***
Мерные лучи солнца падали на моё лицо, заставляя проснуться. Резкая головная боль с силой накрыла меня. Невольно поморщившись, я вскоре открыл глаза. Но, посмотрев только вверх, я сразу осознал своё нахождение не в своей комнате. Уперевшись локтями в постель, что была конкретно больше моей, я смог наконец сесть. Оглядевшись, я увидел привычный рабочий стол и домашнюю библиотеку, а рядом большое окно. Zut alor... ((Чёрт возьми...)) Это же комната Михаила... Каким образом я тут оказался? Взявшись одной рукой за голову, я подвинулся к стене, осмысляя произошедшее. Посидев какое-то время, волей не волей ко мне пришло смущение от осознания своего положения. Собравшись с мыслями, я вздохнул и, уперевшись в кровать ладонями, свесил ноги вниз. Но прежде чем я успел подняться с барской постели, дверь в комнату отворилась, а внутрь прошёл сам господин. — Константин, ты уже проснулся? — спокойно спросил он, заметив, что я сижу на кровати, хотя ответ был очевиден. — Как самочувствие? Договорив, он прошел до своего кресла, усаживаясь напротив меня. —Excusez Moi... ((Прошу простить меня... )) — тихо заговорил я, опустив голову вниз. — Константин, прекрати. Мы тут одни, — перебил меня Михаил, пристально следя за моими действиями. — Ляг немедленно. Доктор сказал неделю покоя, без занятий и прочего, — будто слуге, приказал он, заметив, что я по прежнему сижу на краю постели. Я покачал головой. — Non, me besoin de aller... ((Нет, мне надо идти...)) — тихо пробормотал я, чувствуя сильное головокружение. — Константин, всё, — вздохнул он, поднимаясь и подходя к кровати. — Ляг поспи, — присев рядом, проговорил он. — Отлежись и, как только поправишься, можешь быть свободен. Но эти слова были словно вдалеке. И как бы я не хотел сейчас ещё что-то возразить, я не смог. Не было даже сил просто сдвинуться, поэтому я сидел на барской кровати, не поднимая взгляда на самого хозяина. И стоило этой мысли проскочить, как я почувствовал лёгкое прикосновение к лицу. Слегка приподняв мой подбородок, Михаил заглянул в мои глаза, будто пытаясь в них что-то увидеть. Но в итоге он сам и не выдержал, отворачиваясь в противоположную сторону. — Через неделю ты уезжаешь, — коротко бросил он, поднявшись с постели и, по непонятной для меня причине, быстро выйдя из комнаты. En fin de compte j'ai été laissé seul ((В итоге, я остался один)). Закрыв глаза, я упал на кровать спиной, не в силах более сидеть или что-то вообще делать. Веки потихоньку сомкнулись, и я стал потихоньку погружаться в сон, так и оставшись лежать поперёк кровати. *** Похандрив дня три-четыре, я не выдержал и, в конечном счёте, вернулся к своим "прямым" обязанностям, к проведению уроков французского, хотя и оставалось три дня до моего уезда. Все уроки проходили однообразно и монотонно, как и должно быть. Да, Михаил сидел и внимательно делал все записи, но нельзя было не заметить, что барин был в своих мыслях, а прилежность - это лишь прикрытие, дабы я его не трогал. — Donc, sur ce tout ((Итак, на этом всё)), — закончил я, но на что не получил никакой реакции. — Mersi par lecon, mousieur ((Спасибо за урок, месье)), — поклонился я. И опять ничего в ответ. Возражать или предпринимать какие-либо действия, дабы привлечь внимание, я не имел права. Но в данной ситуации это не совсем корректно. — Michael?.. ((Михаил?..)) — позвал я, остановившись около прохода. — Quelque chose s'est passe, mousieur? ((Что-то случилось, месье?)) Прижав к себе учебники, я сделал пару шагов вперёд. — Михаил? — на русском продолжал я. — Вс... Но меня резко прервали. Подняв руку, барин