Солнце в чёрной шляпе

Бакуго ненавидит свою работу. Он ненавидит её, потому что он бариста, который, каждое утро/день/вечер, обязан встречать посетителей с улыбкой, в его случае достаточно просто сделать лицо попроще, по крайней мере так говорит назойливый Денки, который так же назойливо стучит пальцами по столешнице, и это тоже бесит. А ещё его бесит, что кафе находится рядом с общежитием, и из-за этого у них в десять раз больше работы, особенно по утрам, и особенно у него. И конечно его раздражает идти домой мимо этого рассадника болезней, похоти, кучи бутылок и зубрежки в конце месяца. Там всегда либо слишком шумно, либо слишком тихо, либо вообще никак, что заставляет его закатывать глаза два раза в день, как минимум. Да, а ещё вы должны знать, что Бакуго считает себя полным неудачником во многих вещах, например… В общении с людьми? По крайней мере, если бы у него не было такой проблемы, в него бы не прилетел окурок с третьего этажа. *** Слишком много работы. Перед глазами все плывёт, а ноги ватные. Катсуки устал. Сегодня был наплыв клиентов, так ещё и Денки выглядел так, будто пил, не переставая, два дня подряд. Те самые, безмозглые и надоедливые студенты, заполонили все. Отвратительно. Так что Бакуго как никогда был рад концу рабочего дня. Он даже сделал себе кофе и решил пойти пешком, чтобы проветрить голову. Единственный, наверняка нет, путь до дома лежал через общежитие, поэтому Катсуки шёл по асфальтированной дорожке, потягивая из трубочки свой кофе. Шумела багровая листва, дул ветерок, медленно ползли тяжёлые облака по небу, и запах, запах свободы легко щекотал ноздри. И в этот потрясающий момент слышится шум с третьего этажа. Черт возьми, такой момент испортил… Бакуго поднимает голову наверх и убеждается в своих предположениях. Знакомьтесь, это ещё один раздражающий фактор, который преследует Катсуки раз в три дня точно. Этот панк, хиппи, или черт возьми знает кто, с красно-белыми волосами, сидит на окне третьего этажа и играет на гитаре, иногда прикладывась губами к сигарете. Бакуго действительно думает, что он специально начинает играть каждый раз, когда тот проходит под его окном, ему даже не приходит мысль о том, что, возможно, у парня заканчиваются занятия, или он просто освобождается в это время. Нет, он просто очередной раздражающий фактор. И он не выдерживает. — блять! Ты можешь завалить свою шарманку нахуй?! Парень смотрит удивленными глазами вниз так, будто видит его впервые в жизни, а потом кидает в него окурком. Тот попадает чётко Бакуго в волосы, а потом быстро оказывается на земле, среди листьев. — блять, у тебя мозги где?! Ты на кого вообще нарываешься?! Придурок, а если воспламенится листва?! Тебе пожаров мало, олух?! Или бренчалка есть, ума не надо?! — Катсуки дышит тяжело, он только что наорал на незнакомого человека, Господи прости. Половинчатый все ещё смотрит на него с удивлением, а потом исчезает с подоконника. Приходит он через минуту-две с ведром, полным воды. Бакуго едва успевает отпрыгнуть, чтобы вода не полилась ему на голову. Немного удачи, прирожденная изворотливость, и вода только слегка замочила его ботинки и джинсы. Но стоит отдать должное, парень попал ровно по месту окурка. — блять! Парень, ну ты и отшибленный! — Катсуки вновь поднимает на него сердитый взгляд. Тот лишь пожимает плечами и уходит, оставляя окно открытым. — придурок, — лишь выплевывает Бакуго и уходит. *** В следующий раз Катсуки встречает этого полудурка, так его окрестил Бакуго, в собственной кофейне. Ну, точнее не собственной, но это не так важно. На нем надета массивная джинсовка, простые джинсы, тоже не по фигуре, кроссовки, нереально огромные и белые, с небольшими следами грязи, осень как никак, и длинные серьги, с кольцами разного диаметра. Он держится спокойно, ждёт своей очереди, а потом, стоя напротив Катсуки, произносит тихое: «Два латте с карамелью, пожалуйста» — своим скрипучим, наверняка от сигарет, голосом. И все. Никаких тебе плевков в сторону и даже хамства. Вау, ну что же, это и не так плохо. Бакуго передаёт заказ Денки и тут, словно очнувшись ото сна, он осознает, что двумордый заказал два стакана. Для кого же второй…? Тихий звонок колокольчика оповещает об очередном посетителе, и Бакуго переводит взгляд к двери. Тихой поступью лакированных ботинок неизвестный подходит к половинчатому и здоровается: — привет, Шото, — улыбка ползёт по уставшему, но такому красивому лицу. Если думаете, что влюбиться с первого взгляда было невозможно — добро пожаловать в реальность Катсуки, в которой вечно все идёт на перекор всем принципам и убеждениям. Чёрные ресницы обрамляют яркие изумрудные глаза, лёгкие тени лежат под