«Дом» — это больше, чем просто слово

Все начинается со слухов. Вроде как кто-то раскопал в архивах, оставшихся от Вэней родословных. И имя. И возраст. Все сходится. Позже ему начинают приписывать «характерные для Вэней» черты лица, которые раньше ничем таким не выделялись и назывались средь шушукающейся толпы «истинно-ланьскими». Нужно просто не обращать внимание. Игнорировать, как любые другие сплетни, которыми полнятся города и именитые ордены. А слухи все ползут, ползут, и Сычжуй все чаще слышит за спиной перешептывания, которые все сложней игнорировать. И как только учитель Вэй выносит подобное. Несколько раз его даже спрашивают в лоб, правда это или нет. Всех интересует, действительно ли святой Гусу Ланьский адепт является на самом деле грязным Вэньским псом. Лгать запрещено правилами. Лгать запрещено, поэтому ему остается либо отмалчиваться, либо в открытую признать правдивость слухов. Но каждый раз, когда его вынуждают ответить, Цзинъи разгоняет толпу возмущенными криками, утаскивая его подальше. — Эти люди... Им лишь бы найти повод накинуться на кого-нибудь! — громко ворчит он, все еще держа Юаня за рукав, когда они идут вниз по склону. — А если я бы действительно оказался Вэнем? — спрашивает Сычжуй осторожно и даже задерживает дыхание в ожидании ответа. — Я знаю тебя почти всю жизнь. Ты вырос в Гусу, ты не можешь быть Вэнем. Все это глупо, — Цзинъи останавливается, поворачивает голову в его сторону, ища подтверждения своим словам. Сычжуй тихо выдыхает, собирается с мыслями, и, несмотря на то, что казалось, опасной ситуации он уже на сегодня избежал, Юань все-таки врет. — Конечно, глупо, — говорит он, боясь разочаровать своего самого близкого друга. — Вот и я говорю! — радостно подхватывает Лань Цзинъи, выпуская его рукав и совершенно не замечая, с какой внимательной вдумчивостью Сычжуй рассматривает края своих одеяний. Той ночью он уходит из Облачных Глубин. Без какой либо цели он переходит от местности к местности, по возможности избегая населенных пунктов. Вэнь Нин следует за ним где-то поблизости, Сычжуй чувствует это и несколько раз видит его, притаившегося в паре метров. Он явно переживает, но не подходит близко, возможно, не желая множить уже и без того распространившиеся повсюду сплетни, а возможно, просто не решаясь подойти. Сейчас это лучшее, что он мог бы для него сделать. Сычжуй не знает, куда именно он собирается идти. Его решение было слишком спонтанным, слишком не по-взрослому трусливым. Но это не тот случай, когда можно просто вернуться и сделать вид, что ничего не произошло, отделавшись парой-тройкой наказаний. Спустя несколько недель он натыкается на Цзинь Лина. Точнее, Цзинь Лин натыкается на него, когда Фея, учуяв знакомый запах, вдруг выпрыгивает на него из кустов. Пожалуй, из всех Цзинь Лин тот, кого Сычжуй хотел встретить меньше всего. Не потому, что Жулань был ему противен. Он всегда искренне беспокоился за этого неугомонного юношу и был рад его компании. Но вряд ли Жуланю теперь нужно участие того, чей дядя проделал в груди его отца сквозную дыру. Они встречаются взглядами, прежде чем время замирает. Сычжуй считает про себя, чтобы не сорваться с места и не сбежать, столкнувшись с осуждением со стороны юного главы. — Молодой господин Цзинь... — каким-то образом ему удается не запнуться. Цзинь Лин наконец отмирает, делает несколько шагов в его сторону и хмурится, оглядывая с ног до головы. — Где твоя толпа адептов, Лань Сычжуй? — буркает он, буравя его взглядом. «Он еще не знает? Не может не знать», — недоверчиво проносится в голове Юаня. Принадлежащий к двум кланам сразу Цзинь Лин-то уж должен был услышать, о чем говорили все кому не лень. Возможно, он просто не желал этому верить, как и Цзинъи? Это бы, конечно, все объясняло. — Так и будешь тут сидеть? Идем, — Цзинь Лин подходит ближе решительными шагами. Теперь он слишком близко, но Сычжуй все еще не чувствует ни злобы, ни разочарования, исходящих от него. — Я не вернусь в Гусу, — Юань сам поражается, насколько резко у него это выходит. Но Цзинь Лин только пожимает плечами, продолжая стоять напротив него. — Я разве говорил что-то про Гусу? Я возвращаюсь в Башню Кои, и ты идешь со мной, нравится это тебе или нет. Вот так вот, внук Цзинь Гуаньшаня, нынешний глава ордена Ланьлин Цзинь, предоставил кров потомку Цишань Вэнь. Поначалу это заявление, исходящее от Цзинь Лина, кажется ему абсурдным. Но жить в Ланьлине оказывается не так уж и плохо. Люди здесь более грубые, чем в Гусу, одежда слишком яркая, из иного материала, а рамкам вседозволенности не видно и края, если сравнивать с четырьмя тысячами правил, выбитых у входа в Облачные Глубины. И, разумеется, среди жителей тоже хватает тех, кто относится к нему с негативом, даже не пытаясь понизить голос при нелестных речах. Но, как ни странно, эти заносчивые грубые люди не давят на него так же сильно, как молчаливые вежливые адепты в белых траурных одеяниях. Сычжуй понимает, что будь орден Ланьлин Цзинь в том положении, что раньше, никто не позволил бы ему здесь оставаться, несмотря на распоряжение Цзинь Лина. Но по сравнению с тем, в чем обвиняли Цзинь Гуанъяо, преступление родиться собакой Вэней было все же более малым грехом. Это похоже на бегство. Точнее, это и есть бегство. Юань это понимает. Это все понимают. Орден Гусу Лань не отпускает своих адептов так просто. Поэтому это всего лишь вопрос времени, когда однажды Башню Кои посещает Лань Ванцзи вместе с Вэй Усянем. — Этот ученик принял решение, — говорит Сычжуй, не встречаясь с ними взглядом, — этот ученик остается жить в Ланьлин Цзинь. Он отдает Лань Ванцзи белоснежное ханьфу, аккуратно сложенное, с лежащей на нем лентой. Но тот не берет их, даже когда Сычжуй пытается насильно вложить одежду ему в руки. — Прости... — старейшина Илина грустно улыбается, коснувшись ладонью чужой макушки. — Вам не за что извиняться, учитель Вэй. Вэй Ин — тот, кому в жизни пришлось в сто раз хуже, но при этом не сбежал и не склонился под натиском толпы. Если кто и должен извиняться, то только он сам. Фамилия Лань кажется ему чужой. Фамилия Вэнь тоже. Отзывается он на обе. — Вэнь Юань? — А?.. — он вздрагивает от неожиданности, впервые слыша это имя из уст молодого главы. — Я спрашивал, как теперь к тебе обращаться. — Мне нет разницы, глава Цзинь. Цзинь Лин медлит, несколько раз переворачивая в руке сложенный свиток, который изучал до этого. — Тогда я буду звать просто по имени, — решает он, снова погружаясь в чтение бумаг. И Сычжуй действительно больше никогда не