Умение притворяться

В 2014, после Лондона, Катя очень быстро перебралась обратно в Москву. Киевскую квартиру просто заперла. Сдавать не стала, продавать тем более. Ключи оставила соседке. Что знала о соседке? Что ту зовут Ира, а её пекинеса совсем не подходящим ему именем Гавр. Что Анька из-за этой собаки просит свою. Что Жданов уже несколько раз почти притащил карликового пса им в дом. Кате в целом было плевать, что соседка Ира - совершенно незнакомый человек, ведь в наше время даже за солью в соседнюю квартиру не стучат. Она совсем о Киевской квартире не думала. И более того, даже о Киевском бизнесе. Было три неотгуленных отпуска. Решила, что может себе позволить взять их разом, а потом разберётся. Вещей, что Пушкарёва везла в аэропорт, был один чемодан: дочкина одежда на первое время, несколько игрушек, парочка своих платьев. На этом "на первое время" ловила себя. Об этом первом времени гоняла мысль в голове постоянно. Не протянут они со Ждановым долго, была уверена. Всё опять рухнет. Потому что, Катя себе много раз говорила, у них нет подушки безопасности. Их отношения - моментальное бездумное погружение. А к таким делам готовиться надо: маску купить, ласты. "Понимаешь, Андрей, - писала Катя в том письме зелёными чернилами, - мы как подростки, закончившие школу. Нам будто бы всё сразу стало можно. И мы всё сразу попробовали. Только не алкоголь, наркотики и секс, а совместную жизнь и воспитание ребёнка. А потом подростки поступили в университет и поняли, что очень хочется, чтоб дома после лекций обед из трёх блюд от мамы или скатерти-самобранки и дневной. Чтоб зачётка только с "отл.". А на деле несколько пересдач и на обед пельмени. А почему? Потому что все месяцы до сессии ничего не делали". Жданову эта развёрнутая метафора не поддалась. Он был не лирик вовсе. Как-то позже, когда они более-менее наладили отношения родителей, воспитывающих общего ребёнка, Катю спросил: - А помнишь, про пельмени? - Чего? - не поняла Пушкарёва. - Ну, про пельмени ты писала. Про пересдачи, потому что весь семестр фигнёй страдали. - А, - кивнула. - Это о чём, Кать? - О том, что мы поспешили и думали, что само всё сложится. - А не сложилось. - А не сложилось. - Почему, Кать? - Почему, Андрей, у Обломова и Ильинской ничего не вышло, помнишь? Понимаешь, да? Вот и у нас потому же. Он не то чтобы понял, но Анька проснулась и как-то опять не до этого стало. В Москве у Пушкарёвой была квартира. Та, что она купила, когда ушла с малышкой на руках и с кольцом на пальце от Андрея. В той квартире несколько лет Катя появлялась на три-четыре дня в году: если бизнес звал из Киева в Москву. Такое случалось редко, ведь всей Московской сетью управлял Михаил. Управлял неплохо. Но за этим неплохо было много плохого. Было, не стоит забывать, несколько судов и слишком много подковёрных игрищ и грязи. И, в конце концов, было почти десять лет. За эти почти десять лет даже Катя с Андреем свою чашку склеили. Так Пушкарёва думала, пока не спохватилась. На третьем месяце задержки. - Иди, Катенька, иди, - мама буквально силой её выпроваживала из Катиной же квартиры. - Побудьте с ним вдвоём. Не думайте об Анечке, я с ней сколько надо побуду. Да и Валера из санатория завтра вернётся, соскучился же. Мы можем и к себе уехать с ней, только скажи. Если это происходит между вами, Катя, значит, судьба это. Просто надо вам к судьбе этой подступиться, не спугнуть её в этот раз. Ты выросла, стала мудрее. Да и он... Елена не закончила, в коридоре появилась