит.       — Заткнись.       Действовать решили этим же вечером. С наркомана, сидящего в камере предварительного заключения, сняли затертые до дыр джинсы и захудалую куртку. Матсукава пожертвовал своей любимой, но до безобразия растянутой футболкой. А Ханамаки подогнал стоптанные кеды. Ойкава сам растрепал идеальную укладку, растер до покраснения глаза и предстал перед коллегами в новом амплуа. Матсукава с Ханамаки тихо перешептывались и ржали, Иваизуми буравил его тяжёлым взглядом, но вскоре сдался.       — Ладно. Сойдёт. Документы, телефон, деньги — все выложил?       — Да, только мелочь на метро оставил.       — Хорошо. Выдвигайтесь. Матсукава, отвечаете за него головой.       — Так точно.       — Ойкава, у тебя сутки.       — Да, Ива-чан.       Ойкава широко улыбнулся и пошел на выход, чувствуя, как предвкушение интересного приключения щекочет нервы. Это было его первое задание под прикрытием. И пофиг, что ему придется «торговать телом», всяко лучше, чем в участке сидеть, ковыряться в «висяках».       Все произошло так, как Ойкава и планировал. Он ошивался возле какого-то бара, стараясь держаться в тени, но стоило ему выйти из-за угла, подойти к пропойце и предложить ему отсосать за несколько сотен йен, как его с двух сторон подхватили под локти. Ойкава состроил удивление, переводя перепуганный взгляд с одного якудза на другого, даже не пытаясь вырваться.       — Кто это у нас тут? — мужчина с выкрашенным в белый ирокезом грубо сжал его подбородок, поворачивая лицо к себе и откровенно рассматривая. — Ничего такой. Давай его к боссу.       — У нас сегодня хороший урожай, Тора, — второй мужчина говорил более мягко, но держал так же крепко, не давая и шанса на побег. Ойкава и не собирался сбегать.       — Так суббота же. Ребятки вышли подзаработать денег. Но хрен там у них это выйдет. Не за просто так. Понял?       Вопрос был адресован Ойкаве. Он активно закивал и взволнованно проговорил:       — Куда вы меня ведёте? В полицию, да? Но я… Я просто… Мне очень деньги нужны. Простите.       Тот, кого назвали Тора, громко заржал. Но ответил другой мужчина:       — Заработаешь, пацан. Не волнуйся.       Было лестно, что его, тридцатилетнего мужика пацаном назвали, но Ойкава не позволил себе улыбнуться, продолжая перепугано посматривать на своих конвоиров. Его довели до минивена, обшарили карманы, грубо затолкали вовнутрь и кинули черный платок, засмеявшись в ответ на вопросительный взгляд.       — Если жить хочешь, то завяжи глаза.       Ясно. Его везли не в бордель, а к вакагасире. Именно он будет распоряжаться, что с ним делать дальше. Сдать в дешёвый бордель или же попробовать срубить побольше деньжат. Ойкава довольно усмехнулся и повязал платок на глаза, устраиваясь на полу. Эти скоты даже скамеек не поставили.       По пути к дому босса они несколько раз останавливались. В машину загружали парней и девушек, что в этот вечер вышли на улицы города в поисках лёгких денег. Теперь эти ребятки будут работать на Куроо, отваливая ему большую часть заработка. Зато, если верить слухам, их никто не будет обижать. Якудза берегли свой товар, не позволяя его портить.       