you took your time with the call (i took no time with the fall)

— выглядит не очень хорошо. здания падают с неба, заливая улицы теплыми огнями из квартир и офисов и неоновыми вывесками караоке. под ним — темнота, густая от пушистых облаков. говорили, что пойдет снег, но его еще нет. февраль обволакивает тело юнги, как обманутый любовник — холодно и любопытно. его свитер и рубашка поднялись или опустились — непонятно, перспектива искривлена. — мне так жаль, хён… — чонгуков голос доносится сверху или снизу, его пальцы крепко сжимают левую лодыжку юнги. — я не… отпущу тебя. юнги пыхтит, покачиваясь. голова кружится, а еще слышится шум крови в ушах. камера улетела вниз или вверх, оставляя после себя маленькие темные кусочки пластика и стекла, разбросанные по цементу. в основном, это его вина. он не должен был пытаться сфотографировать человека-паука на крыше этого здания. от высоты у него дрожат руки, а вещи склонны падать. — надеюсь, что моя карта памяти все еще жива, — нервно фыркает он. он пахал три года на дерьмовой работе, чтобы купить эту камеру. — там были хорошие кадры. — хён, — произносит чонгук напряжённо. юнги поднимает — или опускает — голову, смотрит на него. он тоже не в лучшем положении, одной рукой держится за флагшток правительственного здания, другой спасает юнги от неминуемой смерти. — мне придется подкинуть тебя. — юнги пялится свирепо, размыкая губы, чтобы пожаловаться. — пожалуйста, не злись… это вообще невозможно — злиться на кого-то, кто чон чонгук (он попытался, но попытка оказалась провальной, несмотря на то, что постоянно раскачивался по зданиям в различных безрассудных манерах). однако, юнги не признает этого, шмыгая носом и чувствуя, как его глаза слезятся от холодного ветра. — если я умру, то вернусь, чтобы преследовать тебя, — бормочет он хриплым голосом, изображая раздражение, а чонгук на это смеется. — я не против, — и говорит так нахально. — я умру? — ты со мной, — юнгиево лицо уже всё красное из-за приливающей крови, но его нижние — или верхние — конечности покалывают. чонгук прочищает горло, и, возможно, его прикосновение заботливо, хотя юнги уверен, что это просто то, что хочет его воображение. — уже очень давно. — …а мертвая часть… — начинает он говорить, запинаясь, не находя подходящих слов, но затем чонгук его буквально швыряет, сам стонет от явного усилия, и у юнги живот сводит. — ебаный… все в порядке, все в порядке, все хорошо, говорит чонгук все то время, пока юнги находится в воздухе, а это не так уж много, может быть, чуть больше пяти секунд, а может быть, и меньше. юнги зажмуривает глаза, холод хватает его за бока раньше, чем это делает чонгук. рывок был сильным, и он кусает свой язык, его кости кажутся хрупкими, и все, что видит юнги, — это полностью разбитая камера и представления, что он может выглядеть так же (только в этом случае будут не только пластик и стекло). затем чонгук приземляется с тяжелым вздохом, все еще крепко обнимая юнги. — я поймал тебя, хён. — выдыхает он добрые слова, пальцы потирают круги на юнгиевых бедрах. юнги наконец моргает, чувствуя легкую тошноту, когда его ноги тоже касаются земли. они на уровне улицы, повсюду паутина, может быть, сеть, чтобы поймать их, если — юнги сглатывает. во рту вкус шершавого металла. он переводит вес на одну ногу, и пластик трескается. — ох, — говорит он, слегка приподнимая кусок. чонгук снимает маску, он весь раскрасневшийся, с потными волосами и большими, как у лани, глазами. — мне придется искать новую работу. чонгук выглядит совершенно несчастным. — это я виноват, — говорит он как-то тихо, сдуваясь. его плечи поникли. — если бы не я… — я был бы так же мертв, как эта камера, — выдыхает юнги. всегда интересно наблюдать, как меняется поведение чонгука, когда он