Я помню чудное мгновение...

Ты посетить, мой друг, желал Уединённый угол мой Когда душой изнемогал В борьбе с болезнью роковой

-Мишель, давай спокойно это обсудим. Я должен сказать тебе кое-что по этому поводу. Ты…ты прекрасно понимаешь в чем дело, ну или хотя бы догадываешься… -Нет, Сереж, я вообще не понимаю. Что ты в ней нашел? -Думаю тебе стоит сесть. И успокоиться. Ты слишком горяч. До сих пор не понимаю, как он оставался спокойным. И даже внушал спокойствие мне. Но, все таки, разговор наш был явно нервным. Сережа сидел за столом, подперев голову рукой и смотрел на меня. Он улыбался. От чего же? Да Бог его знает. Лицо его не выражало никаких эмоций кроме этой улыбки. Я же ходил по комнате. Хоть она и была мала, но ходил кругами и очень долго, судорожно сложив руки за спиной и сжав их в кулаки. Тут он встал и оказался прямо подле меня. Расстояние было малейшим и можно было чувствовать обжигающее дыхание в области переносицы. Он смотрел на меня сверху вниз, все так же ухмыляясь. Но сознание мое тогда отказалось работать, и я просто замер, боясь пошевелиться. В комнате становилось очень душно, а в маленьком разрезе окна уже можно было наблюдать кроваво красный закат. Солнце садилось все ниже и ниже с каждой минутой, и комната омрачалась все больше. Разговор, опять таки, начал он. -Послушай…я хотел сказать тебе… нет, признаться. Тогда…история с театром…С этой Анной…Это не совсем то, что я должен был сказать. Я неправильно сформулировал. -Да? Вот как? А что ж ты тогда хотел сказать? Неужто что-то большее между вами? Неужто женишься? Что ты нашел в ней? Какая же она порядочная дама, после того как поцеловала вас? И ты не остановил ее. Что ты думал? Ты любишь ее? Давай! Скажи это! Скажи, что любишь, что женишься. Ну же! -Миш…Тебе нехорошо? Ты слишком взволнован. Тебя что-то беспокоит? -Правда? Спасибо за беспокойство. -Ну послушай же! Мишель! Я боюсь за тебя. Я втянул тебя в союз и теперь обязан отвечать за тебя. Не веди себя, словно ребенок. Я вправе решать и за себя. Но полно те. Речь шла не об этом. В эту субботу прибудет Анна в Киев, и я назначил ей встречу. Тебя лишь хотел предупредить… -Да это ты себя послушай! Ты с ума сошел! Ни о чем больше думать не можешь. Ярость бушевала во мне. Никаких слов не хватало, что сказать все, что я думал. Ревность. Она пожирала меня. Я говорил, нет, почти кричал, и глаза предательски наполнялись слезами. Я не хотел его терять. Во мне еще теплилась хоть какая-то надежда, но после его слов все было кончено. Продолжение быть не может. И не могло… -я вызываю вас на дуэль! -Да вы пьяны! Мишель, увольте, что же приключилось? К чему такие слова? Ты шутишь. -Нет, я не пьян и не брежу. Но обстоятельства имеются. Я готов сражаться за эту барышню. И докажу вам, что она не достойна вас. Это была точка на нашей спокойной жизни. В тот момент, стоило только внимательно наблюдать, и можно было заметить, как менялось его выражение лица. Он вмиг стал серьезен, как никогда прежде. Но он принял вызов безоговорочно. Тут же Сережа покинул комнату, по всей видимости, удалился к Павлу Ивановичу. Но когда он уходил, лицо его имело то загадочное выражение, совмещавшее и задумчивость, и печаль, и страх. Я написал записку, где проговорил все подробности дуэли, и оставил ее на столе. Утром следующего дня мы встретились в назначенном месте. Со мной был мой секундант Баранов, с ним же-Пестель. Сговорились на 15 шагов. В последний момент он подошел ко мне для разговора. Слушать я его не желал, но вынужден был. -Одумайся. Зачем нужно тебе это. Подумай. Еще не поздно все отменить и решить словами. На все его слова я лишь отрицательно качал головой. -В конце концов, шансы у нас почти равны. Я не хочу убивать. Но если кто и попадет из нас двоих, так это будешь не ты. Ни в коем случае не в обиду тебе, но если оценивать здраво, практики у меня больше. Ты слишком горяч. Давай просто обговорим. Эти его слова разожгли во мне еще большее желание биться. Поэтому я крикнул Баранову готовить револьвер. -это мы сейчас и посмотрим… Мы разошлись на положенное расстояние и на счет три начали сходиться. Я был не в себе, остатки злости давали о себе знать, но страх все больше нарастал. Я противоречил сам себе. С одной стороны, я боялся показаться ему трусом или глупцом, не выстрелив или же промахнувшись. Но и с другой- попасть. Я и думать не мог, что способен причинить ему боль и вред. Пестель громко крикнул «три», и мы подняли пистолеты. Руки дрожали, как впервые, голова не работала и заполнялась кашей из мыслей. Я навел пистолет и… Оглушающий выстрел тут же раздался.