Через двадцать минут они были на месте. Их вывели из машины и повели к дому. Здесь было тихо. Слышался шум воды и бамбуковый перестук. Их привезли в имение вакагасира. Иваизуми рассказывал, что Куроо живёт в традиционно японском доме. На пороге их заставили разуться. Зашелестели сёдзи, их неторопливо повели по дому. Когда они остановились, с Ойкавы сдернули повязку. Пришлось проморгаться, чтобы привыкнуть к свету. Он сразу же зацепился взглядом за Куроо, которого раньше видел лишь на фотографии, прикрепленной к его досье. И хоть различия со снимком были значительными, Ойкава сразу же его узнал. По глазам, горящим адским пламенем. На фотографии Куроо был прилизанный, гладко выбритый. Еле уловимо улыбался и открыто смотрел в объектив полыхающим взглядом. На тот момент ему было двадцать два года. Сейчас же Куроо было чуть за тридцать. Черные пряди торчали на затылке и прикрывали правый глаз. Левую щеку рассекал кривой шрам. Губы были изогнуты в ироничной улыбке. А взгляд, направленный точно на Ойкаву, хищно поблескивал. Стало не по себе. Ойкава отвёл глаза, понимая, что слишком пялится. Но он успел мазнуть взглядом по смуглой коже, видной в распахнутом на груди кимоно.       Говорил Куроо негромко, тягуче. Лениво. Перебросился парой фраз со своими людьми, а после вновь посмотрел на него.       — Этого оставьте. Остальных уведите.       — Хорошо, вака.       Ойкава напрягся. Он понятия не имел, что было в голове Куроо, что он задумал. Почему оставил его одного. Не выгонит же обратно на улицу, посчитав его непригодным для работы в борделе. Они остались одни. Куроо вальяжно сидел возле низкого столика, на котором стояла пиала с саке и несколько уже пустых бутылок. Он неотрывно смотрел на Ойкаву, не улыбаясь, не хмурясь, и понять, о чем он думает, совсем не получалось. Это нервировало.       — Подойди.       Ойкава шумно вздохнул и с трудом заставил себя сойти с места. Он медленно переставлял ноги, приближаясь к Куроо, больше походящему на хищника, чем на человека. Ойкава буквально умолял себя не смотреть на него, но Куроо обладал животным магнетизмом, привлекая внимание. Остановившись у столика, разделяющего их, он постарался хоть на что-то отвлечься, но властный голос вновь заставил смотреть на красивое лицо. Даже кривой шрам не уродовал этого человека, наоборот, делал его ещё более привлекательным.       — Ближе.       Ойкава кивнул и обошел стол, замирая возле Куроо, практически касаясь ногой его колена.       — Сядь, — короткие приказы начинали раздражать, но Ойкава покорно присел, подгибая под себя ноги и укладывая руки на колени.       Ойкава даже не успел среагировать, когда Куроо резко подался к нему, до боли сжимая его волосы на затылке и буквально упираясь лбом в лоб. От лености не осталось и следа. Чужой взгляд горел злостью, направленной на Ойкаву. Он тяжело дышал, глотая запах алкоголя с таких близких, искривлённых в недоброй улыбке губ. Куроо крепко держал его за волосы и тихо цедил слова сквозь зубы:       — Ты, блядь, думал из меня лоха сделать? Думал, что я не узнаю, кто ты на самом деле? — сердце ускорило свой ритм. Куроо не мог знать, просто не мог. Ойкава ни чем себя не выдал, только пялился откровенно, но это можно было списать на любопытство и привлекательность молодого вакагасира. Нельзя было открываться, не сейчас. Он молчал, растерянно хлопал слезящимися от сильного натяжения волос глазами и даже не пытался отстраниться. — Я вас, копов, за километр чую.       Ойкава богам молился, чтобы по его лицу нельзя было определить, что Куроо попал в яблочко. Неужели видел его где-то? Или это простой блеф? Но с чего бы? Черт. Прерывисто выдохнув, стараясь смотреть на Куроо с подобающим положению страхом, он тихо зашептал:       — Простите. Я не понимаю, о чем вы. Мне просто очень деньги нужны, простите.       Куроо хищно улыбнулся, и это на самом деле испугало. Ойкава был не из пугливых, Иваизуми его называл заносчивым, отмороженным, но вот сейчас было страшно. Страшно и волнительно. Он не знал, что может сделать Куроо, как он может наказать за проникновение на его территорию без ордера. И очень надеялся, что его хладный труп не найдут поутру в токийском заливе.       — Продолжаешь комедию ломать? Отлично.       