сделал знак, чтобы я помолчал. — Джеймс, до свидания, — закончил Михаил с явным нажимом. — Au revoir ((До свидания)), — послушно кивнул я, скрываясь за дверью. *** Оказавшись за пределами поместья, я увидел, как солнце клонилось вниз. Скоро уже закат, скоро выдвигаться в дорогу. В последний раз кинув взгляд на дом, к которому волей не волей привязался, я ожидал было увидеть у выхода Михаила, как было при первой встрече, но, в итоге, не увидел никого. — Джеймс, пора ехать, — окликнул кучер, на что я кивнул. Зайдя в крытую повозку, я поставил напротив себя малый багаж, усаживаясь на сиденья. Прислонившись к стенке, я стал с некой грустью осматривать меняющийся вид. И вот, когда мы проезжали мимо самого дома, я увидел чёрный силуэт, в котором я узнал Михаила. Но, прежде чем он окончательно скрылся из поля зрения, я успел увидеть, как барин присел на небольшом деревянном крыльце, всё так же смотря вслед удаляющийся повозке. Мы ехали молча, но довольно недолго. Перед тем, как окончательно уехать из Петербурга, я окликнул кучера, остановив повозку около рынка. Кое-как объяснив ему, что скоро вернусь, я выскочил наружу, оказываясь посреди рыночной площади. Всё торговцы уже позакрывали свои палатки да ушли, и только одна была до сих пор открыта. Она ещё ждёт. Дойдя до этой палатки, я увидел за прилавком невысокую, каштановолосую девушку, что уже устало и безразлично оглядывала своими карими глазами окружение. Увидев меня, на её лице сразу же появилась улыбка, и Лина быстро выбежала на встречу. — Я думала, что ты уже не придёшь, — проговорила она, обнимая меня. — Лин, ты же знаешь, я приду с тобой всегда попрощаться, — с грустной улыбкой отстранился я, доставая из внутреннего кармана безрукавного жакета небольшое письмо. Протянув его девушке, я отошёл на шаг назад. Лина подняла на меня полный печали, прижимая к своей груди свиток, в то время, когда лёгкая слезинка поскользила по её щеке. — Не плачь, сударыня, — улыбнулся я, в последний раз поцеловав её. — Прощай, Ангел мой... Не дождавшись ответа, я вскорости удалился, решив не причинять ей большую боль. Кивнув кучеру, я сел назад в повозку, закрывая глаза.***
Слушая очередные нравоучения Панфилыча, я в который раз послушно кивнул, соглашаясь с его словами. Но это было лишь бесцеремонное прикрытие усталости и безразличия. Отведя взгляд в окно, находившееся в моей комнате, где ранее я обучался французской грамоте, я невольно заметил последний осенний лист, круживший над белым облаком снега. Много воды утекло и времени ушло с момента последнего урока французского. Вроде бы один месяц, но он был совершенно иным, непривычным и даже печальным. Жизнь вернулась в своё русло, коим было до приезда Джеймса. Никто из домашних не заводил о нём разговор, да и не вспоминал. Может причина была и та, что никто не понимал его, а может и правда, вскрывшаяся неделею после уезда. Вся страна, буквально, бушевала. Из самых разных уголков страны в столицу пришли слухи о новых очагах восстания против крепостного права, что не могло быть не замеченным. Но вместе с новыми очагами поползли слухи об организаторах восстания. И, к большому удивлению всех домашних, один из "слухов" ведал, что Джеймс был прямо замешан. Этот факт сильно озадачил и напугал всех, из-за чего все разговоры резко прекратились, решив, что так будет лучше для всех. И вот, очередной раз кивнув Панфилучу, мой взгляд скользнул на рабочий стол, где до сих пор в том же положении белый конверт с аккуратной подписью "Pour Michael" (("Для Михаила")). — Михаил, свет вы мой! Будьте хоть немного посерьёзнее, — устало