Цветок для Гермионы

Стояли последние дни лета. Августовская жара осталась позади, но летние краски еще не успели поблекнуть, хотя осень уже вступала в свои права и щедро разбавляла палитру желтыми и оранжевыми цветами. Гермиона всегда любила этот перелом между летом и осенью, ту неуловимую грань, что отделяла одну пору от другой. Обычно для нее это всегда был праздник — новый учебный год, новые знания. Но в этом году сил радоваться не было. Наверное, та Гермиона осталась в прошлом, где не было войны, не было смертей, не было страха за свою жизнь и жизнь тех, кто тебе дорог. Казалось бы, все закончилось и можно начинать жить по-прежнему, но у нее не получалось. Прошло уже больше года с тех пор, как нет Волдеморта, она закончила Хогвартс, перед ней открыты все двери, но идти никуда не хочется. Сегодня Гарри и Джинни пригласили ее помочь разобрать вещи. Ее друзья хотели пожениться уже в этом сентябре. Гарри в конце концов собрался разобраться с домом своих родителей в Годриковой впадине. Жить там он определенно не хотел, все же трагедия, перевернувшая всю его жизнь, произошла именно там. Но в доме остались вещи, которые принадлежали его родителям. Гарри и Джинни разбирали вещи уже несколько дней. Например, недавно они нашли кулинарную книгу Лили Поттер. Джинни приготовила пирог по одному из рецептов, а Гарри был просто невероятно счастлив. Он, конечно, не помнил вкус еды, которую готовила его мама, да и вряд ли годовалого ребенка кормили взрослой едой, но все же такие моменты позволяли ему почувствовать родительскую любовь. Гермиона аппарировала в Годрикову Впадину ближе к полудню. Воздух был наполнен теплом, солнце светило ярко, но ей почему-то стало зябко. Последний раз она была тут с Гарри почти два года назад, тогда они едва ушли от Нагайны. Сегодня все было по-другому и бояться было нечего, но Гермиона почувствовала себя неуютно. Она поспешила к дому Поттеров, желая избавиться от неприятных воспоминаний. Пройдя мимо памятника родителям Гарри, Гермиона заметила, что рядом полно свежих цветов — хризантемы, георгины, розы и, конечно, лилии. Волшебники радовались своей свободе и выражали признательность тем, кому были обязаны ею. Гермиона хмыкнула. Она не видела смысла в нелепых цветах. Да, под стазисом они могут простоять хоть целый год, но что толку, если те, для кого их принесли — мертвы? Конечно, Гермиона в прошлый раз оставила цветы для Поттеров, но это скорее был дружеский жест, чтобы поддержать Гарри. Сама она никогда не носила цветы на могилу, да собственно и могилы у человека, которому бы она могла их принести, не было. А приносить цветы на пепелище Визжащей хижины казалось Гермионе странным и бессмысленным. К тому же она не знала, какие цветы он любил. Между тем она подошла к калитке. — Гарри! Джинни! Это я! Дверь полуразрушенного дома тут же открылась: — Гермиона, проходи скорее! Мы так рады тебя видеть. И вот они уже втроем сидят на кухне — Джинни и Гарри удалось привести ее в приличный вид — и пьют чай с печеньем. — Представляешь, Гермиона, из этих кружек когда-то пили мои родители! И так почти все время: «представляешь, за этим столом они сидели!», «эти шторы выбирала моя мама!», «скорее всего этого плюшевого щенка подарил Сириус!». Гермиона понимала — Гарри хотелось восстановить картину своего счастливого детства, которое было недолгим. А Джинни не столько помогала разбирать вещи, сколько не давала Гарри уйти во мрачные воспоминания. Впрочем, она успешно справлялась с этим уже больше года. Злые языки говорили, что нахальная девица Уизли опутала героя ради его славы и денег, но Гермиона знала, что без Джинни Гарри бы не выдержал после войны. Эта солнечная девочка не давала ему соскользнуть в отчаяние. Поэтому Гермиона пила чай из тех кружек, что пили родители Гарри, сидела за тем самым столом на тех самых стульях, ела печенье по рецепту Лили Поттер и улыбалась. Она действительно была рада за друзей. Жаль, у нее самой не было такого человека. Они попытались построить отношения с Роном, но оба быстро поняли, что это не то, что нужно обоим. Хоть расстались они мирно, но встречаться до сих пор было неловко. Гермиона жалела, что поддалась тогда порыву и поцеловала Рона. Совсем не его хотелось ей целовать и видеть рядом. Но это было невозможно, и она решила, что клин клином вышибают. Видимо, нелепое чувство, которое Гермиона пыталась задушить с момента его осознания, слишком