ними, явно от недосыпа. Слегка вздернутый нос с колечком, покрытый веснушками, красивая улыбка, пухлые губы и аккуратные ушки, с такими же серёжками, как у полудурка, кажется, его зовут Шото. Зелёные волосы небрежно лежат под чёрной шляпой, кудрявые и наверняка очень мягкие. Стройная фигура в чёрном пальто смотрелась рядом с Шото как нельзя гармонично, настолько гармонично, что у Бакуго заскрипели зубы. — привет, Изуку. Как ты? — половинчатый слегка наклоняет голову и также улыбается. — ахах, относительно неплохо. Скоро у нас с Ураракой сдача проекта, так что выкладываемся на полную, пока можем. Ты уже заказал кофе? — Шото лишь утвердительно кивнул и поправил прядь волос Изуку, которая упала тому на глаза, — Спасибо. Они выглядили вместе черезчур хорошо, настолько, что в стаканчик с кофе хотелось плюнуть. Но он этого не делает, лишь наблюдает. Кажется в его жизни появилось собственное солнце. *** В следующий раз они встречаются в парке. Точнее как встречаются, Катсуки видит его среди толпы с какой-то девчонкой и решает пойти за ними, наблюдая украдкой. Девчонка действительно красивая, такая круглолицая, с большими глазами и шикарными бёдрами. Она выглядит максимально женственно в своей белой блузке и короткой чёрной юбке с кардиганом, но… В волосах у Изуку запуталось солнце, оно играет рыжими бликами и ползёт вниз по веснушчатому лицу. Он медленно шагает и слегка улыбается словам подруги. А потом Бакуго решает, что он не какая-нибудь сопливая старшеклассница, так что перестаёт наблюдать, а садится на лавочку возле киоска с мороженным и звонит Киришиме. — хэй, привет, чувак! Ты че как? — Киришима привычно орёт в трубку, и Бакуго даже улыбается. — да норм, работы ток дохера… Это… Может сгоняем попить пивка? — Катсуки дробит землю сзади себя пяткой в кедах. — конечно, базару ноль, мужик! К тебе, ко мне? — и Бакуго уже хочет ответить на вопрос, как видит проходящего мимо него Изуку. Тот слегка наклоняет шляпу в приветственном жесте, одними губами произнося: «Добрый вечер», — и удаляется прочь. — э, Катсуки, ты чего язык там проглотил что ли? — беспокоится друг, хрипя голосом из-за телефонной связи. — скорее луч солнца, — у Бакуго медленно открывается и закрывается рот. Изуку. Изуку только что с ним поздоровался. — что? — что? *** Катсуки наступает на швабру и летит спиной навстречу кафелю в подсобке. Чертов мир вновь издевается над ним, а Тодороки лишь мучительно тянет сверху: — пиздец ты ловкий, конечно. С той самой встречи в кафе, с того самого дня, Бакуго кажется, что жизнь пошла по одному конкретному такому месту. А ведь прошло уже три гребанных месяца. Катсуки вообще не удивляется, когда судьба сталкивает его с полудурком, нет, он уже знает, что проклят, так что… Какая разница? Тем более у них с Шото много общего. Под этим «много» Бакуго подозревает буквально ничего. Они, ну как бы, максимально разные, как ни крути. Но однажды Тодороки заговаривает с ним, а позже это все перетекает в пиво по пятницам в квартире Катсуки под шум приставки. Он действительно не понимает, как до этого дошло. Как дошла ненависть до дружбы, и да, он все ещё не знает, что за субкультуру представляет собою Шото. — ты на что припёрся, а? — выдыхает тяжело Бакуго и встаёт с холодной плитки. — Мидорию забрать, — Тодороки лишь пожимает плечами. Ага, Мидория. Мидория Изуку. Тот самый краш, любовь всей жизни или причина влажных снов Катсуки. Выбирайте, что вам больше нравится. Три месяца назад он бы нарычал на Шото, а может быть, даже ударил шваброй. И не вините его в этом, они действительно выглядят как бойфренды. Бакуго вспоминает, как однажды, в одну из пятниц, спросил У Тодороки об этом. — Изуку прекрасный, он как маленькое солнце. Порой я хочу забрать его к себе под одеяло, и пользоваться им вместо обогревателя, — тогда Шото даже бровью не повёл, лицо у него было такое непроницаемое как всегда. Они были друзьями детства. Этим все сказано. Так что Бакуго отряхивается и выходит из подсобки, закрывая её. Тодороки маячит красно-белой головой где-то наверху. — сделаешь нам кофе? — Катсуки лишь поджимает губы и кивает. Если Шото узнает, что Мидория выпил уже как четыре больших кружки, он закопает его на месте. Изуку вообще сидит днями напролёт перед экраном ноутбука в этой кофейне. Приходит после занятий в универе и что-то яростно строчит. Кусает пухлые губы и теребит тонким пальцем колечко в носу. Бакуго вздыхает ещё раз. Тодороки падает на диван рядом с Мидорией, а тот валится к нему на грудь и трёт уставшие глаза. Шото трепет его по волосам и улыбается. А улыбается он действительно редко, да и вообще эмоции проявлять он любит не особо. Изуку берет свою шляпу, надевает