bloody madness

      Лилит предаёт Дьявола. Может, это немного тривиально, но да, она мстит. Мстит Люциферу за всё и демонстрирует, что зря, очень зря он её недооценивал. Она прощается с маленькой, но такой гордой и сильной Спеллман, забирая с собой её — даже произносить смешно — возлюбленного. Николас, конечно, поступил благородно и смело, но даже при том по её мнению он недостоин Сабрины Спеллман. И дело даже не во вранье и лицемерии, ибо тогда смешно ей было бы его в этом обвинять. Ей, которая столько была для неё школьной учительницей, а потом ведьмой. Нет, дело было в том, что ей нужен был кто-то сильнее и умнее, менее импульсивный, четко мыслящий. Кто-то, кто смог бы её направлять.       Мать Демонов привязанности ни к кому не испытывает. Она вообще считает все эти человеческие штучки абсолютно наивной глупостью. И потому она злится за то, что в голове так часто всплывают мысли о получеловеческой ведьмочке. Что так часто она видит эти её голубые глаза, полыхающие пламенем, которое малышка Спеллман напрасно старается усмирить. Папочкина натура всё равно наружу выходит, как ни старайся. Впрочем, она даже мила в этих попытках. Лилит недовольно скалится и пробует на Скрэтче очередную пытку. Сабрина не мила. Никто не мил для Лилит.       Когда скоротечный миг триумфа на троне Ада подходит к концу, Лилит остается лишь сжимать бордовые губы в тонкую полоску. Снова Сабрина Спеллман врывается, подобно урагану Катрин и рушит все её планы, а Мадам Сатана даже злиться толком не может. Ей бы удушить назойливую девчонку, а она вместо этого становится её регентом. Она вместо этого снова направляет, даёт советы и вытаскивает из передряг, пока тётушки заняты чем-то своим и только вечно недовольны ею. Сама Лилит не то чтобы довольна. О нет, Сабрина иногда приводит её в настоящее бешенство, но это не отменяет странное, нелогичное, раздражающее до зуда в ладонях стремление помогать ей.       Она всегда остается где-то неподалёку, прячется в тенях и появляется в нужный момент, но кто это замечает? Задетое враньём самолюбие Сабрины не даёт ей заметить и осознать, что если бы не Лилит, то у неё давно бы уже не было никаких проблем, кроме одной — она была бы мертва. Так что когда девчонка в очередной раз говорит что-то колкое в её адрес про лицемерие, Мать Демонов презрительно щурится и исчезает в пламени, проглатывая горечь и слова о том, что она даже не самая лицемерная здесь.       Сабрина на вкус как вишня в ликёре с ноткой корицы и миндаля. Сладко. Опьяняюще. Вызывает губительное привыкание.       Лилит сама целует её в ответ на очередную режущую фразу, чтобы не убить. Выплескивает злость, ядом попадает на язык, держа за хрупкие тонкие плечи. Она не ждёт, что Сабрина ответит. Наоборот — ожидает, как она оттолкнёт, щеки разгневанно нальются алым, а в глазах наполовину с возмущением будет непонимание или, может, даже страх. Ожидает ретирования. Почти видит, как ведьмочка убегает, трепыхая пепельными локонами, а в следующий раз, когда они встретятся, смотрит куда угодно, только бы не на Мать Демонов. А они встретятся, конечно. Непременно.       Но девчонка вдруг сама размыкает губы и целует в ответ — не слишком умело, но с неожиданным напором, выбивающим землю из-под ног Лилит. Не должна Спеллман отвечать на этот поцелуй. Не должна прижиматься к ней, обхватывая за талию. Но она делает всё это. И Мадам Сатана не хочет не то что спрашивать, даже думать, почему Сабрина делает это. Почему ещё не прокляла её и не убежала. Она не хочет разбираться в причинах и волноваться о последствиях сейчас, когда под губами бьётся яремная вена малышки Спеллман.       В ней трепещет упоительное желание, но в поспешных движениях ясно видится опасение и неопытность, и тогда Лилит берёт власть в свои руки. Она задаёт неспешный темп игре. Предельно ясно, что потом, когда с Сабрины спадёт этот морок, она будет очень жалеть и этого никогда не повторится. Так что здесь и сейчас, наплевав на бардак в Аду, Темного Повелителя и хрен знает что ещё, Лилит намерена насладиться происходящим. Прочувствовать удовольствие до последней детали, до малейшей искорки в этих потемневших голубых глазах — таких чистых и почти невинных обычно, но таящих сотни пороков сейчас.