слышит, чтобы он обращался к нему по фамилии. На людях Жулань зовет его «Сычжуй», а в неофициальной обстановке «Юань». И ноль внимания в сторону удивленных лиц. Он не знает, почему Цзинь Лин идет на все это. Но он понимает, что каким-то образом тот уловил его беспокойство, и он тронут до глубины души. — Вы удивительный, глава Цзинь, — искренне произносит он однажды. Щеки Цзинь Лина розовеют. — Тоже мне новость, — фыркает он, а затем как-то слишком поспешно ссылается на неотложные дела, удалившись в комнату, которую он использовал вместо кабинета. Сычжуй провожает его взглядом, невольно улыбаясь. Иронично, что орден Ланьлин Цзинь, слывший наиболее бесстыжим из всех, уничтоживший то, что осталось от его семьи, стал его новым домом. — Собирайся, поедешь со мной, — говорит Цзинь Лин вместо приветствия. Сычжуй оторопело смотрит на него. За все полгода, что Юань пробыл в Ланьлин Цзинь, Жулань ни разу не брал его никуда с собой. — Куда мы отправляемся, глава Цзинь? — интересуется Сычжуй, когда они уже едут в карете. — В Цинхэ, — отвечает тот, глядя в окно со скучающим видом. Цзинь Лину не нравится путешествовать в каретах. Для него гораздо предпочтительнее добираться до нужного места пешком, с верной Феей, трусящей возле него. Юань и сам бы более охотно выбрал пеший способ передвижения, но он не решился отказать, когда Цзинь Лин предложил ему место рядом с собой. — Это идея старейшин. Периодически я должен посещать глав именитых орденов с целью обмена опытом. В одну сторону, разумеется. Нечистая Юдоль приветствует их шелестом еще зеленой листвы. Природа здесь не так богата, как в Ланьлин Цзинь, но с тех пор, как Не Хуайсан стал верховным заклинателем, обстановка заметно улучшилась. — Мне нравится, когда красиво, — кротко говорит глава Не, когда Сычжуй вежливо подмечает перемены в убранстве залов. Цзинь Лин рядом насупленно молчит, а позже вообще уходит в гостевые покои, сославшись на усталость после дороги. Немного погодя, за ним уходит и Сычжуй, извинившись перед Не Хуайсаном. Не совсем понятно, с какой целью Цзинь Лин привел его в Цинхэ Не. Они даже не видятся, и Юань предоставлен сам себе, коротая дни за медитациями, пока однажды к вечеру глава Не не отправляет к нему слугу с приглашением разделить с ними ужин. Он ни о чем не спрашивает. Даже о том, что адепт Гусу Лань забыл среди подчиненных ордена Ланьлин Цзинь. Юань не слишком удивлен. Он догадывается, что новость об этом уже успела несколько раз облететь территории кланов и, скорее всего, даже приесться. Вместо этого Хуайсан вдруг интересуется цветом штор, которые лучше всего подошли бы к обеденному залу. — А?.. — Цзинь Лин отрывает взгляд от тарелки, непонимающе уставившись на главу Не. — Синие, — говорит он, когда понимает, чего от него хотят. Сычжуй бы ответил, что зеленые подойдут лучше всего. Но его беспокоит не цвет штор, а Цзинь Лин, который выглядит так, будто толком не спал все эти дни. Юань понимает, что неподобающе так пристально смотреть, но он действительно обеспокоен и не может отвести взгляд от Жуланя, который снова практически утыкается носом в тарелку, вяло ковыряя в ней палочками. — Глава Цзинь, — говорит Сычжуй, вежливо дождавшись окончания трапезы и касаясь его рукава. — Я могу поговорить с вами? Это ненадолго. — Цзинь Лин, — Сычжуй сжимает его руки в своих, когда они оказываются наедине, — что-то случилось? Чем ты занимался все эти дни? Жулань удивленно смотрит прямо ему в глаза. Юань запоздало понимает, что не звал его по имени с тех пор, как стал жить в Ланьлине. — Мы… просто разговаривали, — отвечает он в конце концов. Это не звучит как что-то, что могло быть причиной его странного поведения. — Завтра я пойду с тобой. Он сам удивляется своей дерзости и уже заранее готов к тому, что Цзинь Лин откажет. Но тот неожиданно быстро несколько раз кивает. И только после этого Юань отпускает его руки, которые все это время держит, не встречая никакого сопротивления. Начиная со следующего дня, он сопровождает Цзинь Лина. Все, как он и говорил. Хуайсан просто разговаривает с ним обо всем подряд, будто с близким другом, зашедшим к нему на чай. В былые времена это не вызывало бы никаких вопросов. Глава из «Незнайки» был весьма никчемный. Но «верховный заклинатель Не Хуайсан» был способен на многое. И все же, как Юань ни старается, он не замечает в его разговорах тайного смысла. Цзинь Лин — другое дело. От начала и до конца Сычжуй ни разу не видит его расслабленным. Он сидит так ровно и тихо, словно адепт Гусу Лань, но никак не глава ордена Ланьлин Цзинь. Периодически Сычжуй ловит на себе его нервный взгляд. Ответ приходит сам собой. Цзинь Лин боится. Боится главу Не. На обратном пути в Ланьлин Цзинь Лин молчит больше обычного. Подпирает щеку кулаком, играясь свободной рукой с веером, что подарил ему Хуайсан. Он бы не взял его либо выкинул где-нибудь по дороге, но тот вскользь упомянул, что когда-то это был подарок Цзинь Гуанъяо. И Жулань принял его, поддавшись сентиментам. — Мой брат и твой дядя были названными братьями. Ты тоже можешь считать меня своим дядей. — Благодарю, глава ордена Не. Но я, пожалуй, откажусь. Щелк. Щелк. Щелк. Под эти звуки Юаня уносит в дебри своих мыслей. Он так и не спросил Цзинь Лина о главе Не и своих догадках. Если он ошибся, то сильно заденет этим гордость Жуланя. Но если он догадался верно, то заденет ее в несколько раз сильнее. Перерывы между щелчками становятся все длиннее, пока веер вдруг не падает на пол кареты с негромким стуком. Сычжуй возвращается в реальность, неосознанно наклоняется, чтобы его поднять, но ему приходится резко остановиться, потому что голова Цзинь Лина неожиданно оказывается у него на плече. — Глава ордена Цзинь?.. — он почти шепчет, не решаясь повернуться в его сторону. Но когда за его вопросом не следует никакого ответа, Сычжуй все же оглядывается. Цзинь Лин спит, склонив голову на его плечо. Его каштановые волосы мягко щекочут щеку Сычжуя, когда он осторожно передвигается так, чтобы устроить Жуланя поудобнее. «Должно быть, он действительно очень устал за эти дни в Нечистой Юдоли». Слушая его мерное дыхание, Юань несколько раз проводит по его волосам кончиками пальцев. И, осмелев, один раз ладонью. Цзинь Лин дергает головой, и Сычжуй тут же убирает руку, но глава Цзинь продолжает спать, разве что придвигается немного ближе в подсознательном поиске тепла. Цзинь Лин не любит мерзнуть. Не раздумывая, Сычжуй стягивает со свободного плеча плащ, выворачивая его наизнанку таким образом, чтобы укрыть им Жуланя, не потревожив. Карета