Цена победы

      Его разбудил дразнящий аромат, приятно щекотавший в носу. Давно уже никто не готовил ему завтраков, но он еще помнил запах кофе, сваренного минуту назад. Он нехотя открыл глаза… и тотчас снова зажмурился – в высокие окна било полуденное солнце. Преломляясь в зеркальных стеклах, солнечные лучи рисовали на стенах вокруг разноцветные блики и полосы. Где-то за стеклами, подобно невесомым перьям диковинных птиц, плыли уже знакомые полупрозрачные облака. Звенящую тишину нарушало лишь мерное тиканье больших старинных часов на стене.       Ментор оторвал голову от подушки и машинально пошарил руками, обнаружив под собой роскошное бархатное покрывало. Минуту он не мог понять, где находится, пока не услышал знакомый голос:       - А ведь ее содержимому была почти сотня лет…       Хеймитч приподнялся на локтях и воровато выглянул из-за спинки дивана.       Цинна, неповторимо элегантный в своем простом черном костюме, сидел на высоком табурете возле барной стойки. Опершись локтем на столешницу из бледно-розового мрамора, он снисходительно вертел в руке бутылку, которую Хеймитч опустошил накануне, и мечтательно принюхивался к горлышку.       - На вкус хотя бы как? – Сожаление в его задорном голосе смешивалось с озорным любопытством.       - Дрянь, - прокашлявшись, пожал плечами ментор, - у нас в Двенадцатом самогон - и тот лучше.       Мужчины переглянулись – и оба прыснули со смеху.       Несмотря на вчерашний утомительный вечер, сегодня Цинна выглядел безупречно и пребывал в замечательном расположении духа, что явно бросалось в глаза.       - Неужели действительно дрянь? – Посмеиваясь, он покачал головой. – В прошлом году я отдал за эту бутылку половину весенней коллекции.       - Да ну? – Хеймитч аж присвистнул. – И она продержалась у тебя целый год?       - Она продержалась бы и дольше, если бы не один нетерпеливый ментор, - многозначительно парировал Цинна. - Я сам хорош – мне следовало надежнее ее спрятать.       - Ты же не мог знать, что твой новый знакомый окажется законченным пьяницей. Признаю, что виноват, но тебе стоило оставить на ней какой-нибудь ценник.       - Как будто это бы тебя остановило. - Усмехнувшись, Цинна поставил пустую бутыль на пол возле стола. Потом поднялся с табурета, взял со стойки изящную крошечную чашечку на таком же изящном блюдце и протянул ее ментору.       - Ох, нет, - отмахиваясь, запротестовал тот, - эта нежная штуковина не для меня. К тому же, я уже лет двадцать не пью кофе – плохие воспоминания, знаешь ли…       Хеймитч осмотрелся. Похоже, он заночевал в пентхаусе Цинны, на диване, который облюбовал накануне. Ему в очередной раз стало стыдно. Попойки с ним случались постоянно, и чаще всего он старался держать себя в руках. Куда теперь девались его руки? Не он ли пообещал самому себе выдержку и благоразумие, а вместо этого, как малый ребенок, снова и снова доставлял окружающим одни только хлопоты - судя по новенькой пижаме в дурацкие романтические цветочки, вчера его снова вымыли и переодели.       - Я решил, что на подушке твоей голове будет удобнее, чем на полу, - снисходительно заметил Цинна, медленно потягивая кофе и наблюдая за гостем поверх фарфоровой чашки.       - Неужто ты сам, своими золотыми руками, таскал мое бренное тело? А Пит Мелларк, часом, не помогал тебе?       Упоминание о Пите мигом развеяло шутливую атмосферу. Хеймитч пристыжено умолк и прикусил язык. Он осторожно поднял глаза на хозяина апартаментов - Цинна продолжал задумчиво улыбаться, но теперь уже другой улыбкой.       - Как все прошло? – тихо поинтересовался ментор, потирая затекшую шею и виновато отводя взгляд.       - Превосходно! - Теперь он понял, что было особенного в улыбке Цинны - того просто распирало от гордости. – Мы имели ошеломительный успех. Китнисс и Пит затмили всех трибутов, вместе взятых. Видел бы ты, как замечательно они смотрелись на колеснице – плечо к плечу, рука в руке.       - Рука в руке? – Хеймитч встрепенулся и удивленно поднял брови.       - Да, это была моя идея – она пришла мне в голову в последний момент.       Осторожнее, парень, это слишком рискованно с твоей стороны, захотелось сказать Хеймитчу. Он легко мог представить, как это выглядело в глазах сильных мира сего… чересчур вольно для Голодных Игр – представлять соперников партнерами или, чего хуже, друзьями. Трибуты каждого дистрикта всегда держались обособленно – они с самого начала были врагами даже друг для друга. Возможно, Цинна был не в курсе этих негласных правил? Ведь он впервые участвует в Играх в качестве стилиста, и ему позволительно не знать того, что для других мастеров уже десятки лет неписаный закон. Оставалось надеяться, что по этой причине его вольность сойдет ему с рук.       - И Китнисс не возмущалась и не метала ножи? – спросил ментор вслух. Цинна счастливо засмеялся.       - Она не только не возмущалась, но и вела себя весьма дружелюбно.       Хеймитч недоверчиво крякнул и потер глаза.       - Я тебя правильно понял – Китнисс Эвердин? Та колючка, которую я на днях привез из Двенадцатого?       - Она самая! Ты обязательно должен это увидеть! – Цинна оживленно подхватил пульт и включил большой экран.       Да, выглядели они необыкновенно. Толпа бесновалась и вопила, а незнакомая огненная девушка, неузнаваемо прекрасная в своем пылающем костюме, сверкала серебристыми от всполохов пламени глазами и обворожительно улыбалась ненавистному Капитолию и всему Панему, рассыпая вокруг воздушные поцелуи. И это их Китнисс?! Рядом твердой скалой стоял Пит. Камера только скользила по другим участникам и снова возвращалась к трибутам Двенадцатого, то и дело крупным планом показывая их освещенные пламенем лица и сплетенные в рукопожатии пальцы. Капитолийцы сходили с ума от восторга, забрасывали их цветами и выкрикивали их имена.       - Я все еще сплю, и мне это снится, - пробормотал ментор, не в силах отвести взгляд от своих подопечных.       - Да, они оба держались молодцом. Правда, после церемонии их руки пришлось разнимать моим помощникам.       Хеймитч тряхнул всклокоченной головой и рывком поднялся с дивана. Удивительно - ни головокружения, ни похмелья… видимо, не зря эта посудина стоила таких денег.       - Который час? – бодро поинтересовался он, потягиваясь и разминая плечи.       - Ты проспал завтрак, но до обеда еще есть время.       - Значит, я успею спуститься к себе и принять человеческий вид. Где моя одежда?       Он огляделся в поисках своих вещей.       - Боюсь тебя огорчить, но еще вчера вечером я имел удовольствие избавиться от того безобразия, которое ты только что назвал одеждой, - вежливо отрезал Цинна таким непреклонным тоном, что ментору разом расхотелось переспрашивать или противоречить. – Твои новые костюмы в твоем номере. Как стилист Двенадцатого дистрикта я распорядился, чтобы тебе подготовили гардероб, который больше соответствует твоему статусу.       - Но до номера еще нужно дойти! – возмутился ментор, на что Цинна только выразительно пожал плечами – дескать, твои проблемы!       - Что ж, придется идти в пижаме, - весело хмыкнул Хеймитч, разглядывая на себе игривые цветочки и завитушки.       - Можешь не возвращать – пусть останется на память.       - Да уж, впишу ее в свой долговой лист. Вместе с коньяком.       