Две жизни

Шерлок Холмс не такой как все и ни на кого не похож. Он выделялся бы даже на самом экзотическом фоне и привлекал внимание, не прилагая усилий, просто существуя — задумчиво и слегка отрешенно. Он звезда и пария одновременно. Кто-то его сторонится, кто-то старается оказаться ближе — в поле его излучения. И то и другое происходит, скорее всего, неосознанно, на уровне чувств. Просто тянет или отталкивает. Неосознанно. Джона тянет осознанно, но он как раз из тех, кто сторонится. Он наблюдает за Шерлоком издалека, не нарушая установленных им же самим пределов, но с той пристальностью, которая граничит с зачатками одержимости. Джон хорошо это понимает и страшно себя ругает; но в данном случае он бессилен. Так вышло, что он думает об этом парне днем и ночью и видит его даже с закрытыми глазами. Это первый раз, когда Джону понравился парень, и он до сих пор в легком шоке. Он смущен и растерян, потому что никогда не чувствовал тяги сильнее — ни к одной, даже самой симпатичной, девчонке. И хотя у него уже есть скромный опыт (поцелуи с языком, обжимания в темноте, а безбашенная Энн Мерсер как-то даже позволила ему снять с себя трусики, но Джон вовремя сказал себе стоп, правда, это не остановило распаленную Энн от неумелого, но очень старательного минета; ему совсем не понравилось, он так и не кончил, он был потный и красный, обслюнявленный ее ртом, возбужденный самой ситуацией, но не тем, что она пыталась с ним делать; он сказал себе тогда «на хрен минет»), ничто не идет в сравнение с желанием просто смотреть на Шерлока. Шерлок на два курса моложе, но Джону кажется, что на две жизни. Две такие несовместимые жизни — его и Шерлока. Которые никогда не пересекутся. Ну, это понятно… Но кое-что Джон понять не может, хоть режь его на куски: как могло получиться, что он оказался в одном месте с блистательным Шерлоком Холмсом. Как все они оказались с ним в одном месте. И на одной планете. Джон обычный, ничем не отличается от других. Учится выше среднего, гоняет в футбол, украдкой пьет пиво с приятелями и вечерами в своей комнате читает запоем. Это все его достижения. Шерлок «гениальный ублюдок», «охренеть какая сволочь, но умен как дьявол», «боже, какой красавчик, я легла бы под него хоть сейчас, а кто бы на моем месте не лег» и так далее — по нарастающей, по накалу страстей. Разве может Джон на что-то надеяться? Смешно. К тому же он и парень… нет, Джон не может такое представить. В целом у него нет ни одной мысли на этот счет, есть только обмирающее сердце и внутренности, сведенные жаркой судорогой. Только что это дает? Но наблюдать за ним он может, хотя бы это ему доступно. Джон впитывает каждую секунду своего запретного обожания, каждый брошенный на Шерлока взгляд, потому что знает, что на все это у него только год. Через год все закончится, через год он покинет эти стены и — Шерлока. Он не уверен, что за этим последует. Но пока он в порядке. Он встречает Шерлока часто, потому что их мир достаточно тесен, но реже, чем ему бы хотелось. (Джону всегда мало — настолько, что его ежедневное состояние можно описать одной только фразой: «Я скучаю по Шерлоку».) Он видит его в коридорах колледжа. Во дворе. Один раз в парковой зоне, где Шерлок сидел на скамейке, вытянув ноги и уткнувшись в планшет немыслимой крутизны. Два раза в читальном зале, и тогда он не просто за ним наблюдал, он его изучал — себе на беду, черт возьми, потому что все эти подробности вогнали его в дурную тоску. Но Джон не из слабаков — справился кое-как… Сегодня Джон видел его в столовой и смотрел, как он отщипывает от булки крошечные кусочки и закидывает их себе в рот. Так Шерлок ест. И так он пьет — слегка вытянув губы и слизывая с кромки стакана последнюю каплю сока. Или чая. Или молока. Воду он пьет прямо из бутылки, впиваясь губами в горлышко, и Джон всегда отводит глаза, и вообще старается подальше уйти, потому что это кажется ему слишком интимным, и бесподобным, и очень красивым, и не идет ни в какое сравнение с тем, что проделывала Энн с его членом. Однажды Шерлок берет его за руку, тем самым едва не вызвав сердечный приступ. Джон молод (мальчишка, сопляк, уши торчком), у него здоровое, крепкое сердце, но такое кого хочешь убьет. Его ноги подкашиваются, когда, обернувшись, он видит Шерлока у себя за спиной. И большую руку, схватившую его ладонь. Он таращится поочередно то на непроницаемое лицо, то на длинные пальцы с идеально постриженными ногтями, и молчит. — Это хобби или дело жизни? — спрашивает Шерлок без интонаций — голосом, состоящим из чистого льда. — Что? — хрипит Джон, вдруг понимая, что прямо сейчас все может закончиться, но не желая с этим мириться, собираясь сражаться за это до последней капли крови. Никто не запретит ему этого, слышите! Он не отдаст оставшиеся девяносто восемь дней никому, даже Шерлоку. Потому что — нет, это не хобби. Не хобби. Это вообще все, что у него есть. Шерлок смотрит не отрываясь, как будто гипнотизирует, и от этого воля слабеет. И сам Джон слабеет. — Ты наблюдаешь за мной. Ты так развлекаешься или за этим стоит что-то еще? Неожиданно он улыбается — не слишком широко, но мягко и дружелюбно. Джон еще больше теряется, его горло сковано спазмом. — Я… не знаю. — Зато я знаю, — говорит Шерлок и крепче смыкает пальцы, и тянет его за собой — в неизвестность… * Конечно, знает! Шерлок Холмс знает все, впоследствии Джон убедится в этой несокрушимой константе. У Шерлока есть ответы на все вопросы, вне зависимости от их сложности и количества. Кроме единственного, и на этот вопрос существует только один ответ, и дать его может только один человек на земле — Джон Уотсон. Этот вопрос Шерлок не устает задавать ему и через десять, и через пятнадцать, и через двадцать пять лет. Джон не понимает, почему этот вопрос рождается в его гениальной голове снова и снова, когда все так ясно. Любому дураку ясно. Всегда было ясно. С той самой минуты, когда Джон увидел Шерлока, пересекающего футбольное поле так спокойно, словно вокруг не бегала стая взмыленных, орущих парней, готовых растерзать его за бесцеремонно прерванную тренировку. В этом вопросе столько изумления и потаенной радости, что всякий раз у Джона сладко сжимается сердце и на глаза набегают слезы — даже теперь, когда он давно уже не мальчишка. Говоря по совести, он никогда не устанет слышать его. Но сам по себе вопрос конечно же идиотский, и нелепый, и до ужаса глупый — если забыть, кто его задает. — Ты правда любишь меня, Джон? Ну что еще, по-вашему, он мог бы на это ответить?..