подскакивает на кочке, из-за чего голова Цзинь Лина подпрыгивает и стукается о плечо Сычжуя. — Ммм... — недовольно мычит он, уставившись на Сычжуя мутным ото сна взглядом. Но спустя несколько секунд краснеет, сливаясь с киноварью на своем лбу, и пытается отодвинуться, что сделать у него никак не получается, так как плащ Юаня все еще обернут между ними. — Все в порядке, вы просто уснули, — мягко говорит Сычжуй, как будто это что-то изменит. Но в действительности Цзинь Лин на самом деле перестает вырываться и наконец замечает то, что отрезало ему пути к отступлению. — Не хотел, чтобы вы замерзли, — добавляет Юань, когда Цзинь Лин стаскивает с себя ткань, высматривая второй край. — …Спасибо, — буркает Жулань после недолгого молчания. Сердце Сычжуя почему-то пропускает удар. В том, что его воспоминания вернулись, есть свои минусы. Один из таких — ночные кошмары с участием старейшины Илина и оставшихся после аннигиляции Вэней. «Я скоро вернусь», — говорит Вэй Усянь и пропадает на долгие тринадцать лет, оставляя после себя запах гари и свежей крови. Вэнь Юань плачет и зовет его, пока не срывает голос и не иссякают последние силы. А затем он чувствует, как его трясут. Очень настойчиво, так что ему приходится уступить и открыть глаза. Склонившаяся над ним фигура загораживает лунный свет, но Сычжуй сразу понимает, кто перед ним. — Ты кричал во сне, — говорит Жулань негромко, отодвигаясь и оставаясь сидеть на краю кровати, — видел что-то плохое? — Воспоминания. Цзинь Лин чуть наклоняет голову, не спрашивая ни о чем. Сычжуй чувствует, как рука молодого главы нерешительно касается его собственной ладони. — Ложись спать, — произносит Цзинь Лин. Возможно он просто выдает желаемое за действительное, но все же Юань улавливает в голосе Жуланя теплые нотки заботы. — А вы, глава Цзинь? — Я останусь здесь, пока не буду уверен, что тебя больше не придется будить. Он как никто другой знает, что Жулань упрям от природы и если он что-то решил, то так просто не передумает. И все же Сычжую очень не хочется причинять ему неудобства. Поэтому он закрывает глаза, пытаясь поскорей уснуть и освободить главу Цзинь от столь неприятной участи. Но сон все никак не желает приходить. Вместо этого, в голову лезут какие-то совсем непотребные думы. Цзинь Лин в одних нижних одеждах. Сидящий на его кровати посреди ночи и сжимающий его руку, чтобы он мог спокойно спать. В темноте не видно, но воображение услужливо дорисовывает все остальное. Сычжуй чувствует, как его лицо начинает гореть. В попытке выбросить из головы эти странные волнующие его мысли, он отворачивается к стенке, вынуждая Цзинь Лина выпустить его ладонь. Отчаявшись уснуть, он притворяется спящим и, когда Жулань тихо окликает его, ничего не отвечает. Цзинь Лин чуть медлит, но в конце концов уходит, вызывая у Сычжуя этим одновременно чувство облегчения и разочарования. На этот раз Цзинь Лин берет его с собой в Юньмэн. Цзян Ваньинь на Юаня даже и не смотрит, игнорируя его приветствия. Хмыкает, оглядывает племянника с головы до ног, и уже через несколько часов они отправляются охотиться. — Я знал, что этим закончится, — бурчит Жулань, но больше для вида. Гонять злых духов и ходячих мертвецов для него предпочтительней, чем выслушивать бесконечные брюзжания дяди Цзяна. «Мало его мне на Пристани. Так он еще в Ланьлин иной раз как приедет и ворчит, ворчит, как старая бабка», — жалуется Цзинь Лин. Но Сычжуй прекрасно знает, насколько эти двое привязаны друг к другу. На самом деле, когда Саньду Шеншоу оставляет их вдвоем, это оказывается вполне весело. Сычжуй и не понимал, насколько он соскучился по ночной охоте и по обязанностям адепта. Они даже соревнуются в том, кто изловит больше гулей по окончанию недели, хотя, будучи адептом ордена Лань, Сычжуй не позволил бы себе этого. Дни летят незаметно, совсем не так, как в Цинхэ. — Глава Цзинь, позвольте, я понесу вас на спине, — Юань обеспокоенно смотрит на то, как Цзинь Лин уже в который раз останавливается, потирая потянутую ногу. — Я сам дойду, — упрямо говорит Жулань. Но уже через полчаса он хромает настолько, что Сычжуй не выдерживает и насильно усаживает его на траву, игнорируя гневные протесты. — Сычжуй, — предупреждающе начинает он, но Юань игнорирует его, стягивая сапог и закатывая штанину. Не то, чтобы он никогда не видел мужских голых ног... Так почему он вдруг краснеет, держа в ладонях белую ногу Цзинь Лина? Сычжуй слегка поглаживает то место, за которое постоянно хватался Цзинь Лин, останавливаясь посреди дороги. — Вот здесь болит? — спрашивает он, очень надеясь, что Жулань не заметит, что его руки дрожат. Коротко кивнув, Цзинь Лин наблюдает за ним. Он слегка морщится, когда Сычжуй растирает больную мышцу, пропуская через нее небольшой поток энергии. Не остановившись на этом, он продолжает массировать всю его ногу, пока Жулань не перестает ее напрягать. Его руки двигаются так аккуратно, и от прикосновений мозолистых ладоней к своей коже Цзинь Лин невольно чувствует смущение. С ним никто не обращался так же бережно, как это делает Сычжуй. — Так легче? — мягко спрашивает он, возвращая Жуланя в реальность. Держась за протянутую руку, тот слегка наступает на ногу и, прислушавшись к ощущениям, кивает еще раз. — Да, так намного лучше, — говорит он, натягивая сапог. Они проходят несколько шагов, прежде чем Цзинь Лин снова останавливается. — Глава Цзинь? — окликает его Юань, опасаясь, что боль вернулась с новой силой. Цзинь Лин не поворачивается к нему лицом, Сычжую видно лишь его затылок. — Спасибо, — говорит он максимально серьезно. И от этой искренней благодарности в душе Сычжуя снова расцветает непонятное теплое чувство, заставляющее его улыбаться, глядя на юного главу ордена. — Все ради вашего благополучия, глава Цзинь. В Гусу он его с собой не берет. Даже не спрашивает, а просто предупреждает об очередном отъезде и на несколько недель оставляет Ланьлин. Сычжуй тренируется. Он никогда не набивается к адептам Ланьлин Цзинь, зная, что в ордене ему не рады, и не ставя перед собой цели стать его частью, но он охотится в одиночку, дабы не потерять форму. За прошедший год он так привык всегда быть подле Цзинь Лина, что сейчас, оказавшись вдали от него, он ощущает беспокойство. Ясное дело, что вряд ли с ним что-то случится под наставничеством Цзэу-Цзюня, но Юань с удивлением понимает, что даже главе своего бывшего ордена он не может доверить безопасность Жуланя. Ему нужно быть рядом. Видеть, что с главой Цзинь все действительно хорошо. Но есть в этом и свои