До номера он добрался без приключений. Капитолийцы до глубокой ночи праздновали открытие величайшей забавы сезона, и сегодняшний день для них начинался гораздо позже обычного. Ментор даже пожалел, что никто не смог оценить его гламурный наряд - по дороге ему встретились лишь двое безгласых, но они никак не отреагировали на растрепанного босоногого мужика в шелковой пижаме, а больше развлечь своим экзотическим видом было некого.       На кровати в спальне лежал новый костюм. Хеймитч осторожно провел рукой по блестящей ткани брюк. Он, что, должен надеть это?! Уж лучше пижама! Открыв платяной шкаф в поисках чего-нибудь попроще, он тихо ойкнул: от его домашней одежды не осталось и следа. На вешалках висело несколько пар абсолютно новых брюк, пиджаков, сорочек, галстуков и еще целой кучи предметов одежды, от шейных платков до каких-то вязаных штуковин. На нижней полке в ряд стояла обувь. На фоне этой непозволительной роскоши костюм на кровати выглядел самым безобидным - похоже, на первый раз Цинна его пожалел. Ему страшно стало даже представить, каких денег мог стоить подобный гардероб. Минуту он сомневался насчет своего выхода, но потом вспомнил непреклонный взгляд молодого человека и, помянув всех чертей, решил не нарываться.       Приложив к себе вешалку с костюмом, он осторожно шагнул к огромному зеркалу. Из зеркала на него смотрел едва знакомый человек. Сходство с ментором Двенадцатого сквозило лишь в сизой щетине, нечесаной гриве и усталых покрасневших глазах.       - Придется побриться, старина, - сказал он себе, потирая колючую щеку и откладывая костюм в сторону. – Такому прикиду нужно соответствовать.       Хорошо еще Цинна не прислал ему визажистов, с облегчением подумал Хеймитч, размазывая по физиономии крем для бритья. Управившись со щетиной, он намочил расческу водой и попытался пригладить непослушные вихры. Разумеется, безрезультатно. Значит, ему не избежать ненавистного капитолийского душа…       Когда он вышел к обеду, все уже были в сборе: Китнисс и Пит молча сидели за столом друг напротив друга, рядом ворковала Эффи в бессменном розовом парике. Он облегченно выдохнул – здесь были и Цинна, и Порция. Стилисты предусмотрительно решили составить им компанию, опасаясь, очевидно, какой-нибудь его идиотской выходки. Напрасно, на этот раз он твердо решил быть паинькой. Неужели его внешний вид не говорил за него – ведь он чувствовал себя почти новогодней ёлкой! Эффи обернулась на звук его шагов и уже открыла рот, чтобы высказаться, да так и застыла, хлопая ресницами. Порция едва удержалась от аплодисментов, а Китнисс посмотрела такими глазами, что он на мгновение сбился с шага и подумал, не забыл ли надеть брюки. Ах да, дело не в брюках - он просто был трезв, чисто выбрит и прилично одет. Один только Пит отреагировал спокойно: мальчишка молча оглядел ментора и с мягкой полуулыбкой понимающе спрятал глаза в тарелке с первым блюдом. Похоже, выход удался. А теперь последняя капля, как можно вежливее:       - Доброе утро всем!       Эффи сдавленно закашлялась и кивнула в ответ. Хеймитч украдкой глянул на Цинну - тот снисходительно и довольно улыбался.       Первая часть обеда прошла в распевании дифирамбов. Ментор и Эффи наперебой расхваливали оглушительный успех подопечных, которым те были обязаны своим непревзойденным стилистам. Хеймитч заметил, как порозовели маленькие ушки Порции. Видимо, похвалы пришлись ей по вкусу. Что ж, они были абсолютно заслужены, и он ни минуты не кривил душой, расхваливая ее и Цинну.       