запричитал дядя, с мольбой смотря на меня. — Вы же знаете, не дай Бог, с вами что-то случиться, я не стерплю! — с болью смотрел на меня Панфилыч, что подтверждали его высказывания. — Панфилыч, ну не преувеличивай, — добродушно улыбнулся я, поворачиваясь к нему. Но несмотря на данные действия, я уже в мысленно был далеко, открывая письмо. — Михаил-Михаил, — вздохнул старик, махнул рукой и ушёл из комнаты, оставив меня одного. Горькое сожаление покарило меня, но это было лишь недолгое мгновенье. Взяв письмо с рабочего стола, я уселся на кровать, аккуратно разворачивая его, что явно было от Джеймса. Да, я увидел это письмо ещё в день уезда француза. Вернувшись в тот вечер в свою комнату, я приметил этот белый свёрток на столе. Но бушевавшие внутри меня чувства не дали мне открыть или даже прикоснуться к белому конверту, из-за чего в скором времени я просто забыл про него. И вот, спустя месяц или даже более, я смог привести мысли в порядок и, наконец, со всем разобраться. А вместе с осмыслением руки сами дошли и до письма. Проведя пальцами по аккуратному и бережному почерку Константина, я невольно вздохнул. Но, взяв себя в руки, я развернул письмо. Что мне сразу бросилось в глаза, так это был русский почерк, коим было написано всё письмо, кроме первой фразы: « Bonjour, Michael. ((Здравствуй, Михаил.)) Вероятно, Вы удивленным моим письмом, что я оставил у Вас на столе. Но, поверьте, я не мог уехать не попрощавшись. Не ведаю, когда Вы прочтёте сию рукопись, но, точно, не в день уезда. По неизвестным мне причинам, Вы были сегодня не в духе, из-за чего я чувствую свою вину и прошу у Вас прощения. Вероятно, прошла неделя-две, а может и три месяца, и Вы только сейчас решились взять моё письмо. Думаю, вся страна сейчас крайне обеспокоена и ищет зачинщиков восстания, т.е. меня и моих соратников. Не ведаю, как у Вас сейчас дела в Вашем поместье, но, надеюсь, что всё хорошо. Но, увы, я не смогу сказать также. Если бы Вы спросили, откуда я это знаю, то я бы ответил, что не ведаю. Просто знаю и всё, ведь это логично. Каждый, кто устраивал восстания, оказывался на виселице, даже если его мысли мудры и приняты после. Так что, я уже наверняка в розыске, как и другие. Но если Вам интересно, для других эта беда эта не страшит, лишь один я буду за это отвечать, как и положено. Поэтому, я хочу попросить Вас, если вдруг, но надеюсь, такое в ни коем роде не случиться, Вас начнут расспрашивать обо мне, отвечайте, что я был лишь Вашим учителем. Я прекрасно знаю, что Вы слышали мой разговор с Вячеславом, из-за чего Вы меня так скоро и отпустили. За это я Вам бескрайне благодарен и прошу ради Вас же, будьте аккуратны, ведь любое лишнее слово может грозить вам. Но далее писать я уже не в силах. Поэтому, хочу ещё раз пред Вами извиниться и поблагодарить. И на этом попрощаюсь. Ваш покорный слуга и учитель, Джеймс. » Глаза бегали по строчкам, где каждая буква, будто специально, была каллиграфически выведена чёрными чернилами. Невольно помяв листок, я откинул его в сторону, падая спиной на кровать. — Дурак, просто дурак... — тихий шёпот сорвался с моих уст. Я карил про себя француза за столь глупую, хотя действенную попытку поменять образ жизни страны, а конкретнее большей части страны - крепостных. Но при этом я прекрасно понимал, что поступить иначе он не мог, ведь ему повезло родиться и жить в нужное время, в нужном месте. Вместе с размышлениями в голову пришла безумная мысль, что с каждым мгновением становилась всё более заманчивой. Из-за чего я вскорости поддался и, подскочив с кровати, выбежал из