плюсы. Впервые за долгое время он получает возможность поговорить с дядей Нином. Тот неловко расспрашивает его о самочувствии, последних событиях и присоединяется к его охоте на обратном пути. — Дядя Нин, ты видел главу Цзинь в последнее время? — с затаенной надеждой интересуется Сычжуй. Вэнь Нин качает головой, немного медленней, чем это сделал бы живой человек. — А-Юань... Ты скучаешь по главе Цзинь Жуланю? — спрашивает он. Сычжуй смотрит на него с удивлением, а затем опускает взгляд в землю, размышляя. — Да, — отвечает он в конечном итоге, — я скучаю по нему. Я хочу увидеть его как можно скорее. Цзинь Лин возвращается на день позже назначенного срока. Целые сутки, в течение которых Сычжуй успевает накрутить себя до такой степени, что просится в отряд ночных сторожей у входа в Башню Кои. Разумеется, ему отказывают, но он все равно проводит ночь в их компании. Некоторые относятся к нему вполне благосклонно, поэтому его не прогоняют, даже перекинувшись парой слов. Когда караул сменяется, Сычжуй тоже уходит спать, убеждая себя, что его поведение глупое и Цзинь Лин этого ну никак не одобрит. Когда он просыпается, Жулань уже здесь и расхаживает по залам, отдавая указания. — О, вот и ты, — приветствует он Юаня, когда тот появляется в его поле зрения. — Что-то не так? — Все хорошо, глава Цзинь. Рад видеть вас в добром здравии. Цзинь Лин фыркает. — «В добром здравии». Да я там чуть не загнулся. Как ты прожил там столько лет, питаясь подобным образом? Впрочем, нет, не отвечай. Держи, они просили передать тебе это. — Это?.. — Письмо, не видишь, что ли? Сычжуй принимает аккуратно сложенный конверт, стискивая его в пальцах так, словно не зная, смять его или же оставить так? — Ты прочтешь его? — возможно, ему всего лишь кажется, но в глазах Жуланя мелькает беспокойство. — Не думаю. Простите за то, что вам зря пришлось везти сюда это письмо. — Не велика ноша, — отмахивается Цзинь Лин. — Но... Ты уверен? — Вполне, глава Цзинь. Цзинь Лин, кажется, хочет сказать еще что-то. Но, помедлив, закрывает рот, так и не произнеся ни слова. — Вы что-нибудь ели с дороги? — переводит тему Сычжуй, и Цзинь Лин охотно подыгрывает ему, потому как не любит оказываться тем, кто создает неловкое молчание. — Еще нет, но как раз собирался. Ты со мной? — Почту за честь. Он и оглянуться не успевает, как осознает, что минуло уже три года с тех пор, как Цзинь Лин привел его в Ланьлин. Понемногу, но это место становилось чем-то, что Сычжуй вполне мог бы назвать домом. У него даже появились люди, с которыми Юань периодически разговаривал, хоть и держался на расстоянии. Возможно, всему виной был его располагающий к себе характер. Но так как глава Цзинь воспринимал его беседы с адептами и слугами с недовольством, он старался сводить их к минимуму. — Разве не опасно держать при себе Вэньского пса? — упрекает Жуланя один из старейшин, когда тот в очередной раз приводит Сычжуя на семейный совет. «Семейным» он называется скорее условно, ведь у Цзинь Лина не осталось близких родственников здесь. — Я не виноват, что он сильнее и умнее, чем вы. — Глава Цзинь, не провоцируйте их зря. — Хмф. Цзинь Лин отворачивается и украдкой кашляет, прикрыв рот ладонью, что, разумеется, не укрывается от Сычжуя, который сидит слишком близко к нему. — Вы уже были сегодня у целителя? — спрашивает он вполголоса, чтобы не перебивать отчитывающихся людей. — Сычжуй, в самом деле, — Цзинь Лин хмурится, — это всего лишь кашель. — Он беспокоит вас уже несколько дней. — Пройдет. Я не настолько слабый заклинатель, чтобы бегать по лекарям из-за малейшей простуды. Цзинь Лин отмахивается рукой, показывая, что разговор окончен, и переключает внимание на говорящего. Сычжуй внимательно смотрит на человека, которого зовет «Глава Цзинь» вслух и мысленно «А-Лин». Когда Сычжуй приближается к беседке, его встречает Фея, дружелюбно помахивая хвостом. Цзинь Лин сидит, бездумно уставившись в начинающее темнеть небо. — Холодает, глава Цзинь. Давайте вернемся в дом. — Успеется, Юань. Иди сюда. Сядь рядом. Сычжуй не перечит, присаживаясь возле него. Так больше шанс уговорить Цзинь Лина уйти в теплое помещение побыстрее. Фея оживленно носится вокруг беседки, что вызывает у Юаня смех. Цзинь Лин поворачивает голову в его сторону, вопросительно глядя. — Что? — Я просто вспомнил... — Сычжуй улыбается. — Тот день, когда мне повезло, что глава Цзинь случайно оказался рядом и был так милостив, что забрал меня к себе домой. — Не случайно, — говорит вдруг Жулань. — М? — Сычжуй склоняет голову набок, непонимающе улыбаясь. — В тот день я не был там случайно. Я искал тебя. Юань молчит, пораженный настолько, что перестает улыбаться. Цзинь Лин вздыхает, коротко кашлянув. — Лань Цзинъи сказал, что ты пропал. Я догадывался, что могло послужить причиной, поэтому успел все обдумать еще до того, как смог тебя найти. Он искал его? Специально искал, чтобы привести в Ланьлин?.. — …Глава Цзинь слишком великодушен. — Я не великодушен, — Цзинь Лин морщит лоб, — слово-то какое дурацкое. Мне оно не подходит. Я ведь все боялся, что ты передумаешь и вернешься в Облачные Глубины. И письмо тогда отдавать совсем не хотел. И на секунду даже обрадовался, когда ты сказал, что не будешь его читать. — Этому есть какая-то причина? — Сычжуй внимательно выслушивает каждое его слово, не сводя глаз. От этого взгляда Цзинь Лин начинает ерзать, сжимая пальцами одежды на своих коленях. — Ты единственное, что у меня есть здесь. Не считая Феи, конечно, но... Я по-настоящему начал считать это место своим домом лишь тогда, когда в нем появился ты. Я ничего так не боюсь потерять, как тебя. И если бы ты вдруг решился вернуться в Гусу, не знаю, что бы со мной тогда стало... Жулань замолкает, смущенный своей откровенностью. В голове Сычжуя как-то разом пустеет. Чувство внутри него вспыхивает с невиданной прежде силой. Совсем не так, как в тот день в лесу или все те разы, когда он одними губами произносил: «А-Лин», жалея, что не может обратиться к нему таким образом напрямую. Следующее, что он помнит: он целует Цзинь Лина. Он. Целует. Цзинь Лина. Тот замирает, прежде чем оттолкнуть его с гневным окриком. — Ты!.. Его взгляд прожигает Юаня насквозь, и это оказывается гораздо хуже, чем каждый раз, когда его называли Вэньским псом, помноженным на тысячу. — …Прошу простить мою дерзость, — он кланяется, сложив перед собой руки. И удаляется быстрым шагом, прежде чем сможет услышать что-то в ответ. Только что он совершил нечто непоправимое. Разрушил ту связь, что возникла между ними за эти