Bandaging.

Ёнхо пробирает дрожь, от кончиков пальцев до позвонков, холодным воздухом прокатываясь по коже. Мина смотрит на него испуганно, в стенку вжимается, опасаясь то ли его — по сути, таинственного незнакомца, — то ли (не)мисс Сонг, чей стук каблуков слышен отчётливо, даже слишком. Ёнхо выжидает, не рискуя отпустить Мину раньше времени, прислушивается, убеждаясь в безопасности, чуть позже отпускает и потом: – Ёнхо, это правда ты?.. Мина удивлённая, шокированная и до одури счастливая. Ёнхо про себя хмыкает, вспоминая своё желание остаться инкогнито, тем же простым таинственным незнакомцем, просто оказавшимся в нужное время в нужном месте. Понимание, что так правильно, так лучше для Мины и для него самого, крепко засело в мозгу, но пали перед эгоистичной чертой человеческих желаний. В частности, от желания Ёнхо увидеться с настоящей Миной не в образе самоотверженного парня на мотоцикле, а в образе самого себя, уставшего до невозможности, отчаявшегося, выживавшего без энтузиазма, а просто потому что так надо. И как же он рад её видеть. Особенно сейчас. Особенно здесь, в небольшой отдалённой комнатушке городской больницы. Особенно когда Ёнхо мог быть самим собой. Мина, воодушевлённая, взволнованная и радостная, уже хочет что-то сказать, губы поджимает да взгляд отводит, то ли от попыток собраться, то ли от непонятного страха какого-нибудь обмана, подобно случаю на рынке Токкэби; Ёнхо нагло перехватывает инициативу: – Ты ранена. Мина смотрит сначала слегка удивлённо, от неожиданности, а после брови приподнимает и с небольшим осуждением смотрит, так, как умеет только она, и Ёнхо становится немного... Некомфортно. – Ты тоже, – Мина косится на его перебинтованную серой марлей руку, вплоть от локтя до запястья. Ёнхо как-то неловко касается своей щеки. – Всё в порядке. – отмахивается Ёнхо, сдувая резко спавшие пряди волос с лица. Давно пора бы подрезать, Ёнхо признаёт, да возможности даже как-то и не было. Мина смотрит на него недоверчиво, а Ёнхо вспоминает, что она невероятно упрямая. От этого даже улыбаться хочется, тепло и неподдельно, просто потому что... Ну, это Мина же в конце концов. Ёнхо осматривает её внимательно, не обращая внимания на её немой протест и строгий взгляд, замечает разбитые колени и локти, перебинтованную лодыжку на правой ноге, длинные царапины на руках и лице, обращает внимание на разбитые губу и бровь и понимает, что Мине невероятно досталось. Больше, чем ему в первый день в Коме. Ёнхо сглатывает, понимая, что Мина не подготовлена к выживанию здесь. В горле отдало горечью. А Мина успокаивается и улыбается, не широко, но искренне, не в силах сдержать собственные эмоции; Ёнхо понимает, что их встреча до ужаса неловкая, странная, неправильная — она должна была произойти в другой ситуации, при других условиях и обстоятельствах. Мина не должна быть здесь. И даже так, Ёнхо невероятно рад её видеть. Особенно сейчас, когда это так неправильно. Ёнхо не замечает, как Мина обнимает его, переступая грань их отношений: они, кажется, никогда не обнимались. А ещё он касается её волос, спутанных, с засохшей кровью на некоторых кончиках, и даже так, они кажутся невероятно мягкими. Удивительно, думает Ёнхо, перебирая пряди в каком-то успокаивающем жесте. Ведь Мина, напуганная и избитая, не должна быть здесь. Ёнхо только начинает смутно понимать, что на деле не рад её видеть. – Все так беспокоились о тебе, – вдруг говорит Мина ему в плечо, устало прикрывая глаза. Ёнхо как-то грустно улыбается, потому что узнать это оказалось неожиданно приятно. Он резко отстраняется, а Мина на него удивлённо смотрит, но не рискует тянуться вновь — если так произошло, то так надо. Ёнхо ставит рюкзак на ветхий пустынный стол, а после бинты ищет да пластыри. Потому что Мина не подготовлена к выживанию здесь. – Не дёргайся, – Ёнхо предупреждает, а после пластыри Мине на щёки клеет, предварительно убрав редкие пряди волос с её лица; Мина сначала смотрит совсем уж недоумевающе, а после в лице совсем меняется, и Ёнхо понять так и не может, возмущается она или помощь принимает. – Я сама могу, – возражает Мина, а сама себе признаётся, что забота Ёнхо оказывается удивительно приятной; он начинает перевязывать ей локти, не обращая внимания на её протест (опять), – Спасибо. – Расскажи мне, – начинает Ёнхо, разрывая бинты, – что происходит в настоящем мире? Мина устало вздыхает, почувствовав резкое желание присесть на пол, и всё же рассказывает о новостях, о том, что хорошо помнит: о школе, о его родителях и о остальных мелочах, о которых только можно рассказать. Ёнхо слушает внимательно, потому что ему правда интересно. Эти мелочи почти что возвращают неважные воспоминания, дают приближённое значение слова «нормально», которое в Коме совсем уж неприменимо. Мина резко замолкает. Ёнхо её не винит. – Ты выглядишь уставшей. – Ты тоже. Мина в итоге опускается на пол и снимает тяжёлый портфель со спины, приложив его рядом с собой. Ёнхо опускается за ней, понимая, что поступает неправильно. В Коме с каждой секундой всё опаснее и опаснее, до ужаса, а Ёнхо всё равно хочет удержать Мину рядом с собой в Коме на подольше. И вместе с этим, ужасно противоречиво, не рад её здесь видеть. – Твоя очередь, – Мина выдыхает, а Ёнхо только недоумённо моргает. Сегодня день необычайных странностей. За один день происходит больше, чем за все те несколько лет, – Расскажи, как ты тут... Мина осекается, будто что-то лишнее сказала. Ёнхо всё ещё её не винит. Винит лишь в одном: с Миной невероятно спокойно, расслабляюще, что Ёнхо сам по себе становится каким-то невнимательным, а значит таким же неподготовленным к выживанию. – Это неинтересно. – Мне интересно, – Мина смотрит на него решительно, немного осуждающе (не Ёнхо её винить, определённо), а Ёнхо только понимает, что Мина упрямая и просто неловко проводит ладонью по своей шее. Ёнхо действительно удерживает Мину рядом с собой, понимания последствия, и просто ничего не может с этим поделать. Он соскучился по этому ощущению спокойствия. А по Мине и того намного больше, поэтому вот так вот терять шанс — глупо. Ёнхо теперь шанс не упускает никогда, по крайней мере, пытается.