Witchers don't feel anything

Прошло более трех лет с тех пор, как их пути снова сошлись. И барду бы радоваться, что он и делал первые несколько месяцев, но потом понял цену этого воссоединения. Ведьмак не говорил ни слова что бы певец не делал: уж и пел, и плясал, и под руку лез, и говорил без умолку. Все его старания не производили никакого впечатления на Геральта. Словно он был высечен из камня: такой же холодный и с неизменно-безразличным выражением лица. Лютика уже ломило от всего этого. Он не мог так жить, не мог не подпитываться эмоциями, хоть какими-то. Раньше хоть кричал, ворчал, а теперь… Позже они остановились ночевать в лесу. Лютик пел песни, а Ведьмак с безразличным видом смотрел на огонь. — Хей, Геральт, — попробовал певец, — погодка прекрасна, правда? — Ага. — Да и лес прям непроходимый, мы точно сможем отсюда выбраться? — размышлял бард. — Ну, кто бы сомневался, ты же Геральт из Ривии! Почему бы мне не попеть тебе? Лютик перескакивал с одной темы на другую и пел целый час для него, даже попробовал спеть свою самую любимую и бережно хранимую в дальнем уголке сердца балладу о любви к этому холодному изваянию, но охотника было не пронять. И тогда Лютик сорвался. Соскочив с места, он подбежал к застывшему Ведьмаку и залепил ему пощёчину. -Прекрати! — кричал он, сотрясая Белого Волка. — Прекрати вести себя так сейчас же! Геральт медленно перевёл взгляд на него. — Что не так? — Ты игнорируешь меня! — Лютик бы не прочь успокоится, но связки с нервами, как и он сам, были напряжены, и не давали сбавить тон. — Ты… Ты стал как все! Как люди, которых я встречал раньше. Так же игнорируешь, тебе так же наплевать, но в глубине души глубоко презираешь… Мысль разом прошибла бедного барда. Но тут же нашлось сумасшедшее решение. Он подбежал к своей сумке, покопался и достал маленькую склянку. — Вот, — сказал он, протягивая её Ведьмаку, — это яд. И прямо сейчас тебе стоит выбрать: либо ты ведёшь себя как раньше, либо я выпиваю это. На лице охотника не дрогнул ни один мускул. -Лютик, положи это откуда взял. Не стоит делать того, о чём потом пожалеешь. — Это самое длинное, что я слышал от тебя за эти три года, — горько усмехнулся бард, — но я не отступлю от своей мысли -Ты же знаешь, что Ведьмаки чувств не испытывают? — Да, но я думал… — Значит, — перебил охотник, — ты знаешь и о моём решении. — Не думаю, что понимаю тебя… — Пей яд. На секунду Лютик подумал, что ему показалось. — Геральт… — Лютик. Мне всё равно. Бард усмехнулся. — Значит всё это время, которое мы провели вместе, тебе было плевать? — Именно, и я говорил тебе об этом. Я не испытываю ничего к тебе, — охотник со сталью во взгляде посмотрел на певца, — и никогда не испытывал. А теперь положи яд туда, где ты его взял и прекрати истерить. Лютик сжал челюсть до боли в зубах. Подошёл ещё ближе и присел рядом. — Значит, — тихо сказал он, наклоняясь прямо к уху Геральта, — ты не изменишь своё отношение ко мне? — Нет, — равнодушно ответил тот. Бард отошёл за его спину. — Я люблю тебя. — тихо сказал он. — Всегда любил. — А я нет. Ложись спать, Лютик. Певец вздохнул, тихо открыл крышку склянки с ядом и залпом выпил содержимое. Горькая жгучая жидкость разлилась по горлу, обволакивая гортань. Было больно, хотелось кричать, но яд лишил его голоса, заставляя хрипеть и драть горло. — Г…Геральт. — Лютик пытался позвать охотника, но попытки были тщетны. — Ге. Гера… Он упал на траву, пару минут дёргался в конвульсиях, а затем, выдохнув хриплое:"Геральт», умер. Через полчаса Ведьмак заметил, что вокруг стало подозрительно тихо. — Лютик, — позвал он. — если ты думаешь, что своим молчанием чего-то добьёшься, то ты глубоко ошибаешься. Тишина продолжала давить. — Лютик, — более грозно сказал охотник. Тишина. — если я сейчас повернуть и ты будешь просто сидеть, я… Он повернулся и осёкся, так как увидел бездыханное тело. -Лютик. - Ведьмак нахмурился. -Лютик. - позвал он опять. Какое-то время он просто смотрел на него и звал, не осознавая в полной мере, что произошло. Собрав эмоции в кулак он поднялся и подошёл к мёртвому певцу. — Глупый, — сказал Геральт, поднимая его на руки, — глупый Лютик. — он закрыл глаза и громко выдохнул. — Что же ты сделал, маленький бард, что ты со мной сделал. На скромно устроенную могилу ушло несколько часов, но она того стоила. Инструмент певца был похоронен вместе с ним, а сверху на могиле были разложены маленькие жёлтые цветы — лютики. Ведьмак не особо разбирался в красоте, но он делал всё это от сердца, которое теперь предательски покалывало, словно напоминая, что это всё по его вине. Белый волк постоял в ступоре ещё какое-то время, затем вздохнул и сел на Плотву. — Прощай, — сказал Геральт, опуская голову. — и прости. Он развернул лошадь и, сразу понукая её лететь галопом, ускакал из этого проклятого места. Места, где он впервые смог почувствовать вину за чью-то смерть.