три года. Всего одна секундная слабость. И именно тогда, когда Цзинь Лин наконец-то раскрыл перед ним душу. Как же он отвратителен. Возможно, ему стоит просто уйти. Но что-то внутри Юаня мешает ему снова молча сбежать, как в ту ночь в Облачных Глубинах. Возможно, всему виной те слова главы Цзинь. Зная о его чувствах, Сычжуй не может уйти, не попрощавшись, даже если его дерзкий поступок оставил все в прошлом. Весь день он проводит, собираясь с духом, чтобы начать неприятный разговор. Наиболее подходящее, как ему кажется, время выпадает во время вечерней трапезы. Но как только Юань собирается окликнуть Жуланя, тот заходится кашлем с такой силой, что Сычжую приходится приблизиться, чтобы придержать его. Цзинь Лин вскидывает голову, все еще прижимая руку ко рту, а затем резко отстраняется, самостоятельно поднимаясь и выходя из зала. Сычжуй не пытается его догнать. Он знает, что Цзинь Лин очень остро переживает предательство. Нет ничего удивительного в том, что теперь он ему противен. Но есть еще кое-что, что беспокоит Юаня. Запах крови, который он улавливает, прежде чем Жулань уходит. Цзинь Лин избегает его. Это становится ясно на следующий же день, когда он резко разворачивается, завидев его в коридоре. И все же Сычжуй не может покинуть Ланьлин, не попрощавшись. Поэтому он решается на отчаянный шаг и входит в его покои без стука ближе к ночи, убедившись, что свет в окне все еще различим. Он толком не знает, с чего начать и как объяснить свое ночное вторжение. Но все слова разом испаряются, когда он находит Цзинь Лина, лежащего ничком на полу. — Цзинь Лин! В паническом ужасе Юань почти падает рядом с ним на колени, переворачивая и пытаясь понять, дышит ли он. — Цзинь Лин... Цзинь Лин! — Сычжуй осторожно встряхивает Жуланя, едва не разрыдавшись от облегчения, когда тот открывает глаза. — Ты не называл меня так уже очень давно... — тихо бормочет он, даже не пытаясь вырываться. — Ты можешь встать? — спрашивает Сычжуй, не обращая внимания на его слова. — Что произошло? — Все хорошо... Я просто уснул. — На полу? — Я споткнулся... — делает еще одну попытку Жулань, не понимая, что его слова не вяжутся с тем, что он говорил ранее. Сычжую хочется врезать себе за глупость. Разумеется, он не может встать. Даже сквозь одежду он чувствует, что все тело Цзинь Лина словно горит. — Я позову кого-нибудь из лекарей, — он укладывает главу Цзинь на кровать, склонившись над ним и нащупывая лихорадочно стучащий пульс на запястье. — Не надо... никого звать... — голос Жуланя становится еще слабее, и Сычжуй опасается, что он вот-вот снова потеряет сознание. От него отчетливо пахнет кровью. Наплевав на всякие остатки правил приличия, Юань выбегает из комнаты, едва не проломив дверь и перебудив половину обитателей. — У главы Цзинь болезнь легких, — говорит целитель, совсем еще юная женщина, едва ли старше их самих. — Насколько все серьезно?.. — Мы сделаем все возможное, молодой господин Вэнь. А сейчас вам лучше уйти, это может быть заразно. — Я никуда не пойду, — протестует Юань, не слушая никаких доводов. В конце концов ему позволяют остаться, потому что, даже находясь в полузабытьи, Цзинь Лин каждый раз просыпается, стоит ему подняться со стула. — Юань... — бормочет он, не открывая глаз, шаря ладонью по краю кровати в его поисках. — Юань... — Я здесь, все хорошо, — ласково успокаивает его Сычжуй, накрыв его руку своей, и Жулань снова проваливается в сон, просыпаясь, когда его накрывает новым приступом кашля. Сычжуй растирает его грудь мазью, которую дает ему лекарь, но это не сильно помогает. Поэтому он просто вливает в тело Цзинь Лина энергию, пока сам не засыпает, уткнувшись лицом в одеяло. На следующий день Цзинь Лину не становится лучше. Он постоянно просыпается, бредит, зовет его, маму, Цзинь Гуанъяо, затем снова его. Сычжуй не отходит от него ни на шаг, меняя компресс на лбу Жуланя, пока целительница силком не выводит его за дверь, сказав, что не пустит его обратно, пока он не отдохнет и не съест что-нибудь. К вечеру сознание главы Цзинь слегка проясняется. Сычжуй приносит ему немного супа с кухни, но Цзинь Лин отказывается есть, отворачивая голову, когда Юань пытается накормить его с ложки. — Глава Цзинь, не упрямьтесь. Вам нужно набираться сил, чтобы скорее поправиться. Цзинь Лин качает головой, открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого снова начинает кашлять. При виде того, как он прижимает руку к груди, Сычжую и самому становится нестерпимо больно. И ругать Жуланя за то, что запустил болезнь, не обратившись к лекарю сразу же, тоже уже не хочется. Он поддерживает Цзинь Лина в сидячем положении, чтобы тому было легче отдышаться, накрывает его ладонь своей, пытаясь облегчить боль потоком энергии. В уголке рта Цзинь Лина виднеется струйка слюны пополам с ржавой кровью, и Юань бережно стирает ее пальцами. — Не надо... — бормочет Жулань, когда к нему возвращается способность говорить, — отвратительно... Рука Сычжуя слегка вздрагивает, но ему удается сохранить внешнее спокойствие, пока он укладывает главу Цзинь обратно на подушку. — Прошу меня простить, — говорит он вполголоса. — Отвратительно... — повторяет Жулань, сбивчиво дыша, — Отвратительно, что тебе пришлось увидеть меня таким. Юань борется с нахлынувшей навязчивой идеей поцеловать его горячий лоб, а потом и обе щеки. Как ему такое только в голову пришло? Он снова бредит? — Конечно же нет. Это совсем не отвратительно, — твердо говорит Сычжуй, все еще сжимая его руку в своей, также как Жулань в ту ночь, желая оградить от ночных кошмаров. Цзинь Лин молчит, глядя на него слегка затуманенным от высокой температуры взглядом. — Я посплю, — тихо говорит он, высвобождая ладонь. — Конечно, — так же тихо отзывается Юань, поправляя сбившееся одеяло и опускаясь на край кровати. — И ты иди спать. — Я посижу еще немного. Не беспокойтесь ни о чем, глава Цзинь. — Цзинь Лин... Зови меня Цзинь Лин. Сычжуй замечает его щеки, горящие лихорадочным огнем, и, вздыхая, посылает прислугу поменять воду в тазу, чтобы намочить полотенце. — А-Лин... — тихо шепчет он, когда убеждается, что Жулань уснул. Как и следовало ожидать, Цзян Чэн оказывается в Ланьлине почти сразу, вломившись в покои Цзинь Лина рано утром и не слушая никого из пытавшихся его остановить слуг. — Как ты себя чувствуешь? — первое, что он произносит, встретившись с племянником взглядом. — Как будто меня переехали, — буркает Цзинь Лин просто из вредности, зная, что дядя не станет его бить. Цзян Чэн бросает хмурый взгляд на Сычжуя, и тот