комнаты. *** — Михаил, вы что?! Вы куда собрались? В такую погоду не то что поезда не ходят, сейчас даже на санях не проедешь! — взмахнул руками Панфилыч, поймав меня, когда я собирался было выходить из дома. — К лучшему, — отмахнулся я, выходя вон. Дверь за мной ещё раз скрипнула, а сзади послышались скорые шаги, поскрипывающие из-за снега. — Ну как же вы, батюшка вы мой? В такую непогоду, куда вас тянет? — запричитал старик, когда мы подошли к конюшне. Я промолчал, заходя внутрь. Стряхнув с себя снег, что успел уже изрядно покрыть мои одеяния, я подошёл к стойлам. — Не пущу! — схватился за мой рукав Панфилыч, пытаясь остановить. — Панфилыч, прекращай, — высвободил руку я, выводя из стойла чёрного борзого коня. — В конце концов, я уже не ребёнок да и вернусь я, — обернувшись, сказал я, хоть и знал, что последние не факт, что будет так. Оседлав коня, я вывел его на улицу, где снег всё также продолжал сыпать. Забравшись на Вестника, а именно так звали коня, я кинул короткий взгляд на старика, заметив, как он переменился в лице от беспокойства и страха. Но не сказав ни слова, дабы не расстраивать дядю ещё сильнее, я слегка ударил пятками в бока, одновременно подтягивая на себя поводья. И Вестник поскакал мелкой рысцой. Я сотни раз успел пожалеть о предпринятом решения, но отступать уже поздно, тем более сейчас, когда я мчусь прямо к Москве. Да, я прекрасно знаю, что за один день не доеду до Нижегородской губернии, где по словам Джеймса началось восстание, и Вестник не вытерпит столь долгой дороги без отдыха, тем более в такую непогоду. Но, сейчас слишком поздно менять что-то, поэтому лучше уж не останавливаться. *** Несмотря ни на какие невзгоды, через три дня я уже приближался к Нижегородской губернии. Удача сопутствовала мне, благодаря чему, я надолго не задержался в Московской губернии, где во всю бушевал народ. Поэтому, проскочить Москву - было чем-то на уровне невероятного. Но, тем не менее, погода была ужасной: непроглядная метель и вьюга. Вестник стал заметно уставать, из-за чего я был вынужден слезть с него и взять коня за поводья, ведя через белый непроглядный "туман". Да, время для таких метелей и вьюг не то, слишком рано по календарному году, но погода резко стала холодной, хотя, буквально, месяц назад было тепло, как летом. И вот, где-то впереди я вдруг заметил свет. Не раздумывая, я уверенно зашагал туда, крепче прижимая к себе поводья. Вестник уже еле-еле передвигал копыта, но я не позволял ему остановиться, упорно шагая к дому. Пробираясь сквозь сугробы, я кое-как дошёл до этой хижины, что позже оказался постоялым двором. Постучав в дверь, я слегка отошёл назад, прикрывая ладонями лицо. Сквозь непогоду я услышал, как замок провернулся, а дверь отварилась. — Боже ж ты мой! Господи, проходи скорее сюда, молодец! — раздался приятный женский голос, а на пороге появилась добродушная женщина. Пройдя внутрь, я краем глаза заметил, как мимо меня на улицу вылетел молодой парниша, уводя Вестника под навес, где спали другие кони. Тем временем хозяйка забрала у меня лёгкий, но промокший насквозь плащ. Разувшись около самого входа, я прошёл за добродушной спасительницой, что уже скрылась на кухне. — Как же вас в такую глушь занесло? — ахнула она, увидев при свете мои одеяния, что были сшиты на заказ по наставлению Панфилыча. — А где же мы? — спросил я, не зная что ответить. Прислонившись к стене, я перевёл взгляд на хлопотавшую хозяйку, что возилась около печи, растапливая её. И вот, обернувшись, она зажгла керосиновую лампу, ставя на стол. — Барин, что же вы стоите? Присаживайтесь скорее