надевает свой костюм, то становится супергероем, смелым, дерзким и игривым, а без него — мальчик, застенчивый, краснеющий и тихий. юнги уверен, что его сердце бьется в такой беде за обоих. они — целовались — с декабря, не то чтобы они следили за этим, но такое случается часто, очень часто. — ты не сделал ничего плохого. — окей, — но звучит он совсем не окейно. юнги вздыхает. он тянется вперед, хватая запястье чонгука. он хочет взять его и за руку, но, возможно, это слишком. — пойдём, я куплю тебе чуррос. — мы далеко от дома, — указывает чонгук, тем не менее слегка улыбаясь. юнги краснеет слишком легко. — переоденься, мы можем сесть на поезд. — хён, — и чонгук тихонько дотрагивается до кончиков ослабевших пальцев юнги своими собственными. — сегодня день святого валентина. — да? — юнги выгибает брови, а голос его внезапно становится выше. — не заметил, — но он заметил, безусловно заметил и нервничал при мысли о том, что увидит чонгука в такой важный для всех остальных день. это день для пар, влюбленных, и он заставляет юнги думать о вещах, о которых не следует думать. его «что если» слишком широки. — ну же, идём… но чонгук тянет его за руку, и юнги невольно следует за ним. улыбка человека-паука вернулась, намазанная на его раздражающе красивое лицо. — ты приглашаешь меня на свидание? дело в том, что юнги не любит, когда чонгук выигрывает в их глупых подшучиваниях. поэтому он медленно двигается вперед, пока его губы не нависают над ухом чонгука; он может сказать, что тело чонгука реагирует на это движение, напрягаясь и нервничая. мальчика-чонгука легко напугать. — нет. — затем он смеется, отступая назад, потому что в его легких ощущается какая-то нервозность. чонгук гримасничает, весь красный, прежде чем освободиться от хватки юнги и начать раздеваться. юнги поворачивается к нему спиной, не столько ради уединения, сколько ради своей дыхательной системы. — это чуррос. но это не чуррос, не только чуррос, по крайней мере. это первый раз, когда они выходят после наступления темноты, как мин юнги и чон чонгук, не было никаких супергеройских учений — все остальное время вращалось вокруг спасения людей, а также продажи фотографий, которые кормят, в данный момент, их троих («я не знаю, почему вы не говорите мне, что купили беспилотник, я не собираюсь его ломать», — раздраженно сказал намджун только прошлой ночью). ещё есть тот факт, что университет — это то, о чем намджун любит довольно неохотно напоминать ему, они платят за это, поэтому не могут игнорировать — испытания и проблемы молодежи чрезвычайно скучны и вряд ли могут попасть на полки бестселлеров, считает юнги. но вот он здесь, с мальчиком, которого он иногда целует и который своего рода может быть мстителем для города, где мало что случается. юнги вдруг понимает, что он нервничает. — я хочу шоколадный чуррос, — говорит чонгук, нарушая хаотичный ход мыслей, и юнги кивает ни на что конкретно. юнги наклоняется, чтобы поднять остатки sd-карты. — я плачу сегодня, хён, за… — он оглядывается через плечо, когда чонгук застегивает молнию на его куртке. он выглядит довольно теплым. — это за твою камеру. — ты не можешь купить мою камеру по цене чурроса, — раздраженно говорит юнги, когда они начинают идти. — ты на мели. — чонгук оглядывается на остатки ценной вещицы, и в глубине его горла уже зреют извинения. — проехали, чонгук, это не твоя вина. — …окей. но всю дорогу он выглядит несчастным, угрюмым и, возможно, недовольным собой. юнги действительно не знает, что делать. они знакомы не так долго, чтобы знать, как справляться с перепадами настроения и неловкой грустью. поэтому он оглядывается по сторонам — смотрит на витрины магазинов, которые заполнены бумажными сердечками, и на шоколадные ларьки, которые отличаются только ценой на