кланяется, сразу же выходя за пределы покоев главы. Не зная, что делать дальше, он просто ждет возле комнаты. Но глава Цзян все никак не выходит, поэтому, в конце концов, Юань не выдерживает и приоткрывает дверь. Цзян Чэн стоит у кровати, неловко поглаживая спящего племянника по голове. Сычжуй надеется отступить, прежде чем его увидят, но Ваньинь замечает его и делает знак, что он может войти. — Прошу прощения, глава Цзян, — вежливо говорит Сычжуй, подходя ближе и складывая руки перед собой. — Ты, — хмурит лоб Цзян Чэн, из-за чего Сычжуй невольно сравнивает его с Цзинь Лином. Их мимика и поведение порой слишком похожи. — Ты выглядишь едва ли лучше этого кретина. Ты заразился? Юань удивленно моргает. — Нет, глава Цзян. Не думаю, — начинает он, но Цзян Чэн вдруг хватает его за запястье, чертыхается и выволакивает из комнаты вслед за собой, не слушая попыток Сычжуя объясниться. Он действительно заболел, даже не заметив этого. Скорее всего, его выносливость дала сбой из-за огромного количества энергии, которое он отдавал Цзинь Лину изо дня в день, не смотря на его несогласие. Но, к счастью, это оказывается не настолько серьезно, и уже через несколько дней ему вновь позволяют посетить Жуланя, который взволнованно приподнимается на вытянутых руках, завидев его. — Дядя сказал, что ты заразился, — выпаливает он, когда Сычжуй касается ладонью его лба, проверяя температуру. Сейчас его не лихорадит, но он все еще горячий на ощупь. — Вовсе нет, глава Цзинь, — ободряюще улыбается Юань, желая убрать с лица Цзинь Лина это обеспокоенное выражение. — Со мной все в порядке, видите? Цзинь Лин кивает и, к удивлению Сычжуя, тянется вперед, чтобы обнять его. От волнения тот даже дышать перестает, нерешительно обнимая его в ответ и не зная, что с этим делать дальше. — Дядя на время останется здесь, чтобы помочь мне с кланом, — слышит Сычжуй голос прямо возле своего уха. — Неужели старейшины согласились? — отвечает Юань, стараясь оставаться спокойным и ничем не выдать те эмоции, что сейчас бушуют внутри него. — На самом деле нет, но им не оставили выбора, — Цзинь Лин фыркает, — дядя и мне его не оставил. Даже зная, что у него же потом будут проблемы. — Вы голодны? — невпопад спрашивает Сычжуй и, рискнув, слегка поглаживает затылок Цзинь Лина. Тот вздрагивает, но не отодвигается, уткнувшись лицом в шею Юаня. — Дядя заставил меня поесть пару часов назад, — говорит он, и Сычжуй чувствует, как его дыхание щекочет кожу. Ему не хочется отстраняться, но он боится, что Цзинь Лин сделает себе хуже, поэтому осторожно отодвигает его от себя. — Вы не устали? — он улыбается в ответ на хмурое выражение лица Жуланя. — Нет, — угрюмо говорит он, будто на что-то обидевшись. Расстроился, что Сычжуй разорвал объятия первым? — Тогда... Позвольте, я расчешу ваши волосы? Он не знает, что заставило его вдруг это сказать. Он не его родственник, не личный слуга, и, возможно, Цзинь Лин истолкует его слова превратно, вспомнив о том поцелуе, но... — Только сегодня, — Цзинь Лин вздыхает, несколько раз кашлянув. Его красное лицо и неожиданно кроткое поведение говорят о том, что жар наверняка вернулся. А раз так, то главе Цзинь лучше прилечь. И все же... Сычжуй сглатывает. Волосы Цзинь Лина такие красивые, не потерявшие своего блеска даже в период столь тяжелой болезни. Быть может, это его единственный шанс прикоснуться к ним еще раз. Он проводит ладонью по тяжелым темно-каштановым прядям, держа их на весу, прежде чем взяться за гребень. Цзинь Лин молча смотрит перед собой, теребя в пальцах край ночных одеяний. — Глава Цзинь... — Я просил называть меня Цзинь Лином, — перебивает его тот неожиданно резко. — Но вы ведь глава ордена, а я... Всего лишь собака Вэней, посягнувшая на то, что никогда не будет ей принадлежать. — А-Лин! — Вэй Усянь раскидывает руки в стороны, живенько направляясь в сторону кровати Жуланя. — Только не это... Кто пустил сюда этого идиота? — бормочет Цзинь Лин, тем не менее позволяя втянуть себя в объятия. Сычжуй маячит где-то в дверях, стараясь не встречаться взглядом с Лань Ванцзи, пока старейшина Илина, словно назойливая тетушка, пихает Цзинь Лину мешочек с гостинцами, купленными на деньги мужа. — А-Чэн сказал, что ты болен, и мы с Лань Чжанем решили тебя навестить! Ты рад? — Безумно, — Цзинь Лин закатывает глаза. Вэй Ин проводит в его комнате весь день, непринужденно болтая о том о сем и заставляя шарахаться не предупрежденных о его визите слуг. — Учитель Вэй... — Сычжуй осекается, когда находит взглядом старейшину Илина, сидящего возле кровати Жуланя и укладывающего волосы того в аккуратный пучок, похожий на тот, что носил Цзян Чэн. — А! Сычжуй, ты как раз вовремя! Правда ведь Цзинь Лину идет? Вот и я говорю, что идет! — смеется он, сжимая в руке тот самый гребень, который еще недавно держал Юань. Сычжуя накрывает волной беспричинной обиды. Такую он чувствовал, когда в далеком прошлом Сянь-гэ дразнил его, отбирая любимую игрушку и поднимая над головой, зная, что ребенку до нее никогда не дотянуться. — Учитель Вэй, главе Цзинь пора отдыхать. Пойдемте, я провожу вас до комнаты, где вы и Ханьгуан-Цзюнь сможете переночевать. Возможно, это звучит немного резко. Но даже если Вэй Ин и улавливает это, то ничем не показывает. Откладывая гребень, он поднимается, улыбаясь от уха до уха, и желает Цзинь Лину скорейшего выздоровления. Они с Лань Ванцзи уходят сразу же после обеда, сопровождаемые Сычжуем до ворот. Цзинь Лин все еще спит, и они решают не будить его. — Попрощайся с А-Лином за нас, — мягко говорит Вэй Усянь, когда настает время расходиться. Сычжуй чуть склоняет голову вместо ответа. — Сычжуй. Ты счастлив? — неожиданно спрашивает его Ханьгуан-Цзюнь, заставив вздрогнуть. Счастлив ли он? Еще несколько месяцев назад он бы ответил утвердительно. Но сейчас, когда он почти что готов покинуть Ланьлин Цзинь, с прикованным к постели Жуланем и с его собственными чувствами, ставшими преградой на пути их дружеской связи... — Я не могу дать точный ответ на ваш вопрос, Ханьгуан-Цзюнь. Все слишком неоднозначно. Глава Цзинь болен и... — он не заканчивает, но догадывается, что наставник и так осознает, что дело не только в болезни Цзинь Лина. Однако больше он ни о чем не спрашивает. Вэй Ин коротко стискивает Юаня, обнимая, а после оба партнера на тропе совершенствования спускаются вниз по склону рука об руку. — Ты сегодня поздно, — приветствует его Жулань, когда Сычжуй возвращается в его покои. Последний месяц Юань практически живет в них, поэтому его удивление вполне обосновано. — Я