lolita

он стоит у окошка, играясь с прядями, выкрашенными в пастельный розовый и держа в руке горстку ирисок. огромный по размеру белый вязанный свитер чуть прикрывает бедра, на нагих гладких ножках только белоснежные носочки. он кладет в рот очередную конфету, вкушая сладость с прикрытыми глазами, уголки губ чуть сгибаются вверх, ресницы трепещут от чувства ожидания, некого предвкушения чего-то еще более сладкого, чем еда во рту. стоит ему подумать об этом, как пара крепких рук обвивают талию, прижимая к знакомому уже давно теплу. в шею обдает жаром взволнованного дыхания, и он уже улыбается широко-широко, чувствуя как по всему телу расползается и тает, словно ириска во рту, сладостное наслаждение. - хочу. этого одного слова, наполненного бесконечным желанием достаточно для него, так что юноша поворачивается в его объятиях, чтоб посмотреть в глаза, увидеть в них столько же восхищения, сколько в голосе. и он не прогадывает, впрочем как и всегда, всматриваясь огромными, будто бы стекляными глазами в чужие, и видя там нежность, смешавшуюся с покорностью, как у верной собаки. он кладет ириску себе в рот, затем оглаживает руки своими, с пальцев до плеч, наклоняясь чтоб протолкнуть конфету в рот. - хочешь? джено не знает, то ли младший предложил ему конфету, то ли себя, но особой разницы не видит, в любом случае он получит и то, и другое, хотя второе предложение он готов принять даже на одре смерти. губы джемина это особый сорт сладкого, просто идеальный десерт для любого сладкоежки. джено бы не сказал, что он любитель кондитерских изделий, но от пухлых губ на своих, от которых вечно ими пахнет у него сносит крышу. они обмениваются конфетой, пока от нее не остался только привкус на обоих языках, в медленном поцелуе. джемин толкает его в грудь, заставив плюхнуться на кровать, чтоб устроиться у него на коленках, снова уставившись глаза в глаза. руки джено по привычке хватаются за бока, прижимая желанное тело поближе к себе. - хочу выучить французский. джено умиленно улыбается, мягко выцеловывая сантиметр за сантиметром длинной шейки. - чудно, но зачем? из легких вылетает рваных выдох, как только старший мокро впивается в дергающийся кадык, но это приводит младшего к уверенному ответу на вопрос. - это так... сексуально. он наклоняется к уху любовника, чтоб томно и еле слышимо прошептать. - хочу стонать на французском. джено клянется, что встречаться с джемином это что-то безумное, абсурдное, крышесносное. ему удается за секунду устроить пожар внутри старшего, вмиг привести в животную страсть. джемин прекрасен, когда бы то ни было. каждое его движение наполнено кокетством и грацией. однако, стоит признать, он выглядит как божество, словно демон, в обличии ангела, прелестный грешник, манящий нарушить все границы и законы только сейчас, в такие моменты. когда он медленно и плавно двигается, качаясь вперед и назад, вверх и вниз, прикусив кончик указательного пальца и закатывая глаза, сладко похныкивая, постанывая. он такой нежный, такой милый, при этом трахает себя на парне, словно жаждущий воды в пустыне. он создает жуткий контраст, пробует разные роли, то не спеша и трепетно, то быстро и дерзко. джено не отрывает от него глаз, ни на секунду, маньякально изучая каждую эмоцию на выразительном лице, каждое грациозное движение тела, грозясь с минуты на минуту позорно кончить. но он не может, хоть раз он должен выдержать это испытание, довести его первым, чтоб тот от эйфории трясся и стонал громко, пока не сорвет голос. только в этой игре ведущий джемин, и его сложно выбить из колеи. так что на резкие мощные толчки внутри, что отбивают по нужной точке бесконечно и точно, тот лишь впившись острыми ногтями в бицепсы парня, улыбается. - детка. он соблазнительно облизывает опухшие от мириады поцелуев губы, прекрасно зная как это сводит старшего с ума. - папа́. тихо, нежно, даже с ноткой невинности. когда джемин сказал, что хочет учить французский, джено и представить не мог, что с уст младшего иностранные слова будут звучать настолько вожделенно, что его пульс на какие то секунды замрет от услышанного. это можно назвать неким состоянием аффекта, когда похоть настолько сильна и необузданна, что целиком отдаешься ей, теряясь в океане запретного безумия. джено за мгновение оказывается над младшим, дыша так часто, будто тонул в бездонном море и наконец выбрался на сушу. джемин смеется над ним, глаза горят дьявольским огоньком, пока из уст звучит заливистый хохот. - тебе смешно? рука резко хватает длинную золотистую от пота шею, во взгляде мелькает угроза. джемин остается спокоен, и этому он даже не удивлен. - одно мое слово способно пробудить в тебе зверя. хватка чуть ослабевает, ладонь теперь уже ласкает кожу, пальцы оглаживают щеки и губы. - да. скажи еще раз. возбуждение внутри горячего тела пульсирует от предвкушения новой волны заряда. глаза снизу глядят томно