Капитану дворцовой гвардии Дамьену де ла Туру
Прошу заранее простить мне излишнюю многословность, но Вы приказывали подробно информировать Вас обо всём, что касается дела «Бестии». Докладываю — нынче ночью голова пропала! Вчера 6 августа, сразу после возвращения из Тесхам Мутна, я отпустил своих обессиливших людей, сам же, выполняя одно из Ваших деликатных поручений, задержался на службе далеко заполночь. Таким образом, об исчезновении узнал в числе первых. Было около часа ночи. К тому моменту я закончил подробный отчёт о событиях последних недель и почти вычистил из сыскных документов имя опальной княжны, а также всё, что могло связать её с «Бестией». Неожиданно на пост ворвался обезумевший гвардеец. Судя по шеврону, один из стражников Верхнего города. Он насмерть перепугал дежурных, которые по свежей памяти решили, что Боклер вновь атакован нежитью. Бедолага вопил, нёс околесицу про чародейские «вихря», проделки гномов, происки тёмных сил и требовал немедленно доставить его к барону де Лонфалю. Разобрать что собственно послужило причиной такого переполоха было невозможно, пока капрал не догадался отвесить заполошному затрещину. Парень действительно оказался стражником из Верхнего города. Раньше он охранял мост Плегмунда, но в связи с острой нехваткой кадров из-за известных событий был переведен в Боклер. Он и еще трое его товарищей заступили в вечерний караул на площади Спящих рыцарей у колбы с головой «Бестии». До заката отгоняли зевак. После, когда площадь опустела, договорились сменяться: двое стерегут, двое дозором ходят. Вдруг без видимых причин стекло начало трескаться. Стражники приблизились, чтобы выяснить что случилось, а колба взяла и разлетелась в мелкие осколки, окатив людей застоявшейся жижей. Когда ж они очи протерли — содержимое её бесследно исчезло. Цитируя нашего визитёра: «Бошку точно ветром сдуло». Сообразив, чем обернётся для них потеря символа победы Туссента в неравной борьбе с чудовищами, стражники дважды безрезультатно обшарили площадь, склон и даже воды прилегающего канала. Наконец, они подумали, что хорошо бы об инциденте оповестить начальство. Конечно же, выбор пал на новичка. Парнишка, побежал в службу камерленьо, где накануне получал назначение, но застал там только храпящего сержанта в компании опустевшей бутыли самогона. Дальше парень рванул к дому патрона городской гвардии. Ему не открыли. Именно поиски барона де Лонфаля привели неудачливого стражника к нам, на гвардейский пост в Сан-Себастьян. Невероятная история. Да и как поверить, когда утром мы доставляем в Боклер голову твари, повинной в гибели уважаемых горожан, а вечером растяпы из караула её теряют?! Такоё можно выдумать лишь в тяжёлом похмелье. Но наш визитер явно не шутил. И хоть сейчас его с натяжкой можно было назвать трезвомыслящим человеком, алкоголем от него не пахло, а вот протухшей водой несло отчетливо. На всякий случай я распорядился запереть его в погребке и задержать остальных стражников. Кто-то из них мог продать ценный трофей. На данный момент мы внимательнейшим образом изучили место происшествия. Увы, ни самой головы, ни следов, которые могли бы привести к преступнику, не обнаружилось — задержанные слишком усердно искали пропажу и затоптали всё вокруг. Однако меня несколько смущает характер расположения осколков. Выглядело так, будто ёмкость разорвало изнутри. Это натолкнуло нас на мысль о магии, только никто из жителей соседних домов не жаловался на яркие вспышки, громкие хлопки или обычные для колдовского воздействия провалы в памяти. Если похитители и прибегли к магии, то она была настолько фантастически филигранной, что я скорее поверю в то, что мёртвая голова самостоятельно прогрызла себе путь на свободу. Впрочем, ничего нельзя исключать. У меня есть пара собственных мыслей, по поводу личности преступника, и чтобы мои умозаключения стали очевидны, мне придется кратко описать события последних недель. (Более подробная информация изложена в отчёте). 