её на Тодороки и весело смеётся. Маленький луч солнца. *** Мидория буквально соткан из противоречий, поэтому Бакуго не может с ним нормально поговорить даже спустя полгода. Однажды Изуку приходит весь мокрый, его Мартинсы хлюпают в тишине кафе. Денки отчаянно пытается его высушить различными способами. Катсуки пялится. Безбожно и безнадёжно. Под мокрой тканью рубашки проступают мышцы, развитые и аккуратные. Черт его побрал. Мидория вообще до смешного элегантный и нелепый одновременно. Недавно он опрокинул на себя кофе. Так все, что он сделал, это отошёл в уборную и переодел рубашку. Переодел рубашку, черт возьми. Шото лишь молчит, а потом вздыхает и говорит, что Изуку очень даже неуклюжий. Честно? Бакуго не особо удивлён, потому что у того очень тонкие запястья, он вообще не уверен, что этими руками можно что-то держать. Мидория смеётся с бурчания Катсуки, когда думает, что тот не видит. Ага, щас, разбежался. Пацан, ты на прицеле. Позже оказывается, что Изуку очень даже популярный художник. Так что Бакуго только хмыкает, когда к тому подбегает какая-то сильно накрашенная девчонка, с просьбой сфотографироваться. Мидория ставит огромное шоколадное пятно на своём носе, пугаясь такой неожиданности. От этого жеста Катсуки врезается в Каминари и разбивает ровно одну чашку. Изуку соткан из противоречий. Это Бакуго понимает, когда выходит из кофейни, попутно закрывая дверь. Мидория стоит, опираясь на стену, и держит тонкими пальцами сигарету. Изуку курит. О да, Мидория, маленький лучик солнышка, Изуку, курит. Он курит, любит пить в одиночестве, а ещё играть в бильярд. Он вечно говорит ни о чем и треплет зелёные и кудрявые волосы, которые нет смысла расчесывать. У него уставший взгляд, томное дыхание, а ещё лёгкая улыбка на губах. Он умеет играть на гитаре и пианино, а ещё ходит в качалку три раза в неделю, чтобы держать себя в форме. Он не использует грубых слов и ненормативную лексику, нет. Он может просто закопать тебя высокопарными фразами, а потом он мягко испарится из твоей жизни. Ты даже не вспомнишь о нем. Словно сон, словно видение. И Катсуки сдаётся, впервые в жизни, но сдаётся. Он просит закурить, и Мидория ему позволяет, протягивает сигарету и ударяется головою об бетон. — как давно? — спрашивает Бакуго, выдыхая сквозь зубы. — с шестнадцати лет, — голос у Изуку тихий, такой, какой хочется запомнить навсегда, но не получается. Тихий шелест осенних листьев. — а Тодороки? — Катсуки так же прислоняется к стене. — он не знает, — у Мидории красный нос и костяшки пальцев. — ясно. Они долго молчат, почти вечность. И эта тишина, наполненная сигаретным дымом, запомнится Бакуго надолго. Та ночь в принципе была не плоха. — знаешь, Каччан, — от этого прозвища мурашки ползут по спине, — это сложно строить будущее, которого у меня нет. — Мидория хмыкает и достаёт ещё две сигареты, — Мне недолго осталось до края. — в каком смысле? — Катсуки перехватывает из изящных рук яд и вновь закуривает. — ахах, ты смешной. Знал? — Изуку наклоняется к нему и ведёт большим пальцем по губам, у Бакуго перехватывает дыхание, — Может этого и не видно, но я… Я не так хорош, на самом деле. Люди вечно хотят чего-либо от меня, и я боюсь, боюсь, что они попросят у меня того, чего я не сумею им дать. — например? — Катсуки это произносит шёпотом, он не в силах подать даже голоса, только шёпот. — например, ты. — Мидория берет его за подбородок и притягивает к себе. До его губ остаётся буквально пару сантиметров, — Я не смогу дать тебе любви, которой ты так желаешь. Я не тот человек, которого в принципе нужно любить. — почему?.. Изуку выдыхает и отстраняется. Он выпрямляется, а черты лица его будто заостряются. — потому что ты хочешь чего-то большого и светлого, а я… Не могу дать тебе этого. Не сейчас, — и он улыбается. Снова. И у Катсуки срывает голову, он притягивает к себе любимое лицо. — не ври мне, — шепчет он и соприкасается своими губами с чужими, переплетает пальцы. Тодороки говорил, что Изуку никогда не был в отношениях, а сейчас в его голосе сквозит тот самый страх. Страх перед чем-то большим, чем переглядывания за столиком. Он так долго от него скрывался за всеми масками, за всей той идеальностью, что сам пытается создать. Зачем? Бакуго уже давно читает его как открытую книгу, это уже не нужно. Но если Мидория боится, то Катсуки ему покажет. Он осторожно притягивает Изуку за талию и углубляет поцелуй, а тот и не сопротивляется, растворяясь в дыме и нежности, которую Бакуго готов открыть только для него. Когда они отрываются друг от друга, он все-таки произносит: — А может… — Господи блять, Изуку, не порти момент, — ворчит Катсуки и вновь притягивает того к себе.