***
Таккар легко отгадал, почему Рушани выбрал именно это ущелье. Конечно, идти до него и впрямь оказалось недолго — солнце только начало скатываться к горизонту, освещая небо неверным предвечерним светом. Но в глазах у винджа засинело от обилия живокости, растущей вдоль каменистого берега. Само по себе это растение не лечило раны, не предотвращало заражение, да и есть его на худой конец тоже не стоило — Сейла рассказывала, что дух у живокости злой и может даже отравить старого или слабого винджа. Но он не раз видел, как мирные жители южных деревень засушивали синецветы, чтобы после добыть из них самый чистый пигмент во всём Урусе. Простые изила не наносили его на кожу — такое было дозволено лишь воинам племени. Он помнил, как любили солнцеходы украшать синим глиняные горшки, орудия, оружие. "Должно быть, запасы Рушани совсем оскудели. Вот и решил набрать новых цветов". Они остановились у кромки берега. Рушани красноречиво уставился на поток гремящей воды, затем на Таккара. — Нельзя смыть, — Таккар провёл пальцами по продольным отметинам из белой глины на предплечьях и груди, — это для силы духа. Только сейчас он заметил, что не он один запачкался после долгого пути. Колени и голени изила почернели от земли, а сандалии пропитались пылью. Но, конечно, зверем из них двоих был и оставался Таккар. — Изила омываются каждый день, — важно сказал Рушани, — иначе могут завестись вредители. К тому же, от тебя воняет, — добавил он таким тоном, будто бы это всё объясняло. Таккар нехотя сделал шаг вперёд. Может, Тинсей согласится нанести ему новые метки? Его старые всё равно уже истёрлись и потрескались. Наскрести белой глины вдоль берега ему не составит труда. — Тогда солнцеход тоже, — отрезал он, взглянув на спутника, но Рушани хитро сощурился. — Хорошо. Таккар почувствовал, как пальцы солнцехода переплетаются с его, сжимая в узел. Последнее, что он заметил — обгоревший участок кожи под плечом со сползающей синей краской. Резкий толчок в спину — и Таккар, не успев охнуть, полетел вниз.***
Он вынырнул из ледяной воды, отплёвываясь и фырча. Даже сквозь грохот водопада был слышен заливистый смех вождя над полями. — Изила фупавсикан... — Таккар хотел было подняться по пологому уступу, но в голову ему вдруг пришла другая мысль. Пока Рушани, вновь перейдя на родной язык, принялся за сбор живокости, Таккар осторожно поднялся вверх по побегам лиан. Солнцеход что-то болтал на изила, ловко подрезая синецветы маленьким ножом из слюды и складывая в походную сумку. В следующий момент Таккар разом обхватил того поперёк живота и утянул его под воду. Оно того стоило. Стоило им обоим вынырнуть, как Рушани разразился звонкой руганью, мешая языки. "Я буду брать его с собой на охоту на диких собак. Они примут его за своего и подпустят меня ближе". — Решил утопить меня, швадар?! — Таккар с насмешкой выдержал горящий углями взгляд чёрных глаз. — Решил, что всякий огонь не поздно потушить в воде. — Скажи это своему зверю из удам, — фыркнул Рушани, всё же не спеша выбираясь на мелководье. Ещё поворчав, для вида, солнцеход принялся смывать с себя пыль, подставив голову под брызги водопада. Плетёную из южного клёна броню пришлось снять и отложить подальше от сырости. Только сейчас Таккар начал по-настоящему замечать шрамы на теле бывшего вождя. У Рушани была рассечена губа и также, наискось, бровь — память о страшной схватке с головорезами из удам. Теперь же он видел бессчётную россыпь белёсых рубцов на спине и плечах. Он никогда не спрашивал о его прошлой жизни. Из скольких боёв тот выходил победителем и скольких друзей не смог спасти. Хотя время, конечно, было: Таккар не раз оставался допоздна в хижине солнцехода, чтобы тот научил его правильно заправлять огненные бомбы или показать, в каком месте лучше засыпать землю семенами. Рушани много говорил, болтал даже — и в то же время молчал обо многом. Таккар осторожно приблизился со спины, хотя шум падающей воды мог бы заглушить даже топот маммафа. Рушани вздрогнул, когда длинная ладонь мягко легла ему на плечо. Чужие пальцы плавно двинулись ниже вдоль уродливого рубца от каменного ножа удам. Даже сквозь студящий холод воды его будто осыпали искрами. Он обернулся лишь с тем, чтобы молча встретиться глазами с вожаком запада. Этот странный винджа, как всегда, был спокойней камня. — Солнцеход видел много битв, — не то спрашивая, не то утверждая молвил Таккар. Даже через холод воды он ощущал огонь в крови изила, согревающий его тело. Рушани выжидающе поднял бровь, всё ещё ощущая ладонь на плече. — Я думал, он только прячется за стенами изила. Таккар первым отвёл глаза, цепляясь пальцами за мелкие шрамы на предплечье. Некоторые из них точно были искусственными — на манер того, как молодые винджа получали свои крестообразные метки от наставников. — Это сделал шаман солнцеходов? — он снова взглянул в глаза солнцеходу, — это для силы духа? Рушани уверенно, но не слишком резко отстранился, высвобождая руку. С плеч стекали синеватые ручейки пигмента. — Твой чуждый запах всё ещё наполняет мой нос, винджа. Изила развернулся к нему спиной, в этот раз тщательно взявшись за перепачканные голени. Таккар помедлил с минуту, наблюдая за тем, как собственные метки из белой глины размывает водой. Затем, ничего не говоря, полностью ступил под холодный вал водопада.***
Когда, спустя два дня, они вернулись в деревню, последние лучи солнца уже скрывались за стеной леса. Таккар в нерешительности поглядывал в сторону хижины у ручья. Сказать Тинсею о новых солнцеходах? Или промолчать и не тревожить только восстанавливающееся племя? "Вуга рассказывал, что Тинсей не в себе с тех пор, как бежал из плена изила". Одним духам известно, что пережил человек-волк под властью слуг Батари. — Спишь на ходу? — знакомый вкрадчивый голос вывел его из раздумий. Рушани поудобнее перехватил кипу синецветов. — О чём говорили те воины? — он понизил голос, когда мимо прошли двое соплеменников. Рушани на секунду непонимающе склонил голову, — те солнцеходы. Может, что-то важное? Место лагеря или сколько у них людей? Ты слышал? Изила сложил руки. — Нет. Что-то про пищу и кров. Один жаловался на боль в спине. Таккар неудовлетворительно выдохнул. — Нужно вырвать эту сорную траву, пока она не дала новые корни, — кулаки его сами собой сжались. Рушани усмехнулся. — Ты начинаешь говорить как изила. Может, ты не так безнадёжен, как кажешься. Таккар вздохнул, устало прислонившись к деревянному столбу. Взгляд его вновь привлёк темнеющий силуэт оленьих рогов, украшавших вход в священную хижину. — Хочешь говорить со своим шаманом-волком? — солнцеход насупился, проследив за его глазами. — Тинсей один может помочь, — его голос сквозил решимостью, — винджа должны быть готовы. В полумраке черты лица Рушани стали резче, словно грани каменного наконечника. Таккар, кажется, хотел что-то сказать, но солнцеход только развернулся к нему спиной и исчез за поворотом к своей хижине. Таккар вновь оказался один. Правильное решение никак не спешило посетить его разум.***