23 июля 1275 года. Ночь Длинных Клыков. Нам очень повезло — гвардейцы, оборонявшие дворцовые сады, заметили трёх всадников, среди которых была женщина, похожая на сестру Её Светлости. Всадники промчались по берегу озера в сторону старого амфитеатра. Мы бросились в погоню. Казалось еще немного, и мы нагоним их, но в районе виноградника Ортенз след оборвался. Орды вампиров бесчинствующие в Боклере отчего-то обошли маленький виноградник своим вниманием. Его жители безмятежно проспали катаклизм. Каково же было их удивление, когда они услышали новости и разглядели зарево пожаров над городом. Практически наугад, мы двинулись на восток, и к рассвету достигли развилки. Чтобы продолжать поиски необходимо было сменить лошадей и пополнить запасы провизии, поэтому мы свернули на тракт ведущий к деревеньке Франколар. Но тут один из гвардейцев заметил ведьмака. Он спускался по склону от развалин Тесхам Мутна, а поперёк его лошади было перекинуто тело Сильвии-Анны. Аресту ведьмак не сопротивлялся. Однако свою причастность к убийству сестры герцогини он категорически отверг. Даже наоборот, заявил, что обезвредил терроризировавшую Боклер «Бестию», которая, по его словам, и была повинна в смерти женщины. На требования предоставить доказательства, ведьмак отвел нас к месту поединка и предъявил труп. Интересная деталь — «Бестия» на проверку оказалась голым мужиком. (Своим людям я запретил размышлять на предмет, почему убийца явился на встречу к княжне в таком непотребном виде). Меня удивило другое, на теле преступника не было ни единой раны. Сомнения относительно окончательности его убиения я немедленно высказал ведьмаку. Тот заметил, что, таково свойство Высших вампиров и несмотря на отсутствие ран, на свежие останки уже собираются трупоеды, а они-то в силу своей природы в состоянии отличить живое от мёртвого. Действительно, гвардейцы успели приметить, склонившуюся над трупом, подвывающую тень, которая скрылась при нашем приближении. И все-таки он меня не убедил. Поэтому мы разбили лагерь в Тесхам Мутна. Реквизировали на винограднике Ортенз телегу, чтобы более-менее достойно переправить тело почившей княжны в Боклер, и стали дожидаться указаний из столицы. Был рад получить следующие распоряжения за Вашей подписью. Это означало, что Её Светлость отменили приказ о Вашей казни. Сбор консилиума занял несколько больше времени, чем мы расчитывали. Оказалось довольно проблематично найти специалистов по чудовищам без громких имен, но обладающих достаточной квалификацией, при этом ведущих затворнический образ жизни, либо желающих в ближайшем будущем покинуть Туссент. На четвертые сутки труп, перенесенный для сохранности в уцелевшую башню, начал смердеть и показывать все признаки разложения, как любой порядочный труп. Возможно все-таки наши опасения были беспочвенны. Однако мы уже собрали всех необходимых специалистов: профессора философии с ассистентом, землекопа с кладбища Мер-Лашез, аптекаря-гомеопата из Франколара, бродячего дантиста-краснолюда из Темерии и профессионального дегустатора из Каэдвена. К сожалению, профессору жена запретила приближаться к «Бестии», а дегустатора с дантистом нам самим пришлось дисквалифицировать. Одного за беспробудное пьянство, другого за намеренье выдрать у трупа глазные зубы в качестве сувенира. У прочих ученых мужей, допущенных к телу, возник спор, едва не переросший в рукопашную схватку. Почтенный аптекарь-гомеопат, долго и витиевато рассуждавший, в конце концов заявил, что вампир скорее мёртв, чем жив. Молодой философ наградил аптекаря титулом «трусливого демагога» и заметил, что «скорее мёртв» нормальное состояние представителей вампирьего рода. По мнению юноши, «Бестию» постигла ultima mortis, окончательная и бесповоротная смерть. Оскорбленный аптекарь обозвал его «безмозглым мамуном», которых он по молодости сотнями «вертел» в своей лаборатории. Затем старик ударился в нецензурщину из гомеопатических терминов и площадной брани. Спасибо землекопу, помогшему нам растащить экспертов по разным углам. Сам он считал, что хоть тварюга явно сдохла, но кольев забить ей в «мортис» не помешает. На том и порешили. Как только консилиум подтвердил гибель «Бестии», за дело незамедлительно взялся прибывший из города палач. По приказу нашей многомилостивой герцогини Анны Генриетты труп преступника, покусившегося