Однажды утром

      Яков проснулся, когда лучи низкого зимнего солнца уже освещали комнату.       Оглядев полусонным взглядом обсерваторию, где вчера ненароком уснул, маг вспомнил причину ночевки именно здесь.       Вчера поздно вечером он и Визард работали над одним изделием — «важной безделушкой», как назвал ее сам Брюс, для той самой Придворной Дамы, чтобы она заработала наконец. Чародейка сама проявила желание поучаствовать в этом деле, а если быть более откровенным — захотела доказать свое звание механика. Начало работы шло гладко, Виолет даже не огрызнулась ни разу. «Достижение», — мысленно высказался маг в какой-то момент, но он рано обрадовался. Немного погодя все же случилась небольшая размолвка, которая после переросла сначала в спор, а затем и в ссору. Конечно, они и до этого не особо ладили — Яков старался избегать подобных конфликтов, но как тут мириться с этой… кхм (как помягче сказать-то?)… вредной женщиной, которая постоянно норовит тебе гадость какую-нибудь сделать, еще и «слизняком безмозглым» незаслуженно зовет? — однако теперь Брюс разругался с Визард окончательно. Как они вчера повздорили! Кажется, даже детей умудрились разбудить.       Брюс дотронулся до распущенных волос (наверно, лента развязалась, когда он ворочался, стараясь устроиться поудобнее) и провел ладонью по затекшей шее. Ясное дело, сон в сидячем положении тела, даже несмотря на мягкую софу, вряд ли был хорошим, поэтому неудивительно, что маг чувствовал себя ужасно помятым. Да еще и рука онемела, словно кто-то лег на нее…       …И теперь щекотал своими длинными мягкими волосами его запястье.       Яков осторожно повернул голову в сторону, стараясь не совершать резких телодвижений.       Виолет тихо, мирно и невинно — что совершенно не подходило под описание ее характера и манеры поведения, — сладенько сопела под боком чародея, облокотившись на плечо последнего. Ее поджатые под себя — насколько позволяло платье, — босые ножки (туфли лежали на полу здесь же, рядом) выглядывали из-под подола и норовили соскользнуть с узкого края софы, на которой они, как видно, оба вчера задремали. Но прохлада, стоявшая в комнате, как обычно это бывает по утрам, не давала этого сделать. И теперь Визард, со своей болезненной худобой казавшаяся и так уж невысокой, нездоровой и слабой, съеживаясь и вжимаясь в спинку мебели, стала выглядеть совсем маленькой и хрупкой.       Яков никогда не видел ее такой… беззащитной?.. Да, именно, беззащитной. За все время проживания Виолет в башне, она ни разу не раскрывалась ему с подобной стороны. Насмехающейся, гордой, злопыхающей — видел, испытывал на себе, но беззащитной… Лицо чародейки было таким расслабленным, таким спокойным, выражало такое… умиротворение, что Брюс даже невольно загляделся.       В солнечных лучах чародею в какой-то мере открылся истинный облик волшебницы. Цвет ее кожи на самом деле имел не болезненно белый, как ему виделось раньше, а молочно-розовый оттенок. Впалые глаза и фиолетовые от черной магии (а может и бессонных ночей?.. нет, тогда все вместе) веки уже не казались ему чем-то неестественным или неправильным. Теперь они являли собой что-то готическое — мрачное, но довольно красивое. Вечно опущенные в серьезности и злости уголки темных матовых губ были расслаблены и даже имели вид наподобие едва заметной ухмылки. Скулы и узкий подбородок перестали видеться ему острыми — они имели приятную плавность линии, свойственную «Прекрасным Дамам Сердца» в средневековых сказках.       «Прекрасная Дама» из сказки… По губам Якова проскользнула ухмылка. Ну и дал же он ей сравнение. Кто ж теперь поверит, что она — магистр черной магии и бывший привратник?       Визард неожиданно вздрогнула, открыла глаза и окинула непонимающим взглядом обсерваторию.       Заметила, что что-то здесь не так. Слишком тепло для холодного зимнего утра.       Увидела чужое плечо и прямые светлые волосы, мужские… Узнала их владельца и оторопело подняла голову вверх, со смешанными чувствами взглянув на Якова. От таких пронзающих насквозь глаз Брюс забыл, что такое дышать и что такое двигаться.       У Виолет был выразительный взгляд… Очень выразительный. Этот цвет горящего на солнце янтаря и этот блеск поразили мага. Не будь такой репутации у их владелицы, то они бы точно были воспеты в чьих-то стихах или поэмах. Черная магия не омрачила их нисколько, несмотря на такой долгий срок служения тьме.       — И… — начала чародейка хриплым голосом, еще и спросонья на французском, тем самым нарушив царившую тишину. — Как это понимать?       На щеках Виолет проявился легкий румянец.       Она смутилась. Боже мой, она смутилась!..       Теперь Яков еще и онемел в придачу.       Не в силах ответить, чародей пожал плечами.       — Ясно… — пробубнела она уже на русском и опустила взгляд вниз.       Виолет не пыталась подняться с софы или что-то сказать, а просто сидела и кусала губы. Казалось, будто ее что-то сдерживало или она боялась чего-то, все смотря куда-то в сторону, а чего именно Брюс не знал. Да и не пытался видно понять, ибо продолжал разглядывать француженку. Когда еще можно увидеть подобное явление, как раскрасневшаяся Виолет, или этот взгляд, выражавший что-то другое кроме злобы и ненависти в его сторону?       — Может… Отпустишь уже? — раздраженно, но в то же время осторожно, наконец произнесла чародейка.       Брюс непонимающе посмотрел на Визард, а следом увидел и причину ее бездействия — его ладонь, по-хозяйски расположившуюся на очень интересном месте.       Ее талии.       Теперь настала очередь Якова смутиться.       — Я… — маг замолк, потому что объясняться сейчас было бы глупо; он поспешно убрал руку. — Прости.       Виолет медленно поднялась с софы и отошла от нее на пару шагов, попадая в неосвещенную часть комнаты.       Дрожащими руками поправила ленту в волосах, хотя она была в порядке.       Вспомнила про снятые туфли — подняла их и быстро убежала обратно в тень, словно имела боязнь света.       Через пару минут приготовлений чародейка наконец вернула себе образ «темной личности»: гордо расправились плечи, исчезла сонная полуухмылка, выражение лица стало строгим и серьезным. Потух янтарный блеск и этот… чистый взгляд, выражавший настоящие чувства…       — Увидимся позднее, — голос француженки, несмотря на все старания, продолжал оставаться хриплым, — Всего… — ее передернуло от холода. — Кхм… доброго…       И Виолет, мерно шагая через всю комнату, вышла, очень тихо закрыв после себя дверь, чего раньше никогда не делала.       Яков еще некоторое время просидел в обсерватории, переполненный неопределенными чувствами. Вышел он оттуда лишь когда настало время завтрака. Спустившись тогда, когда его уже все ждали, сидя за столом, Брюс по случайности пересекся взглядом с Визард.       Янтарные глаза, несмотря на всю угрюмость лица, выражали что-то совершенно другое, новое… чистое.       Марго снова дразнит Петю, Петя дразнится в ответ. Дети…       Про вчерашнюю ссору никто и не вспомнил.