шоколад. везде пестрит розовый, и юнги думает, что розовый цвет не подходит ни одному из них (чонгук в ярко солнечно-желтом и красном цветах, а юнги весь в сером) — за исключением того, что розовый очень хорошо смотрится на носу чонгука, его щеках и губах. — тебе не холодно? — спрашивает он, задевая локтем чужой бок. — нет, я… просто… — заикание — это все чонгуковы цвета. юнги улыбается, опустив голову. — я… — он делает глубокий вздох, когда они останавливаются перед железнодорожными путями. здесь все еще много людей, в основном это парочки. юнги вздрагивает, когда пальцы чонгука касаются его, здесь, при людях. — мне просто очень жаль. из-за меня… из-за меня ты мог упасть, это глупо… — юнги шмыгает носом, смущенный тем явным теплом, которое распространилось вокруг его груди. — это безрассудно. всё, что касается занятия чонгука, является безрассудным, но юнги не указывает на это. к тому времени, как они добираются до ларька с чурро, вслух было произнесено не так уж много слов. юнги боится, что это из-за того, что они недостаточно знают друг друга, — чонгук юн и умён, а у юнги отсутствует интерес к большинству вещей. поцелуи бессмысленны, если им не придан смысл. влюбленность — это просто влюбленность, если ничто другое не признается. — шоколадный? — спрашивает юнги мягко. чонгук кивает. они обменивают последнюю купюру на почти горсть монет и банкнот, но на этот раз они не сидят порознь. вариантов не так уж много, всё-таки есть бордюр, и чонгук с нежностью смотрит вверх, на небоскребы над головой. — ты действительно должен перестать злиться на себя, чонгук. — но, хён… — просто потому что если случается плохое, то это не значит, что это твоя вина, — вздыхает юнги, а затем и чонгук. — вещи ломаются. — я не… я боюсь, что причиню тебе боль. — он стискивает еду в руках, слышится звук смятой бумаги. — я… ты мой… друг. — он почти задыхается, будто это слово трудно произносить. юнги чувствует, что снова краснеет, как жар разливается по всем клеточкам под кожей. друзья — это странное понятие для них, учитывая все обстоятельства. чонгук качает головой, его уши порозовели. — нет, ты… больше, а я… такой тупой. — их глаза встречаются. — ты покраснел. — ну, да… — юнги моргает, сглатывает, переключает внимание куда-то ещё, но не совсем, и глаза чонгука очень большие и очень красивые. — мы можем подняться туда, если хочешь. — чонгук начинает яростно трясти головой, ни в коем случае, хён, нет — юнги намеренно приближается на несколько дюймов. — там наверху нет людей. — здание сразу за лавкой с чурро не такое уж высокое, но у него есть крыша, в основном неиспользуемая. на этот раз чонгук несет юнги на спине, и это так странно обхватывать ногами талию младшего и прижиматься к нему. он чувствует себя… хорошо. чонгук похож на человека-паука, когда смотрит на темный горизонт, даже если его трудно разглядеть сквозь все окружающие здания. он натягивает толстовку и садится у перил, свесив ноги. юнги жалеет, что у него нет фотоаппарата. он делает глубокий вдох и тоже садится на перила. за время, проведенное с чонгуком, он начал легче переносить высоту (совсем немного) (он начал дрожать). — он остынет, если ты не… — он указывает на чурро по-прежнему завернутый в бумагу, но он не договаривает, как чонгук оставляет на его щеке поцелуй. — что… чтеашь… я имею в виду… — он знает, что это абсолютно бессмысленно, и это заставляет чонгука усмехнуться. слова теряются в застенчивости, и чонгук выглядит довольным собой. затем они едят, то, как чонгук кусает сладкое печенье, заставляет кровь бежать в странные места в юнгиевом теле. он кашляет, слизывая сахар с губ. — я рад, что ты позвонил, и я… — он дает наполовину съеденный чуррос юнги, а сам ищет что-то в своём рюкзаке. это коробка из-под шоколада, завернутая