на семью и владения Её Светлости, подвергли посмертному четвертованию. Отделённую во время экзекуции голову чудовища поместили в колбу со святой водой для дальнейшей экспозиции на улицах Боклера. Прочие останки, предварительно засыпав их едкой известью, закопали в укромных местах Тесхам Мутна. Замечу, эти факты сразу отметают версию, что голова могла самостоятельно покинуть склянку и дают нам первого крепкого подозреваемого в лице дантиста-краснолюда. Его уже объявили в розыск. Однако вернёмся к караульным. Как и ожидалось, на допросе задержанные в один голос отрицали факт знакомства с каким бы то нибыло дантистом. Мало того они заявили, что накануне инцидента не знали куда получат назначение. Служба камерленьо последнее подтвердила. Досадно, но стройная теория предварительного сговора развалилась. Всё же пусть пока посидят под замком. Пронырливый краснолюд или иное заинтересованное лицо могли подкупить стражу прямо во время несения караула. Есть у нас еще одна зацепка. Незадолго до похищения некие богато одетые господа, в компании труверов и актерок из «Мандрагоры» проследовали мимо площади Спящих рыцарей в направлении Дворцового моста. Хотя караульные поклялись, что молодые люди к голове «Бестии» не приближались, и интереса к ней не проявляли, думаю, стоит с пристрастием допросить персонал городских увеселительных заведений. Потому как в последнее время в артистической среде вошло в моду вести на сцене беседы с черепом. К слову, у нас уже имеются четыре случая разграбления могил и один случай жестокого обращения с кошкой. При поступлении новой информации, касающейся вышеизложенного, буду информировать Вас дополнительно.С почтением лейтенант Б. фон Коржик 7 августа 1275 года.
***
Последнее милосердие от Региса — оставить каплю живой крови, заточить истерзанное сознание в темнице из опостылевшей плоти. Добрый друг, кровный брат, Эмиель Регис, вечно живущий во власти сострадания, ты не смог переступить через себя и убить хотя бы из жалости. Со смертью пришли бы пустота, забвение и покой. Покой! Но ты выбрал милосердие, которое так похоже на изощрённую жестокость. Сколько лет понадобится для восстановления? Пятьдесят? Сто? Тысяча? Тысячу лет, минута за минутой заново переживать её предательство и смерть. Тысячу лет слышать её голос. Каждую фразу. Каждую лживую фразу! Тысячу лет видеть её мертвые глаза, такие удивленные, испуганные. Тысячу лет ощущать её безвольное тело и кровь на своих руках. Её кровь… Рен! Зачем? Зачем она заставила его убивать? За что она сделала его, который так её любил, своим слепым орудием? А ведь он верил. Хотел верить. Регису, что можно жить в мире с людьми. Рен, в ее иллюзию близкого счастья. Все обман!!! Он просто будет ждать. Время… Время — это всё, что у него осталось. Пускай отмеряет века. В конце-концов он сотрет Боклер с лица земли, уничтожит его порочных обитателей. Вот только убивать он будет не по приказу. Порой война в его единственном, едва бьющемся сердце затихала. Тогда он ощущал спокойную тьму и холод вокруг. Добрый признак. Значит, его тело в безопасности, и оно восстанавливается. Восстанавливается не так быстро, как хотелось бы, как могло бы с помощью другого вампира… Но Регис не пожелал вернуть услугу. Рискуя быть изгнанным, а может и убитым, его друг скрыл его останки, так чтобы для всех Детлафф «Бестия из Боклера» оставался мертв, как можно дольше. Но где Регис спрятал его? В пещере, в заброшенной шахте? Вряд ли. Слишком непредсказуемо. В убежище Скрытого? Точно нет. Его тайна перестала бы быть таковой. Оставался тайник Тесхам Мутна, гробница Хагмара, самый центр запутанного каменного лабиринта. Что ж самое место для чудовища. То, что Регис позаботится о его останках, Детлафф не сомневался. Как не сомневался и в том, что друг создаст множество препятствий к скорой регенерации. Ибо его безграничное милосердие было для всех. Гуманный Регис надеется, что, когда придет время очнуться, ярость Детлаффа остынет, его враги будут кормить червей в могилах, а их далекие потомки рассеются по свету. Тщетная надежда! И снова переломанное тело горело огнем. Снова боль и гнев волнами затапливали его существо.