— Таккар, — знакомый раскатистый голос гулко резонировал о каменный пол хижины, — Хозяин зверей. Винджа ступил внутрь жилища. Если снаружи на деревню легли лёгкие сумерки, то в хижине Тинсея, вне зависимости от времени, царил сумрак, разбавленный только огнём костерка в центре. Шаман устроился в дальнем углу, готовил толчёные листья речной ивы — известное средство от заражения в племени. Таккар отметил, что ему, как-никак, было приятно видеть старого друга за таким мирным занятием. Лучше, чем на пару с Сейлой вырезать глаза удам. — Твой дух не знает покоя, — Тинсей негромко усмехнулся, указывая на ряд постеленных на пол шкур. Таккар присел рядом, — никогда не спит. Правую руку шамана на миг осветил скудный свет костра. Ужасные метки солнца, оставленные Батари много лун назад. "Твой дух тоже не знает покоя". Он мрачно окинул взором потолок священной хижины, увешанный костяными и каменными амулетами. Медлить было не в его природе. — Мы были на юге два солнца назад, — он внимательно, будто бы был на охоте, следил за реакцией Тинсея, — видели там воинов изила. Тень, упавшая на лицо шамана, скрадывала эмоции. Молчание было ему ответом. Таккар, выждав, для верности, продолжил. — Шестеро молодых солнцеходов, шли вглубь своих земель. Нас не заметили. Тинсей вновь не обронил ни слова, но что-то уже изменилось. Невесомое, почти незримое напряжение во всём теле, невидное обычному глазу. Но Таккар был охотником и замечал всё. — Они были одни. Других я не встречал ни до, ни после. Но у них хорошее оружие... Он умолк, слыша, как Тинсей начал что-то бормотать под нос, плавно раскачиваясь на месте, как будто от невидимого течения. Каменная ступа с толчёными листьями мелко затряслась в ладонях шамана. Таккару оставалось только терпеливо дожидаться. Когда Тинсей заговорил, он даже не сразу понял, что тот обращался к нему. — Новая кровь... — единственный зрячий глаз шамана, казалось, буравил в нём дыру, — он вдруг подался вперёд, ближе к Таккару, упершись на колени. — Это новая опасность? — костлявые пальцы шамана ухватили его за запястье и намертво сжали, но Таккар даже не поморщился. — Другая кровь... — его голос дрожал, — я слышал голоса духов. Они все говорили одно. — Другая кровь? — Таккар склонил голову, — значит, будут ещё битвы? — Духи не хотят отвечать на все вопросы, — брови Тинсея вдруг строго сдвинулись, — они могут быть недовольны. — Недовольны? — о чём это он? "Хотя, я, кажется, знаю". Какое-то время Таккар и Тинсей в безмолвии держали взгляды друг друга. От полной тишины их отделяло лишь слабое потрескивание углей и приглушённый хохот деревни снаружи. — Солнцеход не при чём. — Акистар, — шаман, видимо перенимая повадки духа-покровителя, глухо прорычал, тряхнув головой, — он гневит духов собой. Здесь чужой. — Удам тоже был чужим, — Таккар решил не оставаться в долгу, — теперь помогает винджа. — Най! Най! — Тинсей только гаркнул. Таккар в бессилии наблюдал, как тот нервно заходил взад-вперёд, всё ещё что-то бормоча под нос. Несчастная ступа полетела в угол, когда шаман случайно задел её ногой. — Сейла может сделать браслет винджа, — процедил Тинсей, отыскивая старый сосуд из верхней челюсти черепа, — можно нанести пайча силы на тело, — его голос просел от скребущей обиды, когда он снова взглянул на Таккара, — не станет солнцеход одним из нас. Таккар не знал, что ответить. Мысли в его голове вились пчелиным роем. Он знал, что Рушани цел и невредим лишь потому, что Тинсей знает, как Таккару дороги его знания. Видел ведь, как он волком глядел в спину солнцехода всякий раз, как тот показывался в деревне. Он не хотел признаваться себе в том, что брал с собой Рушани и из-за страха, что тот в один прекрасный день повторит судьбу Даа. Кто из племени в его отсутствие не захотел бы утопить изила в ближайшем болоте под гогот воинов? Пока он держал Рушани в поле зрения, он убивал двух зайцев