и хитро, искрясь от чувства триумфа. - папа́? разум летит к чертям, мужчина превращается в один большой комок плотской похоти, отчаянно толкаясь навстречу жару и узости, судорожно пытаясь заставить дьявола под ним поддаться, проиграть бой хоть раз. в какой то момент до его слуха доносится стон, на грани мольбы, вырвавшийся против воли джемина. джено ухмыляется, не веря тому, что он начал брать верх над самим падшим ангелом из рая за непростительные, грязные грехи. он беспощадно быстро двигается в нем, от чего парень уже не сдерживает болезненных, жалобных стонов. сжимая простыни до посинения костяшек, выгнувшись словно струна, разинув рот в немом крике, он пачкает себе живот. джемин непростительно прекрасен, его нужно за это наказывать, вот так - сильно, мощно, жестко, быстро. старший взрывается тысячами звезд перед глазами, обильным потоком липкой жидкости. мажет по губам, пересохшим от чрезмерных стонов, смотрит в глаза напротив, и замечает, что они наконец сияют каплями слез и признанием слабости. - я победил. младший шепчет на ушко, устало и довольно. - лишь потому, что я того захотел. - сколько тебе нужно денег? джемин прижимается спиной еще ближе к его груди, нарочно потеревшись сквозь ткань домашних штанин об образующийся стояк. - много. он поворачивает голову чуть вбок, чтоб похлопать густыми выкрашенными в розовый ресницами и посмотреть на мужчину своими большими блестящими глазами. - хорошо, возьми потом из кошелька. кто такой джено, чтоб отказать самому божеству, попавшему прямо ему в руки из всех людей на земле? то, как младший радуется его подаркам одна из немногих вещей, что приводят его самого в радость. - ну, что-то выучил из français? руки выдают его волнение, чуть дрожа, когда они ложатся на впалый живот поверх белой футболки. в следующий момент ладони джемина присоединяются к нему, нежно касаясь и очерчивая линии венок на руках. - ouí, monsieur. ладони осторожно блуждают по животу, поднимаются выше, начинают массировать и закручивать бусинки сквозь ткань круговыми движениями. - ты прекрасен. он прижимается к залитой краской щеке своей, скользит под футболку, чтоб обжигать кожу подушками пальцев, снова находя затвердевшие соски и повторяя прежние движения. - mercí. джено прикрывает глаза, прислушивается к неровному дыханию, к еле слышным полустонам, понимая, что еще пары слов на французском нежным голосом младшего будет достаточно, чтоб он сорвался снова с цепи. как и ожидалось, через какие то десять минут он насаживает младшего на свой набухший стоящий колом член, сжав руки на боках до синяков, издавая зверские рычания, как только с каждым сильным попаданием по точке джемин повторяет как мантру 'папа́, папа́, папа́'. оба настигают одновременной разрядки, первым джено, а следом джемин, перевозбудившись от объема излитой массы внутри, от впившихся в предплечье зубов, от громкого длительного рева старшего. на следующий день, придя с работы джено находит джемина лежащим на диване, в новых очках от rayban, с чупа-чупсом во рту, в серебряных шортиках вышитых специально по заказу с его именем на резинке, в кофточке от гуччи, с последнего сезона. он вдруг понимает, зачем тот просил столько денег, и не смеет выразить ни капли недовольства. ведь в самом деле, ему не жалко этих чертовых денег, ведь перед ним шедевральный предмет искусства, куда дороже всех денег на земле. к черту эти бумажки, он заработает еще больше, все ради этого чуда, что принадлежит ему одному. - bonjour, monsieur. джено садится на край дивана, с минуту изучая блестящие, выразительно подчеркнутые тонкой линией подводки глаза, выглядывающие из под черных стекол, надутые красные губы, завернутые вокруг конфеты, отточенные линии тела, так четко смотрящиеся в тугой оранжевой майке, упругие бедра, блестящие не меньше серебряных шорт. он неосознанно наклоняется к его лицу, чтоб бережно вытащить сладкое изо рта, и так же осторожно чмокнуть мягкие, сладкие (не только от конфет), родные губы. детская улыбка джемина греет ему сердце словно солнышко после морозной бури. этот ребенок, думает старший, совершает грехи без каких-либо раздумий, ужасно самовлюблен и возможно обожает играться с его сердцем, как игрушкой. но он любит, так любит, этот звонкий смех, нежную улыбку, кокетливый взгляд, капризно надутые губки. джено без колебаний умрет ради него, и будет умирать тысячи раз, чтоб спасти или хотя бы немножко заставить этого грешного ангела улыбнуться. капля слезинки, что предательски вырвалась из под сжатых век джено падает на джеминов нос, заставив младшего содрогнуться и впасть в шок. мужчина никогда не плакал, ни разу, и этот вид его напугал больше чем он ожидал. к счастью, джено не заставляет его переживать долго, прижавшись к его лбу своим, чтоб посмотреть в глаза с такой любовью, что вообразима в этом мире, и прошептать с собачьей верностью: - je t'aime, ma lolitá.