и отогрейтесь, али-то замёрзли в такую непогоду! — запричитала она, параллельно заваривая самовар. Послушно пройдя на кухню, я присел на скамейку. — Ваша правда, — улыбнулся я, тут же прикрывая руками, дабы согреть их. — Так где же мы находимся, хозяюшка? — Мы в Выске - в уездном городке близ Нижнего Новгорода, — пояснила она, добродушно улыбнувшись в ответ. — А вы, барин, откудава к нам прибыли? И как далеке путь держите? Я вздохнул, обдумывая слова хозяйки. Находясь около цели, странно останавливаться на пути, хотя я об этой цели уже не один десяток раз пожалел. Но, если продолжу путь в метель с вьюгой, я обреку себя вместе с Вестником на верную и ужасную смерть. — Я из Петербурга. А путь держу как раз-таки в Нижний Новгород, — с привычной бодростью и спокойствием пояснил я. — Прошу прощения у вас, за то что причинил хлопоты. Как только метель с вьюгой стихнут я поеду далее, — поспешил добавить я. — Ах, молодец, вы что?! — воскликнула женщина, удивлённо смотря на меня. — Куда вы собрались ехать в ночь-то? Али себя и коня на верную смерть ведёте?! Нет уж! До утра даже не надейтесь уехать! — запротестовала хозяйка этого постоялого двора, в коим образе я увидел Панфилыча, что так же трясётся из-за пустяков. Вздохнув, я кивнул. Возражать не было смысла, да и осознавая, в каком я положении, лучше согласиться переночевать. — Вот и прекрасно, — будто наверняка уже зная ответ, заявила женщина. — Вы простите уж, свободных комнат не осталось. Есть одна, но там живёт молодой парень, что так же помогает мне с работой тут... — она резко прервалась из-за скрипа входной двери. Сзади послышался хлопок двери, а через несколько мгновений и усталые шаги сюда. — А вот и он, — добавила хозяйка, поворачиваясь к пришедшему. — Костя, проходи, погрейся! — окликнула она. Невольно обернувшись, я увидел относительного высокого молодого беловолосого парня. Его глаза я не смог разглядеть, но гадать было не нужно. Я узнал зашедшего с первых шагов. Но, он не прошёл на кухню, а лишь остановился в проходе. Я чувствовал его напряжённость и удивление, что он скрыл за маской ледяного спокойствия. — Хорошо, — кивнул я, возвращаясь назад к разговору. — Сколько я дол... — Я заплачу, — моментально отозвался бывший француз, не давая вставить ни слова. — Акулина Павловна, я проведу гостя в комнату? — спросил он, хотя и знал уже точный ответ. Хозяйка лишь успела кивнуть, как Константин скрылся опять в проходе. Быстро поблагодарив хозяйку, я поднялся из-за стола, выходя из кухни. Во мраке дома я едва смог различить тёмные очертания лестницы, на верхних ступеньках которой стоял чёрный силуэт, явно дожидавшийся меня. Но с первыми моими шагами вверх, тот скрылся за углом. Поднявшись наверх, я увидел Константина, что ту же скрылся за приоткрытой дверью. Аккуратно пройдя внутрь, сквозь тьму моё внимание привлекала комната: небольшая комнатушка, где напротив входа находилось окно, а рядом стоял рабочий стол. Справа от входа находилась одноместная кровать, а слева - шкаф. Левая часть комнаты по принципу была очень пустой, лишь зеркало украшало тёмную стену. Некая мрачность и уныние чувствовалось вокруг. Но стоило мне сделать пару шагов далее, я наконец заметил Константина, что до этого времени был не различим в темноте. Он стоял, прислонившись к столу, чуть ли не сидя на нём. Голова слегка опущена, но при этом было видно, что он следит за моими действиями. — Михаил, зачем вы сюда приехали? — напрямую, без приветствий и прочего спросил он, в чьём тоне не чувствовалось никаких эмоций. — Какую цель вы преследовали? — Уже никакую, — отмахнулся