разом, но доверия племени, а в особенности Тинсею, это не добавляло. Он выпрямился во весь рост, наблюдая за суетой шамана. — Хиракис... — Тинсей поморщился, будто его тело и впрямь испытывало страдания, и Таккар шагнул ему навстречу, — хиракис наквайда лайква... Таккар осторожно коснулся ладонью плеча Тинсея, того самого, что когда-то обожгло пламя солнцеходов. Вблизи Тинсей казался старше своих лет. Поперечные отметины на лице только размывали истинные черты лица шамана. Казалось, уже много лун прошло с тех пор, как он впервые встретил полубезумного целителя в пещере у Каменных Пальцев. С тех пор, как он стал для него и другом, и наставником. Тинсей был мудрым, знал то, чего не увидеть глазами, не услышать ухом. "Видимо, даже мудрость не в силах вылечить старые раны". Шаман перехватил его руку, отвечая на жест поддержки, и сжал, но на этот раз мягко, доверительно. Дыхание его хоть и было ещё поверхностным, но постепенно приходило в порядок. Слабая улыбка затеплилась в уголках губ. — Твои метки, — он оглядел со всех сторон его руку, — не припомню, чтобы сегодня шёл дождь. — Я хотел смыть запах. Чтобы не тревожить дичь, — тактично объяснился Таккар. — Принесу глину. Ещё осталось немного, — шаман вскоре явился с глиняным горшком в одной руке и тлеющей веткой папоротника в другой. Окутывая Таккара струйками дыма, он окунул палец в вязкую жижу и принялся наносить волнистые узоры на грудь и предплечья охотника. — Ты знаешь, откуда это? — спросил Таккар, чтобы хоть как-то отвлечь друга от раздумий. — Маджиш вадар, — медленно произнёс шаман, — там, где не видно берегов. Далёкий дом всех винджа. Дед моего деда ещё не родился, как первый из них отправился в чужие земли, — он завершил линию на его левой руке и начал обводить во второй раз, чтобы подчеркнуть рисунок на смуглой коже, — оттуда у нас это, — он на миг оторвался, чтобы показать свой браслет из ракушек. Таккар внимательно слушал Тинсея, чувствуя, как глина начинает схватываться, стягивая кожу. Он вглядывался в волны на своих руках, пытаясь представить себе Большую воду, которая была такой голодной, что поглотила соседние берега. Редко какой винджа знал истинное происхождение белых меток — так много лун прошло со времён больших путешествий его предков. Вот бы дух Большой воды помог ему, Таккару, усмирить пламя юга. Когда Тинсей окончил рисунок, Таккар с удовольствием осмотрел чёткие, ровные отметины, различимые даже в полумраке. Веточка в руках шамана почти догорела, и тот затушил искру двумя пальцами, напоследок поблагодарив духов. — Гваршта, Тинсей, — Таккар прижал кулак ко лбу и расправил ладонь в жесте благодарности. — Таккар, — он только устало покачал головой, но его глаза изучали тепло, — ты молодой. Сильный. Твоя голова ещё не знает боли от видений. — Нужно реже путешествовать в мир духов, — он кивнул на череп для питья. Оба они рассмеялись. Когда он вышел наружу, высоко над ним уже темнела ночь. Старики и дети давно отправились спать в свои хижины, а молодые начинали неуверенно распеваться, подхватывая голоса друг друга и смеясь, когда получалось невпопад. Таккар с минуту не сводил взора с открывшейся картины. Жёлтые огни костров плясали в самом сердце тьмы. Винджа продолжали жить. Но надолго ли им дан этот покой? Погружённый в свои мысли, Таккар направился в свою пещеру. Он всё решил. Завтра он снова отправится к пограничным землям. Если опасность реальна, то он примет бой, как подобает воину. Но даже с силой больших зверей он может не справиться в одиночку. Таккар выхватил из тьмы струйку серого дыма, исходящего от далёкой хижины с синецветами. Ему понадобятся союзники.