Куроо дернул его за волосы, срывая болезненный стон, и опрокинул на спину, нависая сверху. Ойкава тяжело дышал, смотря на якудза, на котором кимоно распахнулось ещё сильнее, обнажая смуглую кожу. Положение было опасным, но безумно возбуждающим. Как и Куроо, прожигающий его яростным взглядом.       — Говоришь, денег решил заработать? — Ойкава кивнул, быстро облизывая пересохшие губы и во все глаза смотря на Куроо, что одновременно пугал и волновал полубезумной улыбкой. — Тогда проведем тест-драйв. Посмотрим, на что ты горазд.       Вот этого Ойкава не предусмотрел. Хоть он и сам выбрал роль «уличной давалки», но и подумать не мог, что реально дойдет до секса. Нужно было признаться, попробовать договориться с этим типом, но что-то подсказывало, что можно даже не пытаться решить все разговором. Нельзя было отступаться. Перед глазами стоял образ в конец замученного Иваизуми, которому кишки вымотали не только родители Акааши, но и начальство. Ойкава не мог вернуться ни с чем. Ни Куроо, ни его люди даже ни разу слово «бордель» не произнесли. Нечем было прижать вакагасира Некомы. Он просто скажет, что выгнал со своей территории шлюх, лишив их малейшего шанса заставить его сотрудничать с полицией.       Все эти мысли пронеслись в голове с молниеносной скоростью. Ойкава шумно выдохнул и робко кивнул, медленно переводя взгляд со слишком проницательных глаз на изогнутые в ухмылке губы. Если нужно пройти проверку, то он ее пройдет. Все ради лучшего друга и Акааши, а вовсе не из-за того, что Куроо был чертовски горяч. Ойкава, распластанный на татами, подцепил края футболки и быстро стянул ее, обнажая подтянутый торс. Куроо засмеялся, громко, беззлобно.       — Охренеть. Копов я ещё не трахал.       — Я не…       — Заткнись.       Куроо склонился ниже, опираясь на локти, и насмешливо глянув, болезненно укусил за шею. Ойкава дернулся и тихо застонал, сжимая пальцы в кулаки. Гребаный Куроо Тэцуро. Боль медленно стекала к паху колким возбуждением, пока Куроо всасывал и вылизывал кожу, ставя свою метку. И это, черт побери, бесило и возбуждало в равной степени.       — Будешь и дальше лежать бревном? Как же ты собираешься клиентов обслуживать? — каждое его слово было пропитано ядом. Куроо брал на слабо, а Ойкава вёлся. Потому что сам так хотел.       Ойкава ничего на это не ответил. Скользнул руками по шёлку кимоно, спускаясь ниже слабо повязанного пояса и раскрывая полы. Он накрыл ладонью пах, чувствуя, что у Куроо стоит. И с трудом сдержался от самодовольной улыбки. Чертов извращенец, возбудившийся с полуоборота лишь от осознания, что трахнет полицейского. Но и он был не лучше. Возбуждение Куроо подстегивало собственное. Ойкава, поглаживая крепкий член через ткань белья, другой рукой обнял за шею и притянул к себе, накрывая улыбающиеся губы влажным, глубоким поцелуем. Для Куроо это стало спусковым крючком. Окончательно исчезли тягучесть и леность из его движений. Он быстро расстегнул на Ойкаве джинсы, порывисто их стянул с ног вместе с трусами и носками, оставив его полностью обнаженным. Куроо скользнул по его телу полыхающим взглядом и навалился сверху, вжимая в пол всем весом разгоряченного тела. Целовался Куроо грубо, кусался и вытрахивал его рот языком, ладонями жадно шаря по бёдрам, ногам и заднице. Властные касания и жаркие поцелуи кружили голову. Ойкава забыл, где он и с кем, с головой погрузившись в собственные желания.       — Если мне понравится, то я расскажу, где Акааши.       