За холмом

Геральт легко соскочил с Плотвы и взял в руку поводья. Он накинул ремешок на забор, хотя в этом не было никакой необходимости: умная Плотва и так не двинулась бы с места. Ведьмак потрепал лошадь по лохматой холке и раскрыл скрипучую калитку. Ему пришлось пригнуться, чтобы пройти под покосившейся доской, прибитой вверху. «Усадьба «Лютики» было вырезано на ней красивым, но слегка неровным шрифтом. Свежие порезы говорили о том, что надпись сделана совсем недавно. За калиткой начиналась тропинка, едва заметная между густой травой. Она вела на невысокий холм, с вершины которого ведьмак увидел старый полуразрушенный дом, увитый плющом и диким виноградом. Приближалась осень и некоторые листья уже пожелтели. Издалека они выделялись яркими пятнами. Продолжая шагать по тропинке, Геральт спустился с холма и подошёл вплотную к дому, к его фасаду с полуразрушенными колоннами, украшенному потемневшей резьбой. С первого взгляда казалось, что тут уже давно никто не живёт, но чутьё ведьмака подсказывало ему, что неподалёку находится какое-то теплокровное существо. Человек. Он даже знал кто это. Геральт встречался со множеством различных чудовищ, сражался с ними и почти всегда выходил победителем. Неудача в его ремесле означала смерть. Он думал, что давно уже разучился испытывать страх, но сейчас его сердце едва заметно заныло от волнения. Он не признался бы в этом даже самому себе, но он боялся. Боялся той встречи, что предстояла ему. К этой встрече он стремился, упорно наводя справки и разыскивая след, который казалось бы, был навсегда потерян. Напрягал всё своё чутьё и ум, чтобы ещё раз увидеть этого человека. А теперь, когда он был у цели, то готов был повернуть обратно, ощущая в груди непривычный холодок страха. Впрочем, это длилось всего мгновение. Ведьмак взял себя в руки и поднялся на крыльцо по скрипучим ступеням. Внутри дома стоял запах сырости и гниющего дерева, запах давно заброшенного и нежилого помещения. Но чуткое ухо Геральта уловило шум, становившийся всё громче, по мере того, как он приближался к его источнику. Казалось, что кто-то хочет разломать дом в щепки, настолько шум и треск становились пронзительными. За очередным поворотом коридора ему открылся большой зал, когда-то нарядный, а теперь весь покрытый пылью и плесенью. В стене напротив ведьмака был широкий проем, закрытый двустворчатыми дверьми и грубо заколоченный толстыми досками. Изящно одетый, стройный человек пытался отломать эти доски, пользуясь примитивным инструментом. Получалось у него плохо, его нежные руки не были приспособлены для такой грубой работы. Именно он производил весь этот шум, ломая ногти и шёпотом ругаясь сквозь зубы. Геральт подошёл сзади, протянул руку над его плечом и одним рывком выдернул доску из стены вместе с гвоздями. Правая створка двери мучительно заскрипела и распахнулась, из открывшегося проёма повеяло тлением и затхлым могильным воздухом. Ведьмака кольнуло дурное предчувствие, но он тут же забыл о нём. Геральт смотрел на Лютика, Лютик прижимался к стене и затравленным взглядом смотрел на Геральта. — Какого чёрта ты здесь делаешь? — наконец сказал он свистящим шёпотом. Ведьмак хмыкнул. Его желтые, с вертикальными зрачками глаза в упор уставились на парня. Лютик почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. — Соскучился… — мрачно выдохнул Геральт, — …по твоим песням. Давно их не слышал… Когда ты поёшь и на лютне играешь, на душе становится веселее… Первый раз он сказал Лютику что-то хорошее о его творчестве. Раньше бард ничего