Впервые их общий прием пищи обходился без ссор и выяснения отношений. Он выпил предложенный бокал вина, благоразумно решив, что для утра достаточно, и теперь ел и тайком разглядывал собеседников. Эффи изящно нарезала мясо маленькими кусочками и тараторила без умолку, блистая манерами и глупостью. Порция слушала соседку с таким вежливо-внимательным выражением лица, словно та посвящала ее в дело как минимум государственной важности. Цинна мечтательно улыбался обеим дамам, задумчиво накалывая на вилку вегетарианский салат, художественно разбросанный по тарелке. Китнисс с опаской потягивала вино из бокала, пробуя его на вкус, исподлобья бросала на окружающих изучающие взгляды и забавно морщила нос.       А Пит так же исподлобья зачарованно смотрел на нее.       Разговор плавно перешел к нарядам для интервью, когда открылась дверь, и новая рыжеволосая знакомая Хеймитча вкатила на столике настоящее произведение кулинарного искусства. Ментор заметил, как оживились голубые глаза Пита: оторвавшись от созерцания Китнисс Эвердин, мальчишка с восторгом и восхищением уставился на замысловатые узоры из глазури, украшавшей пышный бисквит. Безгласая поставила роскошный торт на стол и ловко подожгла его. На мгновение торт вспыхнул языками пламени – совсем как вчерашние наряды трибутов Двенадцатого. Девушка мельком глянула на ментора, потом на Китнисс и поспешно шагнула в сторону.       - Ничего себе! Это спирт? – удивилась та, вопросительно поднимая глаза на прислугу. - Сейчас мне как-то не до... О, я тебя знаю!       Хеймитч как раз проглатывал очередной кусок мяса – и этот кусок стал у него поперек горла. Спокойно, без паники! Он коротко оглядел присутствующих – на перекошенных лицах капитолийцев читалось неподдельное изумление.       - Не говори глупостей, Китнисс. Откуда ты можешь знать безгласую? – резко выдохнула Эффи. – Как тебе такое взбрело в голову?       На побледневшем лице Китнисс с легкостью читались все ее мысли – недоверие, испуг, удивление и растерянность одновременно.       - Что значит безгласая? – с трудом сглотнув, ошарашено спросила она, с ужасом глядя на Эффи.       А теперь нужно ответить так, чтобы до малышки дошло, и она сообразила придержать язык за зубами…       - Преступница. Ей отрезали язык в наказание, - внимательно глядя на Китнисс, пояснил он. – Скорее всего, за измену. Ты не можешь знать ее.       Китнисс перевела на него ошалевшие глаза. Ты не можешь знать ее, молча повторил ментор, гипнотизируя ее пристальным взглядом. Он вспомнил слова безгласой. Видимо, девушки действительно где-то когда-то встречались, и встреча эта явно была не из приятных.       И вот теперь Китнисс тоже ее узнала. Только совсем не вовремя и некстати.       - А если бы и знала, не должна обращаться к ней иначе, как с приказом, - добавила Эффи. - Разумеется, ты ее не знаешь.       - Да-да, я, наверное, обозналась. Просто... – растерянно забормотала Китнисс, не зная, как выкрутиться.       - Делли Картрайт, вот на кого она похожа! - прищелкнув пальцами, неожиданно вспомнил Пит. – Просто копия!       - Да, правда. - Минуту назад дрожавший, голос Китнисс выровнялся. - С ней я и спутала. Наверное, из-за волос.       - И глаза похожи, - вдохновенно продолжал Пит.       Ментор удивленно взглянул на него. Он знать не знал, кто такая эта Делли, и в глаза ее не видел, но был уверен, что мальчишка лжет так же, как и его напарница. Ей крупно повезло, что парень соображает быстрее, сказал себе Хеймитч. По крайней мере, напряжение за столом спало, и разговор потек своим чередом. Понимал ли Мелларк, что рисковал сейчас головой, выгораживая своими враками эту чокнутую девицу? Он ведь не дурак, чтобы не видеть очевидного!       А если понимал и все равно делал это, тогда оставался один вопрос - почему?