***

      Сабрина ненавидит Лилит с того самого момента, как узнала правду. Как вся её вера в эту женщину рассыпалась осколками, заставив что-то внутри кровоточить и обжигать. Та, кто была её школьной учительницей, ведьмой и другом, удивительно вовремя появляющимся в нужный момент. Та, которой было не плевать, которая помогала ей, слушала и давала советы. Её не было. Она не существовала. Это всё была Лилит, которая поступала лишь так, как нужно ей. Делала всё для собственной выгоды. Каждый шаг был просчитан. Сабрина ненавидит Лилит. И ненавидит ту часть себя, которая скучает по женщине, знающей нужное заклинание и нужные слова, хотя и понимает, что её не существовало.       Она хочет спасти Ника, вернуть его из Ада, а потом избавить от своего чокнутого отца, переместив его в какую-нибудь другую ловушку. Её цель — спасти Ника. Это Сабрина вторит себе снова и снова, как сложное заклинание, потому что в голове укладывается не до конца. Что-то ещё маячит на периферии сознания. Мысль, не дающая покоя. Назойливая, отвлекающая. Неуместная. Сабрина понимает, в чём дело, хоть и всё равно не признает, когда вновь видит перед собой Лилит. На ней мерцающее платье в пол, а взгляд всё такой же надменный и всезнающий.       Вот та мысль, что не давала ей покоя всё это время с той самой ночи. Желание увидеть Лилит. Почувствовать на себе её взгляд. Услышать её голос. Это так безумно, так глупо, и Сабрина злится и говорит всякие колкости, блещет сарказмом, а сама чувствует, как что-то трещит внутри, ломается, разбиваясь о безразличие женщины напротив. Спеллман спасла Ника, вытащила его, но этого мало. В нём сидит её отец, сам Дьявол, периодически появляющийся и играющий на нервах. Она правда старается не унывать, делать вид, что всё в порядке, но она так устала.       У Сабрины карикатурная, наспех склеенная улыбка, которую она рисует бордовой помадой через силу. А смех не хрустально-беззаботный, как когда-то, а стеклянный. Просто стекло. Но никто, никто не замечает этого. Как же, у всех свои проблемы, да? Малышка Спеллман справится сама, ей не привыкать. Она устала. А еще она злится. Сильно. До неконтролируемых искр на кончиках пальцев и жжения где-то там, за грудной клеткой. Но просто слов, чтобы её выразить, оказывается удручающе мало, так что какая-то её часть — совсем не та, что скучает по доброй мисс Уорделл — ликует, когда Лилит целует её.       Этот поцелуй наполнен яростью. Такой сильной, что отдаёт морозом, покрывающим инеем губы. А вот её прикосновения наоборот — оставляют невидимые, зато хорошо чувствующиеся ожоги на тонкой бледной коже, когда пальцы касаются щеки и скользят ниже по шее, груди, талии. Сабрина не думает, не размышляет и не анализирует. Она просто решает отпустить себя, избавиться от оков, выйти за все допустимые рамки. Собственно, это кажется самым логичным решением, когда лежишь на одной постели с Матерью Демонов. Неправильным, конечно, но логичным, это да.       Волосы Лилит (уже давно не мисс Уордэлл) длинные, мягкие, тёплого каштанового цвета и, когда они касаются её обнажённой кожи, посылают волны мурашек. Так странно и волнительно. В голове мелькает мысль, что для беспощадной Матери Демонов, своеобразной женской версии Сатаны она действует удивительно мягко, осторожно, даже — смешно сказать — нежно. Разве не должна она быть грубой и властной? Сжимать её своими руками до синяков? Демонстрировать, кто здесь главный? Показывать, что зря Сабрина на это согласилась? Заставить её пожалеть уже сейчас?       Губы целуют внутреннюю сторону бёдер и все мысли исчезают, будто их смахнул ветер. Больше Спеллман не думает о том, как должно быть, и почему всё происходит так, как происходит. Больше вообще нет ни одной связной мысли. Ничего, кроме желания — сильного, порочного и всепоглощающего. Это похоже на триумф от первого сильного заклинания, которое ты осваиваешь самостоятельно. Но здесь ей не нужно ничего делать для этого. Сабрина только лежит и сжимает до побелевших костяшек пальцами простынь, позволяя стонам слетать с губ снова и снова, не смущаясь больше.       В самом деле, какой смысл смущаться сейчас, когда она занимается сексом с самой, черт возьми, Лилит? Нет, тут совсем не до этого. Потому Сабрина берёт всё в свои руки и оказывается сверху щелчком пальцев, подмечая довольный блеск в глазах женщины. Смекнув, что ей нравится попытка быть главной от неё, блондинка чувствует закипающий азарт в крови и припадает к шее, оставляя на ней отметину. Пусть, пусть потом она сможет провести рукой и избавиться от неё, но сейчас метка есть. Сейчас она почувствовала зубы Сабрины на своей шее и это воспоминание останется у них обеих.       Она действует отчасти интуитивно, делает то, чего сама хочет, ведь никогда раньше не была с женщиной, но руководствуется мыслями о том, как делала она. А ещё следит за реакцией. Губы очерчивают грудь — рваный выдох, язык скользит по выпирающей тазобедренной косточке — закусанные губы и протяжный стон сквозь них. Сабрина ухмыляется. Никогда она ещё не чувствовала себя живее и могущественнее, чем здесь и сейчас, когда под ней выгибается Лилит. Никогда она не была так сильна, как сейчас, являясь причиной её стонов.       Когда голос Лилит с хитрыми нотками срывается на крик, Спеллман заглушает её пылким поцелуем. И, даже не открывая глаз, она знает, что вокруг них сейчас танцует адское пламя, знаменуя соединение двух тёмных душ.

***

      Она покидает ад, возвращаясь к себе домой и игнорируя Салема, настойчиво пытающегося обратить на себя внимание. Он, как истинный фамильяр, чувствует изменения в своей ведьме. — Я не желаю это обсуждать, — бросает она, направляясь в душ.       Она не желает ни обсуждать, ни думать о произошедшем. Через два дня она обсуждает с тётушками план дальнейших действий, касаемых обучения ведьм, когда слышит за спиной елейный голос, от которого мурашки бегут по делу. — Ваше Величество, — Лилит смотрит пристально.       Не в её правилах избегать этого. — Да? — она прикладывает много усилий, чтобы голос оставался ровным и невозмутимым. — Вы нужны в Аду.       Не обращая внимания на не понимающие взгляды тётушки и вопросы, что вот-вот готовы сорваться с их языка, Сабрина принимает решение. Она делает шаг вперёд, стирая расстояние между ними и позволяя Лилит перенести их, прекрасно зная, что сейчас в Аду она нужна только ей.