провожал учителя Вэя и Ханьгуан-Цзюня. Они просили попрощаться с вами вместо них. Взгляд Сычжуя невольно задерживается на волосах Цзинь Лина, все еще собранных в пучок. Несколько прядей успело выбиться, но он все еще выглядел прекрасно. Вэй Ин даже заплел по бокам косички, чтобы придать как можно больше сходства с Цзян Чэном. — Этот Вэй Усянь, — ворчит Жулань, пытаясь незаметно потереть грудь, — даже попрощаться и то не может по-человечески. — Все еще болит? — Сычжуй садится рядом, стараясь не смотреть ему в лицо. — В последнее время почти нет. Еще немного, и мне больше не нужно будет помирать со скуки в этих четырех стенах. Цзинь Лина и раньше уже несколько раз заставали за тем, что он пытался выйти из комнаты, опираясь о стену. И хоть Цзян Чэн и отчитывал его каждый раз, Сычжуй считал, что это скорее хороший признак, нежели плохой. Жулань почти не вставал с постели больше месяца, и это не шло на пользу его ногам. — Эй, — вырывает его из мыслей требовательный тон главы Цзинь, — ты слушаешь, что я говорю, Сычжуй? — Простите, глава Цзинь. Не могли бы вы повторить? Цзинь Лин недовольно поджимает губы. — Я говорил о том, что мы с дядей обсуждали новости с последнего собрания и... Ты опять меня не слушаешь! Сычжуй тянет руку к его волосам, вытаскивая скрепляющую их шпильку, и наблюдает, как гравитация берет верх, и они снова рассыпаются по плечам Жуланя. Цзинь Лин замолкает, ничем не выказывая недовольства. — Ты что, злишься? — спрашивает он вдруг вместо этого. — С чего вы взяли? — отвечает вопросом на вопрос Юань, так и не сумев придумать оправданий своему спонтанному поступку. — Я видел, как ты смотрел на Вэй Усяня, когда он расчесывал меня. Мне не идет? — Д-дело совсем не в этом... Вы... — Ты можешь сделать это сам, — перебивает его Цзинь Лин, вызвав в душе чувство сродни детскому восторгу. — Правда?.. — неверяще переспрашивает он. Цзинь Лин хмыкает. — Нет, я просто пошутил. Разумеется, правда. Так что приступай, пока я не передумал. Если бы Лань Ванцзи задал свой вопрос сейчас, Сычжуй определенно ответил бы утвердительно. — Ты знаешь, тебе не нужно приходить сюда так часто, я уже здоров. Сычжуй бережно ведет его под локоть, в то время как Цзинь Лин постоянно пытается ускорить шаг, немного пошатываясь из-за того, что его мышцы все еще не адаптировались. — Вам достаточно отдать приказ, и я больше к вам не подойду. — Я не говорил, что не хочу, чтобы ты подходил ко мне. Я сказал, что в пределах своей комнаты я справлюсь и сам. Цзинь Лин садится на кровать, и Юаню с сожалением приходится отпустить его. Он знает, что Цзинь Лин не врет. Что он окреп достаточно, чтобы самому о себе заботиться. И все же... Признать это — значит приблизиться к тому, чтобы сказать главе Цзинь о своем уходе. Глядя в его глаза, Сычжуй вдруг осознает, что попросту не может заставить себя сказать ему о том, что собирается уйти. — Могу я вас поцеловать? — вырывается у него вместо этого. — Пожалуйста. Всего один поцелуй, и я больше никогда ни о чем вас не попрошу. Только сегодня. А потом он уйдет. Кажется, проходит вечность. Цзинь Лин глубоко вздыхает, прежде чем ответить. — Хорошо, — коротко говорит он. На самом деле Юань вовсе не ожидал, что глава Цзинь согласится. Он мог бы выкинуть его за дверь. Назвать проклятым обрезанным рукавом. Но вместо этого он соглашается. И пусть это непростительно, Сычжуй был бы последним идиотом, если бы упустил этот шанс. Сначала это всего лишь невинное касание губ, но когда Юань целует вот уже третий раз вместо обещанного единственного, а Цзинь Лин все еще никак не сопротивляется, он смелеет. Медленно ведет по его губам своими, в трепетных попытках приласкать, и украдкой открывает глаза, всматриваясь в такое родное и бесконечно любимое им лицо. Он никогда ни с кем не целовался прежде, если не считать тот позорный случай вечером в беседке, но когда Жулань приоткрывает рот, Сычжуй инстинктивно толкается языком навстречу, вызвав этим сбивчивый вздох, вслед за которым Цзинь Лин подается вперед, неловко пытаясь ответить. Когда воздуха начинает катастрофически не хватать, Жулань отстраняется, а Сычжуй, напротив, тянется к нему, тем самым опрокидывая на постель. Ночные одежды Цзинь Лина задираются, открывая взору белоснежные бедра, и Сычжуй с замиранием сердца осознает, что тот возбужден. — Глава Цзинь... — его голос звучит неожиданно хрипло. Цзинь Лин сжимается. — Не смотри, — он пытается поправить края одежд, потянув их вниз, но Сычжуй не дает ему этого сделать, задирая их снова. От ощущения близости того, чтобы совершить непоправимое, его рассудок уступает его желаниям. И Юань идет у них на поводу, успокаивая себя тем, что терять ему уже нечего. — Если вам неприятно... Просто остановите меня. Цзинь Лин давится воздухом, когда чувствует горячее дыхание, опаляющее его нижнюю часть тела. Сычжуй избегает смотреть вверх, боясь увидеть на его лице отвращение. Он ласкает губами нежную плоть, заставляя Жуланя вздрагивать всем телом. Проводит языком по головке, собирая стекающие вязкие капли. Цзинь Лин издает звук, напоминающий хныканье. От этого собственный член Сычжуя напрягается так, что становится больно. Но сейчас самое главное это Цзинь Лин. Его плохо сдерживаемые стоны, тяжелое дыхание и тепло кожи. Это все, что Юань хочет запомнить, прежде чем уйдет. Пальцы Жуланя нерешительно зарываются в его волосы, почти ласково поглаживая, но тут же сжимаются, когда Сычжуй берет его член в рот. Он вскрикивает, инстинктивно двинув бедрами навстречу, и продолжает цепляться за его волосы, будто не зная, оттолкнуть или, напротив, притянуть ближе. Рука Юаня оглаживает его бедро, скользит ниже, лаская аккуратные яички, пока Цзинь Лин не начинает двигаться сам, задыхаясь и нетерпеливо постанывая. Когда Цзинь Лин вдруг замирает, а затем с неожиданной настойчивостью пытается его отпихнуть, Сычжуй не отстраняется, уже понимая, к чему это приведет. — Вы... Выплюнь... — требует Цзинь Лин, еще толком не успев отдышаться. — Нечего выплевывать, — признается Юань, а затем почему-то густо краснеет. — Т-ты что... — Цзинь Лин не заканчивает, Сычжуй украдкой кидает взгляд на его лицо. Оно настолько красное, что сливается с киноварью на его лбу. Но, несмотря на это, он очень красивый. Сычжуй прикусывает губу, пытаясь побороть растущее внутри него желание, обуревающее его с каждой секундой все сильнее. — Иди сюда, — тихо, почти что шепотом, произносит заметивший его взгляд Жулань и притягивает ближе к себе, пока другая его рука пытается справиться с поясом Сычжуя. — Глава