Склеп для живых

Дарнелл

Ушел как настоящий трус, не спорю, Но это лучше, чем стоять, Пусть было плохо мне в ту пору. И когда смог я вновь дышать, С большим трудом зарыл я тело — Исчез из моей жизни тот тиран! Но я не понимал, что дальше делать Ведь будущее мне казалось как туман. Остались только дети и его жена, И я один в чужом семействе. Мой старший брат и милая сестра — Они близки в своем злодействе. Я был под действием дурмана, Когда пришла она ко мне. Ей так хотелось бы обмана Со мной на белой простыне. Но я не видел даже тела, Лишь только смутный силуэт. Она на пол ко мне подсела И нежно обняла: «Привет». Агата тихо раздевалась, Когда глядел я в потолок. Наверное, ей показалось, Что разделю я с ней тот рок, Который так мне не приятен, Что я готов уйти навек. Мой жуткий кашель столь отвратен, Что никакое снадобье с аптек Не сможет мне помочь, как в сказке. Вдруг в комнату открылась дверь, Когда сестра одаривала лаской, И предо мной возник мой зверь… Его глаза горели злостью, Он гневно на меня смотрел. Не удивлен я сему гостью, Но все же взгляд его стерпел. Сестра в моих руках дрожала — От страха сжавшись, чуть жива И брату что-то там шептала, Но я не различал ее слова. Он грубо оттащил ее, Бросая в мрачный коридор. Ко мне ж вернулся как дитё, Имея оскорбленный взор. В его глазах горела ревность, Которую мне не понять, И я имел большую дерзость Ему об этом рассказать. Оставшись на полу сидеть, Когда упал тот на колени, Я с подозрением стал глазеть, Как мерзок он от вожделения. Мой старший брат имел тот грех, Что не прощается никем: Я стал одной из тех утех, Которую не делит он ни с кем. — Ты почему ее не выгнал?! Подонок! Мерзкий наркоман! — Не от тебя ли я, братишка, узнал Все прелести травы-дурман? И старший брат мой замолчал, А я попробовал подняться, Да организм не отвечал И я не стал сопротивляться. Я ощутил, как сжалось горло — Так приближался жуткий кашель. Я понимал, что будет больно, А там и смерть… немного дальше. Мой старший брат так испугался, Увидев кровь в моем платке И вскрикнув, он не удержался, Меня ударив по щеке. Брат обвинил меня в секрете, Который я от всех скрывал. Собравшись с силой, я ответил: — Я не таил и я не лгал! — И долго терпишь это бремя? — Спросил он, низко наклонясь. Ответил, что не помню время, Когда болезнь моя взялась. А утром следующим сказали, Что еду в горы на лечение И вещи собирать послали, Надеясь на мое спасение. Лишь я один осознавал: Мне санаторий не поможет. Брат молча взглядом провожал. Его уже не видел больше.