per ludum

Джонгхен мальчик взрослый, красивый, у него на лице почти что всегда счастливая улыбка, и людям вокруг он дарит одно лишь счастье и тепло. У него в груди Огоньки танцуют, они его греют, помогают жить. Только вот у него в голове темно. Джонгхен мальчик глупый. И не в смысле образования, а в смысле совсем глупый. Все воспринимает буквально, зависит от тех, кто рядом, ищет поддержки в чужих глазах, а не находя, винит себя. Ну он совсем свой в доску парень – поймет, поговорит, развеселит, а самому-то и не к кому обратиться. Вот так и живет. Каждый день он начинает с того, что вылетает на балкон, сам не зная зачем, без особой цели. Просто так. У него в голове совсем темно, там грустно, хотя на обертке этой «конфеты» написана улыбочка. Ему хочется найти свет, Счастье. Он даже ловил раньше светлячков, сажал в банку, проделывая в крышке отверстия, чтоб воздух свежий шел. А светлячки недолго мигали да и умирали. Но людям же надо улыбаться? Хотя… Дома у Джонга всегда беспорядок – так ему легче найти то, что он, скажем, потерял месяц назад. Так легче вспомнить. Удивительно, как он еще шею не свернул так, ну или там ноги как не поломал. Очередная прогулка обернулась мокрой насквозь одеждой, бассейнами вместо кроссовок, беспорядочно налипшими на лоб, скулы и шею волосами, долгим любованием вспышками молнии а затем и нехорошим самочувствием. Но у Джонга внутри Огоньки, если бы не они, валяться бы ему сейчас в больнице в бреду из-за температуры. Глупый же. Теперь Джонг ходит гулять чаще – молния, кажется, хоть как-то осветила его мозги, раскаты грома трещали, а Джонг думал, что это счастье так бесцеремонно рвется в черепушку. Ах, если бы, ах, если бы, Джонгхен. Он свято в это верит, радуется грозе, радуется солнцу – он же, черт возьми, радуется всему подряд. Когда наступает зима, Джонг гуляет еще чаще – стало гораздо светлее. Потому что снег. Белоснежный, рыхлый, только уж слишком хрупкий, снежинки с хрустом ломаются под ногами и на пальцах тут же тают. Даже снежинки наплевательски относятся к нему, как казалось парню. Ну, мало ли, что ему там кажется. Но это неимоверно расстраивало Джонга – нет, ну что это такое?! Людям все равно, солнце как-то только печет и плавит мозги, светлячки не светят, снежинки тают. В очередной морозный день, когда Джонгу вдруг приспичило снова вылезти на улицу, солнце светило очень ярко, облака и не мели даже приблизиться к нему. Да и детям в радость – вокруг вдруг вырастают снеговики, снежные крепости, то и дело слышно, как ребята играют и кидаются снежками. А Джонгу грустно. Ему темно, у него даже через варежки снежинки тают, а интересно же – говорят, нет ни одной одинаковой снежинки, представляете! Его кислая мина как-то не радовала ни прохожих, ни детей, только вот прошел мимо мальчик… он прошел и остановится. От него как жаром пышет, только наоборот – ледяной воздух волнами накатывает. У него волосы белые, глаза чуть-чуть красноватые, будто плакал, а радужка со зрачком затянуты тонкой белесой пленкой. Он смаргивает пару раз непонимающе, кося незрячими глазами на парня на скамейке, подходит к сугробу, гребет горсть снежинок и подносит к лицу незнакомца. У Джонга шок культурный. Хотя не очень-то он культурный, потому что при виде перед собой чужой ладони в голове пронесся весь словарный запас сапожника из лавочки за углом. Эта ладошка была едва-едва различима, точнее снег на ней едва виднелся, они почти сливались. А на пальцах… о, боги, вы услышали! Джонг восхищенно разглядывает каждую снежинку, хотя их там сотни, и явно секунд двадцати ему не хватает, чтоб рассмотреть, какие они все же прекрасные – вот у той был уголок отломлен, а вон у той треугольные наконечники, а та и вовсе на солнышко похожа. Белая рука исчезла от лица так же быстро, как и появилась. На прохожем была легкая ночнушка, почти женская, на ноге одна лишь ниточка с прозрачным бубенчиком-капелькой. И все. Он был почти наг, босиком, без шапки и варежек. А еще он просвечивался. Очень так сильно, как привидение. Светится. - Ки, - шепчет парень, предупреждая вопрос Джонга, разворачивается и с улыбкой на губах уходит, вскоре исчезая меж деревьев в заснеженной аллее.