Ойкава рвано выдохнул, но промолчал, хоть и хотелось прибить эту ухмыляющуюся сволочь. Он накрыл его щеки ладонями, скользнув кончиками пальцев по шраму, и притянул к себе для очередного поцелуя. Лучше целовать его, чем выслушивать колкости. Ойкава настойчиво скользил языком в горячей влажности чужого рта, собирая послевкусие дорогого алкоголя, и двигал бедрами, притираясь к Куроо, которого хотелось до искр перед глазами. Недотрах сказывался или же так вело от самого Куроо, не важно было. Сейчас Ойкава, как подросток в пубертате, хотел трахаться.       С подготовкой Куроо особо не заморачивался. Облизал два пальца, сделав из этого представление, жаром опалившее низ живота, и сразу же вставил их до упора, срывая долгий, болезненный стон. Ойкава заскреб ногтями по полу, невольно напрягаясь сильнее, чувствуя, как настойчиво в него толкаются пока лишь пальцы. Боль приносила извращённое удовольствие, хотелось сняться с пальцев, но ещё больше Ойкава желал двигать бедрами, задавать собственный темп. Куроо толкался в сжимающееся нутро быстро, резко, и кусачими поцелуями осыпал шею и грудь, разукрашивая светлую кожу набирающим цвет багрянцем. Кожа пылала, зад ныл от грубого проникновения, но было так кайфово, что Ойкава не мог заткнуться, на каждое действие Куроо отвечая пошлым стоном. Он забрался ладонями под кимоно, оглаживая, сжимая плечи, оставляя на них полосы от ногтей, когда Куроо резче толкался пальцами и болезненнее кусался. Такая откровенная, голая похоть пьянила. Ойкава гнулся под Куроо, притирался к нему членом и жадно сжимал его бедра коленями. Он ещё никого так сильно не хотел. Будто под кайфом был, от каждого действия впадая в эйфорию.       Поглощённый ощущениями, накатывающими волнами, он пропустил момент, когда Куроо высунул пальцы и приставил горячую, влажную головку. Болью прошило от задницы вдоль позвоночника к затылку. Ойкава выгнулся, опираясь на лопатки и запрокидывая голову, протяжно, громко выстанывая помесь из противоположных ощущений. Член распирал изнутри, натягивал мышцы, тянущей болью охватывая поясницу. Но в паху бушевало пламя. Ощущение заполненности, жар чужого тела, пульсация члена, все это взводило нервы, заставляя беспокойно ёрзать под Куроо, то ли в попытке оттолкнуть его, то ли — притянуть ещё ближе.       Куроо обжигающими ладонями сжал его ягодицы, фиксируя в одном положении, и начал трахать быстрыми, размашистыми движениями, перемешивая в сумасшедший коктейль боль и удовольствие. Дышал в его губы, самодовольно скалился и не отпускал взгляд, удерживая демоническим блеском янтарных глаз. Ойкава цеплялся за него, двигался навстречу резким толчкам и выстанывал наслаждение, свернувшееся тугим узлом внизу живота.       Ойкава содрал себе лопатки и колени о циновку. У него огнем горел зад, ломило поясницу и першило в горле. Куроо долго его не отпускал, обрушившись со всей мощью своих желаний. Выжал его досуха, вытащил из него максимум эмоций и реакций. Ойкава не помнил, чтобы у него когда-нибудь был такой улетный секс. Он ощущал себя использованным, но в то же время понимал, его ещё никогда так не удовлетворяли. Куроо будто читал его, касаясь так, как того хотело тело. Ворочал им, как хотел. Ставил в такие унизительные позы, что Ойкава вспоминал о стыде, но сразу же забывал, стоило Куроо вновь сорваться на бешеный темп. Все же не зря один из его бывших назвал его мазохистом.       Завалившись рядом, Куроо хрипло, тяжело дышал, скалился самодовольно и смотрел на него. Ойкава же дышать боялся. Любое движение отдавалось колкой болью в заднице и по всему телу, где Куроо его грубо хватал или кусал. Но на губы так и напрашивалась улыбка, которую приходилось подавлять силой воли.       — Акааши сейчас в Корее, — с Ойкавы разом слетела нега. Он посмотрел на Куроо, которого сейчас хотелось задушить голыми руками. Все же они продали Акааши заграницу. Черт бы их побрал. Куроо засмеялся. — Он там отдыхает, а не то, что ты подумал.       