я, присаживаясь на край кровати. Прикрыв глаза, я прислонился к стене, но тут же открыл назад, почувствовав, как кровать сбоку прогнулась. — Врёшь... — тихо прошептал бывший француз. — Ну вот зачем вас тянет искать приключения, когда и так у вас проблем из-за меня много?.. Последние слова были едва слышны. Константин тихо вздохнул, облокотив голову на руки, из-за чего чуть ли не в два раза согнулся. — Что-то случилось? — аккуратно спросил я. — Нет, — всё так же сидя, ответил он. — Конс... Но он прервал меня, резко выпрямившись и подняв руку, будто призывая к молчанию. — Monsieur, tout va bien ((Месье, всё в порядке)), — на французском начал он, но, передумав, перешёл на русский. — Могу ли я вас просить о помощи? — резко спросил он, на что вскоре получил согласное кивание. — Мне неловко вас просить, но не могли бы вы помочь мне с поиском прикрытия от правительства? Не сказать, что его вопрос стал громом среди ясного неба, но ответить сразу и точно я не смог. Переведя взгляд на Джеймса, что сейчас спокойно стоял напротив меня, хотя явно чувствовалось напряжение, повисшее в комнате, я взвесил все "за" и "против". Здравый смысл говорил тут же отказать, но, вспомнив наставления Панфилыча, что твердил: "Если можешь - помогай, мало ли когда окажешься в ещё худшем положении", я сделал задумчивый вид. — Хорошо. Я найду тебе место, где ты сможешь спокойно жить дальше, — кивнул я. — Но, тогда к тебе одно условие... — протянул я, наблюдая за реакцией. Но, вздохнув, я решил не томить его ожиданием. — Ты живёшь со мной. Мой ответ явно успокоил Константина, но, вникнув в суть условия, он опешил, изумлённо смотря на меня своими необычными разноцветными глазами. — В... в каком смысле?.. — прошептал он. — Просто, скажи, согласен на такие условия? Джеймс послушно кивнул, не произнеся не слова. Подняв взгляд назад, я прочитал в его глазах испуг, перемешанный с неким облегчением. — Нам надо будет в ваше поместье вернуться? — тихо спросил он обречённым тоном. Я покачал головой. — Не совсем. Заехать надо, но я туда не вернусь, — вздохнул я, наконец спокойно закрывая глаза и облокачиваясь на Константина. — М-ми... Вздрогнув, дрожащим голосом начал было француз, но я не дал ему закончить. — Прошу, посиди так же, — прошептал я, медленно погружаясь в сон. В ответ я не услышал ничего. Мысли улетали вдаль, становясь всё более далёкими и безумными. Но через эту пелену я почувствовал, как меня робко, но аккуратно обняли, а далее лишь темнота. *** Что было далее - долгая и довольно нудная история. Как и сказал Константин, он следующим же днём расплатился, хоть я и был против. Забрав последние вещи и коня, кой был дан добродушной Акулиной Павловной, мой французишка поскакал следом за мной. Путь мы взяли объездной, дабы особо не светиться в Московской губернии. Поэтому, лишь спустя пятые сутки мы подъехали к Петербургу, а на следующие - въезжали в моё родословное поместье. Ни сказать, что нашему приезду были не рады. Стоило мне заехать во двор, как через несколько мгновений из дома выбежали встречать слуги, работники, в том числе и Панфилыч, что первым пробился ко мне, начиная расспрашивать, где я так долго был. Но эти расспросы резко прекратились, как только во двор прискакал Константин на бело-чёрном мустанге. Не дав сказать кому-либо хоть слова, я тут же объявил, что через двое суток, чуть солнце взойдёт, это поместье переходит во владения Нюкемых, в то время как я получаю дальние земли на краю Эстляндской губернии. На лицах всех находившихся в тот момент на улице читался жуткое изумление и испуг. Ещё до