Цзинь, вы не обязаны... Он осекается, чувствуя чужую ладонь, которая обхватывает его член, слегка поглаживая, и тут же сжимает крепче, двигаясь в сбивчивом темпе. — Глава Цзинь... — Сычжуй стонет, утыкаясь лицом ему в плечо. — Заткнись... Не называй меня так, когда мы... — он запинается, не договорив. Его большой палец ощутимо потирает чувствительную головку, слегка задевая ногтем. И Сычжую хватает этого, чтобы утонуть в ощущениях, но он сдерживается из последних сил, не веря, что Цзинь Лин действительно делает это. Однако, когда Жулань неожиданно целует его в шею, проведя по ней кончиком влажного языка и не прекращая при этом массировать горячий орган, он тут же кончает, не сдержав громкого «А-Лин!» — И как ты проглотил это? На вкус редкостная гадость, — доносится до него голос Цзинь Лина сквозь пелену удовольствия, которая постепенно спадает. Но как только он осознает, что означают эти слова, Сычжуй тут же садится в кровати. — Г-г-глава Цзинь! — отчаянно краснея, он перехватывает Жуланя за запястье, который смотрит на него с искренним недоумением. — Ты чего? — спрашивает Цзинь Лин, пока раскрасневшийся Сычжуй отчаянно озирается в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его вытереть. — Ты же пробовал мою, что такого? — Это д-другое! — Нет, абсолютно то же самое. — Глава Цзинь?.. Его озадачивает то, с какой грустью на него смотрит Жулань. — Цзинь Лин, — повторяет он в который раз, — просто Цзинь Лин. — Если я буду называть вас по имени, то могу случайно внушить себе то, что мне позволено больше, чем другим. — Скажешь, то, чем мы только что занимались, позволено каждому? — Нет, я не... — «Цзинь Лин». Повтори. — Цзинь Лин, — послушно повторяет Сычжуй. — Хороший мальчик, — фыркает Жулань, прежде чем прижать его к своей груди. Сычжуй закрывает глаза, чувствуя, как быстро бьется его сердце. Возможно, он просто еще не совсем здоров, но Юаню очень хочется думать, что причина не в этом. — Я могу остаться?.. — тихо говорит он больше для себя, но Цзинь Лин, разумеется, тоже это слышит. — Конечно ты можешь. Сычжуй молчит, а потом решает рискнуть, учитывая, сколько раз он сегодня уже переступал границу. — Я могу целовать тебя, когда захочу? — Только когда мы наедине. — Я могу поцеловать тебя сейчас? Вместо ответа Цзинь Лин зажмуривается, подставляя лицо, и Сычжуя переполняет чувство нежности при виде такого доверия. Он берет его лицо в ладони, оглаживая щеки в нежной ласке, пока Цзинь Лин не подается вперед, впиваясь в его губы своими. — Ты слишком долго, — выдыхает он, — у меня сердце сейчас разорвется к чертовой матери. — Цзинь Лин... — Сычжуй притягивает его к себе за затылок, целуя. — А-Лин. Мой А-Лин. Жулань возмущенно мычит, но тем не менее отвечает на поцелуй. Так что Юань расценивает это как согласие с тем, что он действительно «его», любовно поглаживая пряди у корней. — Ты мне волосы так спутаешь, — вздыхает Цзинь Лин, снова прижимая Сычжуя к себе как можно ближе, неосознанно даря этим чувство безопасности и домашнего тепла. — Я расчешу их утром, — Юань уже почти засыпает, убаюканный этим теплом и ощущением безграничного счастья. — На все-то у тебя есть ответ, — слышит он бурчание Жуланя. На этот раз в Облачные Глубины они отправляются вдвоем. И неизвестно, кто переживает больше, он сам или Жулань, который то и дело бросает на Сычжуя нервные взгляды. — Глава ордена Цзинь, — мягко произносит Юань, жалея, что не может обнять его у всех на виду, — это обычный дружественный визит, не тревожьтесь за меня. — Кто тут тревожится... — бормочет Цзинь Лин, отворачиваясь, когда Сычжуй незаметно сжимает его ладонь на мгновение. — Всего лишь на пару дней. Цзэу-Цзюнь, вне сомнений, не ожидал его приезда. Но, когда Цзинь Лин говорит, что Сычжуй здесь в качестве его правой руки, принимает он его весьма радушно. Эта столь знакомая ему с детства доброта вызывает в душе всколыхнувшееся чувство вины. Но оно отходит на второй план, когда он смотрит на Цзинь Лина, напоминая себе, что теперь его место рядом с главой Цзинь. Он понимает, что благодаря приглашенным ученикам его визит может вызвать новую волну слухов, но не может удержаться от того, чтобы не заглянуть к адептам. — Шисюн, шисюн! — тут же окружает его взволнованная толпа. Кроме Цзинъи, который демонстративно отворачивается, делая вид, что его тут нет. Юань не винит его. В конце концов, он первым закончил их дружбу, даже при том, что Цзинъи никогда не говорил ему ничего дурного. Цзинь Лин заходит к нему перед самым отбоем, чтобы узнать, как прошла их встреча. Сычжуй улыбается, но как-то совсем надломлено, так, что Цзинь Лин несколько раз целует его в висок, коснувшись плеч. — Ничего, — говорит он, утыкаясь губами в ухо, — этот идиот отходчивый. Он тоже скучал, я знаю. — Что посеешь, то и пожнешь, — отвечает на это Юань. Даже спустя столько времени многолетняя привычка дает о себе знать, и Сычжуй просыпается спозаранку. Сегодня адепты заняты практической частью учебы, именно поэтому он никак не ожидает наткнуться на Лань Цзинъи, выйдя во внутренний двор. — …Доброе утро, — здоровается Юань, справившись с тревожным чувством внутри. Цзинъи смотрит на него исподлобья, но не выглядит удивленным. Значит, ждал изначально, что он здесь появится. «Наверняка Цзинь Лин с ним поговорил», — проносится в голове Юаня единственная наиболее логичная догадка. — Я тебя не простил, — говорит Цзинъи вместо ответного приветствия. — Да, — кивает Сычжуй. — Но... Может... — Цзинъи мнется, нервно почесывая затылок. Его волосы уже успели отрасти и теперь по длине не уступали волосам Сычжуя. — Сходим как-нибудь на ночную охоту вместе? Он с надеждой смотрит на замершего Юаня, для которого нечто неожиданное случается уже второй раз, а ведь утро едва наступило. — Конечно, — говорит он поспешнее, нежели следовало бы. Но в данной ситуации это играет только на руку, так как Цзинъи заметно веселеет. — Ладно... Я тогда... пойду? — то ли спрашивает, то ли утверждает он. — А то меня опять накажут, и младшие адепты будут смеяться над тем, что я никудышный пример для них. Раньше он никогда не думал об этом. — До встречи, — улыбается Сычжуй. Цзинъи не улыбается в ответ, но машет ему, прежде чем скрыться за поворотом. Еще один человек, с которым Сычжуй хочет увидеться, прежде чем вернется в Ланьлин, это Лань Ванцзи. — Ханьгуань-Цзюнь, — коротко говорит он, — я счастлив. Лань Ванцзи кивает. — Хорошо. Сычжуй поднимает руки в вежливом жесте, прежде чем уйти. Он еще долго чувствует взгляд бывшего наставника, который смотрит ему вслед.