прочно засело в ней. Так крепко, что даже родной и хороший Рон не смог вытеснить его из сердца. Но Гермиона не жалела, что они с Роном расстались. По крайней мере, хотя бы он сможет найти свое счастье. Попив чаю, они отправились разбирать вещи. Хотя правильнее было сказать, Джинни и Гермиона, потому что Гарри каждую вещь рассматривал и изучал очень долго, и уж точно не мог выкинуть ни одну из них. Умница Джинни предложила делить вещи на три категории и поставила три коробки с надписями: «выкинуть», «забрать себе», «оставить здесь». Так они уже разобрали кухню и гостиную, сегодня решено было отправиться на чердак. Как ни странно, на чердаке было довольно мило — свет проникал сквозь небольшое окошко, а вещи были не сгружены в беспорядочные горы и кучи, как это часто бывает, а разложены по коробкам. Впрочем, коробок было немного. Поттеры явно не успели накопить достаточное количество хлама. Они левиосой спускали коробки вниз и там уже разбирали. Например, в одной коробке хранились плакаты и журналы о квиддиче семидесятых годов. В другой — вещи для новорожденного, которые приберегли на будущее. И вот они добрались до одной удивительной коробки. — Вы только посмотрите, какая прелесть! — воскликнула Джинни, открыв коробку. Под крышкой среди ваты и мишуры лежали елочные игрушки — разноцветные и расписные шары, маленькие зверушки, среди которых был даже один олень, который нетерпеливо начал бить копытцем, стоило взять его в руки. Все трое как завороженные рассматривали игрушки, бережно передавая из рук в руки. — Джинни, мы же сможем украсить ими нашу елку? — спросил Гарри с надеждой. — Конечно, правда, не думаю, что стоит это делать в сентябре, — засмеялась она. И вот Гарри взял в руки простой стеклянный шар, внутри которого был бутон огненной лилии. Но если остальные волшебные игрушки оживали в руках — нарисованные птицы начинали летать, зверьки шевелили ушами и хвостами, то с этим шаром ничего не произошло. Но он все равно очаровывал: цветок внутри казался живым, а ведь столько лет прошло. Гарри передал шар Джинни, та тоже поудивлялась нежности бутона и передала его Гермионе. И вдруг в ее руках цветок начал распускать свои лепестки. Гермиона молча смотрела на маленькое чудо. — Гермиона, как ты смогла его оживить? — спросил Гарри — Не знаю, я ничего не делала, просто взяла его в руки. — Дай-ка мне рассмотреть его, — попросила Джинни: — Кажется, он поменял цвет - был золотым, а стал белым. Гермиона протянула шарик подруге, но стоило той взять его в руки, как цветок тут же закрылся. — Смотри, Гермиона, кажется, этот цветок открывается только тебе. Ну-ка, попробуй еще раз! И действительно, как бы они не меняли последовательность, не терли и не крутили шар, цветок раскрывался только в руках Гермионы. Более того, стало окончательно ясно, что он сменил цвет с золотого на белый. — Как вы думаете, что это за шар? — спросил Гарри. — Я думаю, его подарили твоей маме, ведь внутри лилия. Наверное, она расцветала в ее руках, — предположила Гермиона. — Скорее всего, это папа. — Прости, Гарри, но думаю, это кто-то другой. Я читала про такую магию. Если волшебник вложил чувство и душу в колдовство, то оно будет оставаться живым, пока жив сам волшебник. Помнишь, Гарри, ты рассказывал про рыбку, которую твоя мама подарила профессору Слагхорну? Мне кажется, тут что-то похожее. Если бы это был твой отец, то лилия бы уже засохла. — Значит, тот, кто подарил шар, еще жив. Но почему цветок раскрывается только для тебя? — Я не знаю. Возможно, мы с твоей мамой чем-то похожи. Например, мы обе магглорожденные. А может, что-то еще. — Да, пожалуй, это загадка. Знаешь, может, ты заберешь его себе? — Гарри, спасибо, но ведь это вещь твоей мамы, я не могу. — Забирай, Гермиона. Это ведь не единственное, что от нее осталось. И мне кажется, она бы не была против. — Спасибо, Гарри. Гермиона с благодарностью посмотрела на Гарри. Почему-то ей очень хотелось, чтобы этот шар остался у нее. Ведь не случайно цветок раскрывал свои лепестки в ее руках. И если Джинни не ошибалась, то даже поменял цвет: ведь Гермиона любила именно белые цветы. Она снова взяла шар в руки и лепестки цветка послушно раскрылись, обнажая нежную серединку, покрытую бархатной золотистой пыльцой. И в этот момент Гермиону пронзило ощущение счастья, как будто этот цветок был зачарован для нее тем самым человеком, без которого в ней осталась лишь пустота.