Путь пальцем проложи средь шрамов, ран суровых, Чтоб наши слить пути судьбе наперекор.
Кажется, все поменялось, когда Баки присоединился к команде. Первые дни никто не замечал особых перемен, поскольку был праздник, принятие нового члена в их коллектив. Весёлые рассказы, шутки и поистине завораживающая радость Стива согревали Наташу, дарили хорошее настроение, однако нельзя было не заметить тех взглядов, которые кидал на неё белый волк. В его глазах читалось огромное количество бурлящей смеси чувств, недосказанности и боязни. Был недавно один неудачный раз, когда он пытался выловить её, поговорить, но шпионка удачно улизнула, оставив за собой лишь открытую дверь и сквозняк. Сквозняк сейчас был и в её душе. Холод продувал насквозь, она открыла дверь прошлому, стоящему на пороге. Если можно было бы заболеть от внутреннего охлаждения, то девушка давно бы слегла с воспалением лёгких. Они взрослые люди, которые знают, что стоит ступить на шаг вперёд, пойти навстречу и этот механизм нельзя будет остановить. Прошлое научило, прошлое живёт в головах. Кто бы знал, что Наташа до сих пор хранит кусок ткани, который Барнс оставил ей однажды, когда бинтовал руку подручными средствами после совместной миссии. Кто бы знал, что он является её ночным кошмаром, но одновременно и самым желанным сном. Кто бы знал, как она хочет дотронуться до него, просто прикоснуться, дабы убедиться, что он реален, не фантом, приходящий в ночи. Несколько минут назад Баки закрыл её собой, получил пулю в плечо. Ровно в то же место, что и когда-то она от Зимнего Солдата. Ничего особенного, казалось бы, не произошло, однако её сбила мелкая, но такая важная деталь: при разговоре, на который удалось выделить пару секунд, пока пули пролетали и свистели над головой, он назвал её не Нат, не Таша, не Романофф. Он назвал её Натальей. Чего такого, ведь это просто официальная форма её имени, верно? Нет. Только он называл её так, только он мог вложить в произношение её имени столько поддержки, столько нежности, не говоря лишних слов и ничего не делая. Барнс проговорил имя, глядя девушке прямо в глаза, которые в тот момент уже приняли зрительный контакт. Она отвлечена, но шпионские навыки невозможно вычеркнуть, ведь они всегда при ней. Приближающиеся шаги рыжеволосая услышала уже давно, но виду не подала. Это её территория, никто не имеет права приходить сюда, но ему это не помешало. Мужчина идёт медленно, словно крадется. Окидывает взглядом все, что его окружает, останавливает взор на ней. Солдат с бионической рукой слышит каждый шорох, в том числе и тихие всхлипы, которые Вдова даже не пытается особо скрыть. Он знает, что она приходит сюда. Последнее время он принял на себя роль шпиона, маньяка. Чем бы не занимался, что бы не делал...в голове она. Баки знал, что на Наташу произведёт впечатление это обращение. Знал, что на этот раз последует ответная реакция. Джеймс не смог сдержаться, сорвался, когда увидел слезу, скатывающуюся по щеке. Все эти дни он видел лишь её сосредоточеный, порой рассеянный взгляд, но это было так, словно она медитировала, пыталась выкинуть ненужные мысли куда подальше. Он догадывался, что выкинуть она хочет и его. Из головы, из жизни. Шпионка не хочет продолжения этой болезненной истории, но одновременно жаждет вновь почувствовать его рядом. Он мечтает об этом же. От него-то ей не скрыть ничего. Ученик может и превзошёл учителя, но чувства Романовой он видел как на ладони.Открой те раны, вылечи их снова. Пусть сложатся они в судьбы узор.
