Я молилась за тебя. Он произнёс твоё имя»
Лекс тут же начинает тошнить от самой себя, когда она вспоминает, как когда-то (так давно), не раздумывая и секунды, уверенно называла Линни своей «дражайшей». И тем не менее она и сейчас непозволительно часто перечитывает каждое загадочное сообщение Линни (оставленное не ей), снова и снова рассматривает страницы её записей, выложенных в твиттер, чтобы ещё раз увидеть её забавный почерк, и засматривает до дыр видео, если Линни появляется в них хотя бы на секунду.Лекс так сильно хочет (убить) Линни.
Лекс выходит на пустошь, обдуваемую всеми ветрами, сухая трава шелестит под чёрными каблуками, а вдали темнеет лес. То же самое место, где Ли встретился с Линни лицом к лицу. Нет никаких причин полагать, что Линни и правда объявится — это было бы в высшей степени нелогично и иррационально. С другой стороны, тот факт, что сама Лекс здесь, точно так же лишён всякого смысла. Поэтому она ждёт. Потому что Линни сказала: «Кто ищете, тот всегда найдёт». Итак Лекс продолжает ждать. Она откупоривает бутылку, наполняет бокал, будто находится не посреди поля в общественном парке, а как минимум в шикарном ресторане. Лекс смотрит, как в предсмертных муках истекает кровью заходящее солнце, попивает тёмное вино, терпкой горечью оседающее на языке — и ждёт. В какой-то момент она подносит бокал к глазам, чтобы взглянуть на мир сквозь бордовую завесу вина. Вот только когда её рука опускается, вокруг всё так же остаётся окрашенным в красный, всё равно, будто смотришь в сломанный калейдоскоп. Так вот каково это — видеть карман между мирами собственными глазами. — Полагаю, стоит поздравить тебя с повышением?.. Живой и такой знакомый голос раздаётся из-за спины. Лекс разворачивается в мгновение ока, но Линни даже не смотрит на неё. Вместо этого она самозабвенно балансирует на бревне: руки по сторонам, лицо уставлено в багряное небо. Бокал летит на землю. К тому моменту, как вино разливается под ногами Лекс, обе её руки крепко сжимают шею Линни. Лекс чувствует, как у неё самой перехватывает дыхание. Боже, как же она хочет свернуть ей шею прямо сейчас. Капюшон всё ещё отбрасывает тень на лицо Линни, но и он не может скрыть её улыбку. — Манеры, — хрипло выдавливает она. — Манеры очень важны для достижения желаемого. Когда Линни повторяет её собственные слова, Лекс не может сдержать дрожащей улыбки, чувствуя, как её предательски душит что-то мерзкое в глубине её груди, там, где, если верить анатомии, у неё должно быть сердце. Она наблюдала за ней. Лекс ядовито-сладко улыбается и отпускает. Когда Линни отступает назад, капюшон соскальзывает с коротких тёмных волос, открывая вид на лицо, усыпанное бесчисленными веснушками, спокойную полуулыбку, задумчивые глубокие глаза… — Всё ещё носишь его, — приподнимая густую бровь, Линни бросает взгляд на кольцо на левой руке Лекс. Ах, она всё-таки помнит… Линни, эта любительница украшений (что можно было понять по одним её дурацким бусам и кулону, которые она носила, не снимая), сама подарила его её, будто бы это и не значило ничего: «Оставь себя, всё равно тебе больше подходит». Улыбка Линни растёт, а у Лекс от гнева закипает кровь. И тем не менее её голос ровен, а британский акцент безупречен: — Пожалуйста, не могла бы ты перестать улыбаться, когда я тебе угрожаю. Это крайне невежливо. — Зачем ты пришла?.. Неужто тоже за ответами? — улыбка исчезает с лица Линни, но в её задорном голосе так и сквозит насмешка. Лекс жуть, как хочется, размозжить ей голову. Однако впадать в ярость в подобный момент было бы кошмарным клише, поэтому Лекс держит себя в руках. Она с вызовом скрещивает руки на груди, пальцы выпиваются в чёрную ткань водолазки, и она решает: «А почему нет? Я заслужила эти чёртовы ответы». — Ответь мне: что, во имя Молвящего, ты творишь? — То, что требуется. В мире есть вещи, важнее меня или же тебя, — несказанное «или же нас» тяжело повисает между ними. — Неужели передать Книгу этому идиоту, не знающему, что и делать, было так важно? Она по праву принадлежит нам: мне и моей Семье. Линни будто бы и не слушает: она дурашливо раскачивается на пятках, пока её туманный взгляд бродит по застывшему небу. — Что ж, это твоё мнение, — звучит её меланхоличный ответ, и Лекс понимает, что у неё жутко болит челюсть — так крепко она сжимала зубы. — Ты отдала ему Нож. Дважды! Лекс уже не может выносить расстояние между ними. Даже когда они стоят вот так, напротив друг друга, Линни всё равно так далеко, будто в совершенно ином мире. Она лениво крутит головой и следит за чем-то, что может видеть лишь она. Лекс это не устраивает, нет, так не пойдёт: Линни должна смотреть только на неё. — Ну-у, он так скучал по Избранному… Лекс чувствует, как контроль ускользает из её хватки, и не может сделать с этим совершенно ничего. — Ты предала меня! Линни останавливается к ней спиной, и хоть Лекс не может видеть её лица, голос её звучит невозможно далеко: — Предала?.. Мы никогда и не были на одной стороне. Рука Линни медленно скользит в карман мешковатых штанов, в то же время когда Лекс тянется за кинжалом, заткнутым за пояс. На этот раз она не даст ей уйти. Лекс бросается вперёд и направляет кинжал со смертельным намерением. Линни молниеносно разворачивается, на этот раз ни тени улыбка на её лице. Всё закончится сейчас. Лекс уже может представить свежевспоротое горло, брызги багряной горячей крови, отблеск алого на кинжале, но… Ближе ей не подобраться — мешает холодное дуло пистолета, упирающееся в лоб. Однако… Линни наконец-то смотрит ей прямо в глаза. — Ты здесь не ради ответов, не так ли, Лекс? Плевать ты хотела на правду. Линни делает несколько уверенных шагов вперёд, и Лекс позволяет ей. Теперь они стоят совсем близко, пистолет перемещается к виску, рука, крепко сжимающая кинжал, согнута в локте. — Действительно, — рот Лекс мучительно кривится в оскале, под бледной кожей дико бурлит кровь. — Я здесь, чтобы, —