приезда во свои владения, я отдельно заехал к Никите, оставив Джеймса дожидаться в каком-то постоялом дворе. Сам же Нюкем встретил меня привычным радушием, но, услышав мою просьбу, он немало озадачился. Посудив и так, и этак, его условием, дабы согласиться на такую сделку, стал тот факт, что мои крепостные переезжают со мной ибо в самом крайнем случае остаются тут же. Но прежде, чем "толпа" налетела на нас, я успел им поведать это "условие", что отчасти смягчило их недоумение. Далее последовало куча вопросов, одними из которых являлись, почему я вдруг решился на такой шаг. Все, будто разом, забыли о Константине, переключаясь на более важную ситуацию. Множество раз повторив, что делается это ради их блага, прослушав десятки недовольств и прочего, я смог наконец-то зайти домой, где тут же скрылся у себя в комнате, не желая далее участвовать в этом. Но прежде чем я окончательно смог наконец успокоится и привести мысли в порядок, ко мне в комнату постучали. Открыв дверь, я увидел, что это был Константин. Он тихо, будто боясь чего-то, попросил пройти внутрь, кое-что обсудить. Нехотя согласившись, я впустил бывшего учителя, подходя к окну. Кивнув ему, чтобы он присел куда-нибудь, я стал дожидаться вопросов. Джеймс лишь покачал головой, вставая рядом и начиная расспрашивать, зачем вообще эти спонтанные действия, к чему всё так резко менять, ибо он, как и домашние и другие крепостные, недоумевали, что случилось. В тот момент, в голове витало множество мыслей, но "схватив" правильную, я ответил, что выполняю часть "договора". Этот факт в прямом смысле поразил Константина, ибо он, по своим же словам, не ожидал такого. Но далее я не стал отвечать или продолжать разговор. Покачав головой, я собрался было попросить оставить меня одного, дабы я в конце концов смог отдохнуть после дороги, как я резко почувствовал, что меня робко обняли. Положив на моё плечо голову, Джеймс тихо прошептал "спасибо", закрывая глаза. Возражать более я не стал, всё так же в изумлении стоя у окна. *** Именно с тех пор, я и стал проживать близ Ревеля, что к нашему времени был уже довольно популярным городом, благодаря железной дороге. Но тем не менее, это было намного лучше, нежели оставаться под столицей. Как и всегда, первое время привыкать и жить тут было донельзя сложно. Но, как говорят, со временем ко всему привыкаешь. И вот, уже жизнь не кажется такой ужасной, коей была ранее. И так, спустя четыре года жизнь вернулась в своё русло. Крепостное право в тот же год, когда свершились те события, было отменено, а поиск зачинщиков слегка приутих. Возможно, именно по этой причине, а может и благодаря другим факторам, но вместе со мной под Ревель согласились ехать немногие, но это не огорчало. Ещё тогда я понимал всю суть происходящего и абсурдность моего предложения, но, когда через два дня на утро с нами согласилось ехать около сотни человек, это опровергло в приятный шок. И вот сейчас я уже могу объективно оценивать всё случившиеся. Тихо вздыхая, я отогнал все прочие мысли. Аккуратно отстранив от себя Костю (который давно попросил меня называть так), мирно дремавшего у меня на плече, я спустил того с подлокотника к себе на колени. Он тут же сонно зашевелился, обняв меня за шею и нехотя открывая глаза. — Что-то случилось?.. — пробормотал бывший бунтарь и глава восстания. Я покачал головой, облокачивая его на себя. — Ничего, спи спокойно, — прошептал я, блаженно закрывая глаза и прикасаясь губами к его шее. Костя лишь тихо вздохнул, положив голову мне на плечо. — Спасибо... спасибо тебе за всё... — Могу сказать: взаимно...