– Надо было запустить в тебя пулю самой. Ещё пару дней назад, когда ты решил поиграть в слежку, – проговаривает она. Голос не дрожит, слышится ложное спокойствие. – Вперёд, – одно слово, ничего больше. – Моё сердце не совсем прогнило. Я не поступлю так жестоко со Стивом и другими. Да и в конце концов...ты важный боец в наших рядах, – приговаривая это, не совершает никаких движений. Мужчина остановился сзади, неподалёку от неё. – А ты? Ты рада тому, что я в ваших рядах? – устремляет взгляд в то же направление, что и высококлассная русская наемница. – Если ты внимательно за мной наблюдал, то понял, что это место не для болтовни. Я хочу побыть в тишине, – отрезает она. Внутренняя борьба клокочет, на душе скребут кошки. Хочется прогнать любимого, удалить с глаз долой, но разве это поможет? Сердце продолжит изнывать ровно также, как и руки, тянущиеся к нему, словно растения к солнечному свету. Вот он, стоит сзади. Сколько раз она представляла его возвращение и мечтала обнять до хруста в костях. Герой её грёз тут, а она до сих пор в это не верит. Наташа чувствует, что вот-вот они заговорят о теме, которой она совершенно не хотела касаться. «Почему все так сложно? Почему мы не можем сидеть на диване в обнимку и просто смотреть какие-то дурацкие шоу, фильмы, сериалы?» – задает немой вопрос самой себе. «Ты забыла кем являешься?» – даже немого ответа не требуется, все и так предельно ясно. Мужчина ничего не отвечает, ступает вперёд, подходит вплотную и вдыхает запах её волос, которые пропитались запахом пороха и ягодно-цветочного шампуня. Романофф вздрагивает и закрывает глаза, ощущая слезу, медленно скатывающуюся по щеке и оставляющую за собой мокрую тонкую дорожку. Две израненных души, двое главных персонажей в снах каждого из них. Рыжеволосая опускает голову. «Все, хватит стоять к своими страхам спиной». И она действительно поворачивается. Сразу же сталкивается с таким близким трепетным взглядом, что все внутри замораживается. Никаких излишних слов и фраз, ведь их взгляды в данный момент куда красноречивее, ровно как и её слёзы, капли которых стреймительно вытекают из глаз. Девушка тонет в нём, будто это самый глубокий колодец. Джеймс больше не хочет ждать, прижимает её к себе, нежно проводит рукой по волосам.По следу волка я пойду в метели. И сердце дерзкое настигну по утру.
Такое ощущение, что время застыло. Они стоят в объятиях друг друга, понимают, что вот он, тот шаг, который нёс угрозу. Теперь они над пропастью, но, чёрт, как же хорошо. Это те самые платонические отношения, говоря про которые, многие думают, что это сказка. Что же... сказка стала явью много лет назад. – Джеймс, – теперь в голосе различается дрожь. Пора признать, что перед ним броня до сих пор скидывается сама по себе, лишает её черствой стойкости. – Тш, любимая, молчим, помнишь? – по-доброму проговаривает мужчина, сохраняя уровень громкости, установленный шпионкой. Действительно тихо, никто не нарушает молчаливой идиллии. От ласкового слова она готова расплавиться прямо в его руках. Зеленоглазая лишь отстраняется, чтобы вновь посмотреть дорогому для неё человеку в глаза, а тот, воспользовавшись моментом, аккуратно приподнимает одной рукой её подбородок и опускает свои губы на её. На тонкой талии через пару секунд ощущается железная рука, дарящая холод, а спустя миг к ней присоединяется живая, тёплая, которая преподносит блаженственный контраст ощущений, из-за которого у девушки подкашиваются ноги. В определённый момент Романофф замирает, будто пытается убедиться, что это он, а не клон, не копия, не больное видение, пришедшее по милости её хорошо развитой фантазии. Пока Барнс продолжает ласкать самые сладкие для него губы, та неуверенно кладет руку на его плечо, вскоре присоединяет вторую, после чего скользит вверх, перемещая на шею. «Я в раю? Бред. Если бы скончалась, то путь в это место мне бы точно никто не указал» Подушечками больших пальцев Наталья прикасается к его коже, нежно гладит, запускает руки в приятные на ощупь каштановые волосы.Сквозь гнев и грусть, что камнем затвердели Я разожгу уста, что мерзнут на ветру.
Дверь захлопывается, не позволяя сквозняку проникать и дальше.