кроме насмешек от ведьмака не слышал. От этого обоим стало как-то неловко. Но, судя по его хмурому виду, Геральт не шутил. Лютик подумал, что развеселить такого угрюмого ведьмака — непосильная задача. Даже для него, даже если бы он захотел. — Я больше не играю на лютне, — с вызовом сказал он, — решил заняться хозяйством, восстанавливаю семейную усадьбу. В жёлтых глазах ведьмака зажглись искорки. Кажется, он всё-таки немного развеселился. — Ты? — произнёс он с насмешкой. — Восстанавливаешь? Да у тебя руки из жопы растут! Вот это было обидно. Лютик закусил губу, чтобы сдержать закипевшие в глазах слёзы, и стал напряжённо думать, что же сказать Геральту ещё более обидное. Он бы непременно придумал, он был очень хорош по части шуток и юмора, но ему помешали. Из дверного проёма пахнуло ветром, запах могильного склепа ещё усилился, и мимо них с жутким завыванием проскользнула какая-то тень. Доски треснули и двери распахнулись до предела. В отблесках света, проникавшего снаружи, стало видно, что стены коридора покрыты мерзкой слизью, которая сочилась и капала со стен. Возле окна тварь остановилась и выпрямилась. У неё было шесть лап, а вместо головы — уродливый нарост. Маленькие глазки сверкнули красным цветом и остановились на Лютике. — Иди сюдаааа… — провыла тварь мерзким голосом. — Мне нужна твоя кроооовь… Лютик побледнел до синевы, словно прокисшее молоко, и медленно сполз вниз по стенке. — Это Жуженица, — хриплым шепотом выдавил он, — наше семейное проклятие. Она нашла меня… Геральт шагнул вперёд, заслоняя барда. Он вытащил свой серебряный меч, который всегда использовал, убивая всякую нечисть. Держа его перед собой, другой рукой достал склянку и выпил. Стекло звякнуло об пол. — Эй ты, — сказал он Жуженице бесцветным голосом, но глаза его почернели, начиналось действие эликсира, — сама иди сюда. Сначала тебе придётся разобраться со мной. Долго приглашать Жуженицу не пришлось. Она вся подобралась и прыгнула, отталкиваясь всеми своими шестью лапами. В прыжке у неё распрямились небольшие перепончатые крылья, так что прыжок превратился в полёт. Но по-настоящему летать она не умела и грузно плюхнулась вниз прямо перед Геральтом. Схватка была недолгой, но жестокой. Ведьмак отрубил ей пару лап, ловко уворачиваясь от них, затем отбросил тварь в угол магическим импульсом и, наконец, мощным ударом меча снёс напрочь мерзкую маленькую морщинистую голову. Он стоял тяжело дыша, весь забрызганный кровью и слизью, и смотрел на распластанное перед ним дергающееся умирающее тело. Взгляд его постепенно становился нормальным. — Вот и всё, Лютик, — сказал он, убирая меч за спину, — конец твоему семейному проклятию… Лютик? Бард сидел на полу, прислонившись к стенке, в полуобморочном состоянии. Геральт подошёл к нему и похлопал по щекам. — А? — встрепенулся Лютик. — Что? Где она? — Всё, — успокоительно сказал Геральт, — её больше нет. Я же как-то обещал быть твоим телохранителем? Теперь ты в безопасности. — Всё равно не прощу, — упрямо прошептал бард, отворачиваясь от него в сторону. — Как ты мог прогнать меня? Как мог быть таким жестоким? Никогда тебе этого не прощу. Геральт присел возле него на корточки, наклонился и, несмотря на сопротивление, развернул Лютика лицом к себе. — Я скажу это только один раз, — медленно, словно делая огромное усилие, он наконец произнёс то, что давно хотел ему сказать, то, ради чего он пришёл сюда. — Прости меня, Лютик. Я был неправ. У меня дурной характер, ты знаешь… А теперь собирайся и пошли. Плотва заждалась. Лютик вскочил на ноги и