внучка, уже переодетая в пижаму. - Мамочка, ты куда? - спросила Анька уже сонным голосом. - Я к папе, малышка. - Ночью? - умела Анька вопросы задавать. - А вы скоро придёте? - Скоро, - пообещала Катя, сама ни в чём не уверенная. - Скажи ему, - попросила Елена Александровна шёпотом, отправив внучку чистить зубы. - Он должен знать, Катя. Судьба это ваши линии вновь переплетает. Катя ездила по ночным улицам Москвы не меньше часа, хотя Ждановская квартира была в десяти минутах езды. Не могла Пушкарёва придумать, как ему сказать. Когда поднялась и вышла из лифта, Андрей уже стоял у распахнутой двери. Ждал. - Что-то случилось? Не ответила. Просто руку его взяла и повела Жданова за собой в его же квартиру. - Кать… - позвал в тёмном коридоре. - Всё хорошо. Сказала спокойно. И он поверил. Расслабился. Потянулся губами куда-то ей за ушко. Сдвинулся к шее. Но Катерина вдруг вся сжалась. Хоть Андрея не оттолкнула, было видно, что еле остановила себя от этого движения. Он бездумно сжал её в объятиях, такая была первая реакция. Но Катя слово дышать перестала. Такой ответ в их тактильном диалоге его не устроил. Андрей сменил тактику: пару шагов от неё сделал, руки, будто сдаваясь, вверх вскинул, завёл за шею. Молчал. Смотрел, как она неторопливо сняла джинсовку и осталась в трикотажном чёрном платьице. Ждал. Катя опустилась на край стоящего у входа в квартиру комода. Жданов понял, что переходить глубже в квартиру Пушкарёва не намерена. Огромными своими ручищами взмахнул, и включился весь свет: и яркий верхний, пронизывающий и коридор, и из него вытекающую гостиную, и небольшой плафончик прямо над дверью. - Я тебе хочу кое-что сказать, - Катя заговорила сразу же, её будто тоже движением мужских рук включило. Рано Андрей радовался. Она дальше одной фразы не пошла. Встала, однако, прошла к нему ближе. И тут ошибся. Руку протянула и, чуть его касаясь, выключила за мужской широкой спиной большой свет. Вернулась к комоду. Села. - Ты меня пугаешь, Кать. Мизансцена была похожа на камерный спектакль. У таких и софитов мало, вот лишний свет и убран. У таких и диалогов мало. Только в ремарках секреты. Сидит, теребя ткань платья. Кусает губу неспокойно. Катерина потушила свет, потому что ей казалось, что она в полумраке почувствует себя лучше. Андрей же в этой темноте почувствовал больше тревоги. Шагнул вновь к Кате и опустился на голый пол у её ног. Принял правила игры, ей негласно озвученные, касаться не стал. Хоть и очень хотелось. Они молчали минут пятнадцать точно. Жданов спиной об стену опёрся, садясь бок о бок к Кате на комод. Думал, что сделать. Прижать её к себе и поцеловать? Нет, не это. Просто встать и уйти, пусть сидит сколько хочет? Нет, не это. Поорать, может, просто? - Даже не знаю, что меня бесит больше: когда ты закатываешь скандалы, как все обычные девицы, или когда молчишь вот так. Вот тут у меня всё это сидит! - Жданов полоснул пальцем по горлу. - Кать. Кать, ну что ты мне сказать хотела? - А ты знаешь, что Миша - гей? - привалилась к Андрею на плечо. - Знаю. - Давно? - Давно. - А чего не сказал, что знаешь? - Зачем тебе рассказывать то, о чём ты сама все эти годы прекрасно знаешь. - С Кариной это ты всё придумал? - Я. - И она согласилась? - Ей без разницы, кто её содержит. Мне хорошо, что не я. Катя глубоко вздохнула. В этом вздохе будто что-то надорвалось, и она закрыла лицо руками, от плеча Ждановского, однако, не оторвалась. - Ну чего ты плачешь-то, а? Кать… - Я не плачу. Я просто от тебя прячусь, Андрей.