Ойкава нахмурился, но не стал ничего говорить, ожидая продолжения рассказа. Куроо хмыкнул и снова заговорил, прямо смотря в глаза:       — Он с моим братом. Бокуто встретил его случайно, познакомился с ним и привел его к нам в гости, — Ойкава скептически выгнул бровь, продолжая хранить молчание. Куроо снова тихо, чертовски сексуально засмеялся. — Ваш Акааши пришел добровольно. Бокуто ему показывал дом, следом ходил, закапывая все слюнями. Влюбился с первого взгляда, как сказал мне. Но ни к чему не принуждал пацана. Я его видел. И интерес в его глазах тоже.       Ойкава задумался. Могли слова Куроо не быть выдумкой? Мог ли скромный, домашний мальчик увязаться за якудза? Ответ был очевиден. Мог. Если все, что Иваизуми рассказывал об Акааши правда, то тот просто вырвался из-под родительского контроля, жадно беря от случая максимум.       — Бокуто предложил ему остаться на ночь, они весь вечер во дворе какую-то дичь творили. То на велосипеде катались, то жгли бенгальские огни, — Куроо усмехнулся немного шире, явно довольный реакцией Ойкавы, которому хотелось спросить, сколько Бокуто лет. Пять? — А на утро, когда Бокуто предложил отвезти Акааши домой, тот сказал, что не хочет возвращаться. Я не мог отказать брату, он так просил. Но я прекрасно знал, что полиция нагрянет сюда, ведь Акааши сам сказал, что его родственник — офицер полиции. Они покинули страну тем же вечером. По поддельным документам. Бокуто пообещал ему мир показать. Покатаются немного и вернутся. А вы кипишь подняли.       Ойкаве очень хотелось верить, что все услышанное правда. Куроо уверенно это говорил, открыто смотрел в глаза, да и Ойкава сам бы свалил с якудза, если бы родители всю жизнь держали его взаперти. Но почему тогда Куроо ничего не рассказал полиции? Не захотел брату портить поездку? Бокуто… Бокуто Котаро, младший вакагасира Некомы. Ойкава видел его досье. Яркий мужчина. Акааши мог бы на такого запасть.       Ойкава шумно выдохнул, призвал жалкие остатки сил и резко перекатился по полу, наваливаясь на Куроо и в болезненной хватке сжимая его яйца. Больше не было смысла играть в молчанку или продолжать отыгрывать роль, раскрытую с самого начала. Он обманчиво мягко улыбнулся и елейно пропел, при этом смотря тяжело, недобро поблескивая взглядом. Все же он офицер полиции, хоть и со своими слабостями.       — Если не хочешь лишиться достоинства, — Ойкава сильнее сжал ладонь на яйцах, заканчивая более холодно, без наигранной улыбки: — скажи Бокуто, чтобы привез Акааши обратно.       Куроо не выглядел ни испуганно, ни зло. На его лице не отразилась боль. Он продолжал улыбаться, одной ладонью издевательски медленно начиная гладить по спине.       — У меня к тебе встречное предложение, офицер. Сможешь меня задобрить — и я позвоню Бокуто. Попрошу его уговорить Акааши связаться с родителями.       Ойкава довольно улыбнулся, это был хороший вариант. Если Акааши и правда добровольно свалил из страны, то влюбленный в него Бокуто ни за что насильно не вернёт его родителям. А так Акааши хотя бы даст знать родным, что с ним все в порядке, и от Иваизуми отстанет неадекватная мамаша.       Ойкава ослабил хватку на члене, начал неторопливо, ласково его поглаживать, всем телом плавно стекая вниз. Он распахнул полы так и не снятого кимоно, гладя Куроо по бедру, прочерчивая тонкие, побелевшие шрамы. Придерживая полувозбужденный член у основания, не понимая, откуда у Куроо столько сил, он медленно склонился и языком коснулся головки. Куроо шумно выдохнул, окаменевшие мышцы бедер начали расслабляться, кровь прилила к члену. Ойкава плавно надрачивал крепкий стояк и языком выводил круги на головке, изредка накрывая ее губами и посасывая. Вскинув взгляд, замечая, что Куроо поплыл, он взял член глубже, проезжая по нему плотно сомкнутыми губами, и неторопливо снялся с него.       — Звони.       — Мм, прям сейчас?       — Да.       Куроо засмеялся, но потянулся к телефону, лежащему на краю чайного столика. Ойкава, чтобы тот не передумал, снова коснулся губами члена, проходясь по стволу поцелуями, настойчиво прочерчивая вздувшиеся вены кончиком языка и жарким дыханием обдавая влажную головку.       — Звони.       Куроо набрал нужный номер, включил громкую связь и кинул телефон рядом с собой, вновь откидываясь на спину и протяжно выдыхая. Ойкава довольно улыбнулся, принимаясь чувственно посасывать головку, щекоча ее языком. Бокуто поднял после четвертого гудка. Звучал сонно, немного встревоженно.       — Что такое, бро? Что случилось?       — Мм, ничего, — Ойкава придержал Куроо за бедра и взял член до конца, чувствуя, как по чужому телу проходит дрожь. — Пацан ещё с тобой?       — Да. Акааши спит. Хэй, все нормально?       Куроо протяжно выдохнул, явно силясь не застонать. Ойкава плавно двигал головой, позволяя головке скользить по нёбу и упираться в глотку.       — Дааа, отлично.       — Чувак! Ты там чё, ты там это? — Бокуто говорил возмущённо. Ойкава снялся с члена, давая себе передышку, и не сдержал улыбки. Куроо вплел ему ладонь в волосы, надавливая на затылок, заставляя вернуться к отсосу, за что получил по руке. Засмеялся, падла, но настаивать не стал.       — Бокуто-сан, что-то случилось?       Ойкава напрягся. Это был голос Акааши. Сонный, хрипловатый со сна, но его можно было узнать, как и вежливое обращение. Значит, Куроо не солгал. Рассказал всю правду. Хороший мальчик. Улыбнувшись, Ойкава широким мазком языка прошелся по члену, дразняще касаясь головки зубами. Куроо дернулся, оскалившись.       — Все хорошо, Акааши. Спи, — даже увлеченный минетом, Ойкава заметил, как изменился голос Бокуто, когда он ответил. Реально влюбился. — Бро, ты какого хрена мне звонишь, когда трахаешься?       Бокуто сбавил громкость, явно не желая, чтобы это услышал Акааши. Ойкава хмыкнул, резко опускаясь на член и тихо, гортанно выстанывая, пуская по члену вибрацию. Куроо пробрало дрожью, что было восхитительной реакцией.       — Заставь пацана позвонить родителям. Завтра, — Куроо старался говорить ровно, но срывался на жаркие выдохи и прерывистые вдохи.       — Зачем? Он не хочет.       — Бокуто, — Куроо вскинул бедра, настойчивее толкаясь в рот, за что Ойкава впился в его кожу ногтями, оставляя на бедрах несколько красных полос.       — Хорошо, я понял.       Бокуто отключился и Куроо протяжно, чувственно простонал, вновь зарываясь ладонью в волосы, но в этот раз не вмешиваясь. Ойкава довольно прищурился, поглядывая на Куроо, что выглядел чертовски горячо. У самого жаром облизало низ живота. Но Ойкава слишком устал, на еще один заход его точно не хватит.       Добившись желаемого, Ойкава больше не стал тянуть. Плотнее сомкнул губы на горячем, пульсирующем члене и быстро довел Куроо до оргазма. Позволив кончить себе в рот, он отстранился и потянулся к пиале с саке, сплевывая в нее сперму под тяжелым, но сытым взглядом Куроо.       — Не знал, что в полиции учат технике глубокого минета.       Слова Куроо были пропитаны ядом, но обидеться не получилось. Ойкава вернул улыбку, отвечая в тон:       — Лучше тебе не знать, чему нас еще учат в полиции.       Куроо хмыкнул, заинтересованно поблескивая взглядом, которым жадно скользил по Ойкаве, что из горла пил остатки саке.       — Имя свое скажешь, офицер?       Отставив бутылку, Ойкава облизал влажные губы и расплылся в гадкой улыбке.       — Задобришь меня — скажу.