вытянулся как струна. — Думаешь извинился и всё будет в порядке? — выкрикнул он запальчиво. — Нет, Геральт, так просто не будет. Достаточно я терпел твою ведьмачью невоспитанность и упрямство. Ты угрюмый упёртый урод, и правильно, что тебя никто не любит. Даже Йеннифер, она… При имени Йеннифер глаза Геральта вспыхнули жёлтым огнём. Он схватил Лютика за грудки, встряхнул и прижал к стенке. — Ни слова о Йеннифер, — проникновенным тоном сказал он, — иначе получишь по своей дурьей башке. И учти, что уходить без тебя я не намерен. Даже если придётся тебя вырубить и связать. Лютик застонал и возвёл глаза к небу. Да, он сам виноват, что связался с этим ведьмаком, этим Белым Волком, которому непонятны чувства обычных людей. Какое-то время он надеялся, что Геральт всё-таки поймёт, но потом до него дошло, что это безнадёжно. Они с Геральтом слишком разные, лучше им быть отдельно друг от друга. Лучше бы Геральт сейчас ушёл и больше никогда не появлялся в его жизни. Но как объяснить это упёртому ведьмаку? Как прогнать его от себя? И тут его осенило. Всё равно хуже уже не будет. Лютик зажмурился, подался вперёд и прижался своими мягкими губами к всё ещё замызганным кровью Жуженицы сухим и обветренным губам ведьмака. Геральт охнул и отпустил его ворот. Чтобы не упасть, Лютик обхватил его шею и прижался крепче. Руки Геральта скользнули ему на талию. Тела прижались друг к другу довольно тесно и Лютик понял, что Геральт ощутил как он возбуждён. «Теперь он точно меня убьёт, — с ужасом думал бард, его мысли путались и сбивались. — Ну и пусть… Это так прекрасно…» Внезапно нечто холодное и склизкое обхватило его щиколотку. Одна из лап мёртвой Жуженицы, содрогаясь и извиваясь подобно щупальцу, всё-таки дотянулась до него. Оказалось, что она не так уж мертва. Щупальце дёрнуло его вниз, отнимая у Геральта, притягивая ближе к себе. Поцелуй разорвался и Лютик рухнул на пол, где к нему уже тянулись другие лапы-щупальца. Мёртвое тело нежити претерпевало трансформацию. На месте отрубленной головы раззявился красный открытый рот, к которому щупальца всё ближе притягивали оцепеневшего, охваченного паникой барда. На мгновение Геральт застыл. Но всего лишь на мгновение. Потом заработал его меч. Словно сверкающая молния, он рубил налево и направо, не останавливаясь до тех пор, пока Жуженица не была порублена на мелкие кусочки. Лютик выпутался из щупалец и, словно ребёнок, упал Геральту на плечо и разрыдался. После всех пережитых потрясений он уже ничего не соображал, ему просто было приятно опираться на это твёрдое и надёжное плечо. Ведьмак ласково поглаживал его по спине, потом отстранился и слегка встряхнул всё ещё нервно всхлипывающего барда. — Давай, собирай вещи, — жёстко сказал он. — Ты же видишь — нельзя тебя одного оставлять. Непременно вляпаешься в какую-нибудь историю… Быстро, но только лютню свою не забудь. Лютик покорно собрал вещи, которых оказалось не так уж и много. Закинув за спину походный мешок и лютню, он зашагал вслед за Геральтом по узкой тропинке. Когда они поднялись на холм, то Плотва, завидев их, радостно замотала головой. Геральт шёл уверенным шагом, не останавливаясь и не оборачиваясь, и Лютику оставалось только гадать, что думает он о том поцелуе и помнит ли его вообще. Однако если бы Лютик мог зайти вперёд и заглянуть Геральту в лицо, то увидел бы небывалое зрелище: ведьмак едва заметно, но всё же улыбался. Это противоречило всем его инстинктам, но он не хотел скрывать радость в себе и ощущал её словно ласковое осеннее солнышко, гревшее его изнутри.