в красную бумагу. — я купил это… для тебя и… — он откашливается и закрывает глаза. — знаю, что я не девушка, так что не должен этого делать… — меня не интересуют девушки, — удивленно бормочет юнги, уставившись на коробку с шоколадом. это подарок на день святого валентина, потому что сегодня день святого валентина, и юнги позвонил накануне вечером очень намеренно. чонгук выглядит взволнованным в очень привлекательной, мальчишеской манере. — …спасибо. — его улыбка становится шире, и он морщит нос. дыхание юнги выходит прерывистым. он протягивает чурро обратно. — ещё? очень трудно не смотреть, как чонгук радостно кивает, обхватывает пальцами руку юнги, впиваясь зубами в тесто, оставляя шоколадные пятна на уголках. он жует, мурча, и сердце юнги выпрыгивает из здания, возможно. он вдруг бесповоротно осознает, что падение очень возможно — во всех смыслах этого слова. возможно, он уже наполовину прыгнул с парашютом. он отворачивается. место, куда чонгук поцеловал его, всё еще горит. чонгук подходит ближе. — хён, — начинает он. — спасибо. юнги смотрит на него. — за что? — за то, что пошёл со мной на свидание. — это не… но чонгук целует его, сначала краешек губ, возможно, надеясь, что юнги повернет голову, и он делает это, ослабляя пальцы вокруг чурроса. чонгук тяжело дышит. — о, чёрт, твой чурро… — говорит он, но юнги не дает ему закончить, чувствуя прилив страха и возбуждения, когда он поворачивается, чтобы поцеловать его, тело слегка покачивается, теряя равновесие. тогда чонгук хватает его, впиваясь пальцами в складки его одежды, и его горло издает самый приятный гул, из-за его юнги улыбается. чонгук хорошо целуется, и его довольно трудно остановить, но потом чонгук дрожит всем телом, а его пальцы хватаются с ещё большей настойчивостью. юнги отстраняется. — …опасность? это вполне нормальное явление — странное паучье чутьё, так что он не совсем удивлен, но всё же чонгук такой красный, что это лишает его дара речи. глаза у него большие, а дыхание… другое, прерывистое. — нет, просто… другая… — слова становятся всё тише и тише. — дрожь. — ах, — юнги сглатывает. он жалеет, что у него нет чурро или что-нибудь ещё, чтобы держать в руках. потому что они становятся гиперчувствительными к каждому маленькому жесту или прикосновению. — здесь холодно, — говорит он. — может, ты просто замерз. — определенно не замерз бормочет чонгук, наконец отпуская юнги, всё ещё розовый, и юнги был очень неправ, розовый ему очень даже идёт. он кашляет, почесывая голову. юнги смотрит на коробочку с шоколадом, уютно устроившуюся на его коленях. — …может, нам прыгнуть и пойти домой? твоя тётушка, наверное… наверное, волнуется за тебя. — она уже написала мне тридцать шесть раз, — фыркает чонгук, а юнги тихо хихикает. — мы можем… на этот раз воспользоваться лифтом, если хочешь… ты не должен… — ты не дашь мне упасть, — пожимает плечами юнги, стараясь выглядеть как можно беззаботней, даже если его взгляд падает на другую сторону здания, где, возможно, есть безопасный лифт. — а если дашь, то я… я буду просто должен остаться и преследовать тебя. навсегда. — или ты можешь… просто… я имею в виду… остаться. — чонгук быстро встает, трогает свой нос и еще больше натягивает толстовку. юнги смотрит на него снизу вверх, мельком проносится мысль, что у младшего слишком длинные ноги. — не только ради фотографий… и… м-м-м… поцелуев. — ты заикаешься, — усмехается юнги, тыча в чонгуковы бедра. это абсолютно неправильное движение, потому что чонгук извивается, и на секунду юнги кажется, что он сейчас упадет. он не падает, но сердце юнги, уже ушедшее, делает последнее сальто, прежде чем разбиться о землю на уровне улицы. что ты спрашиваешь, спайдер-мальчик? — ты приглашаешь меня на свидание, сонбэним? — это обращение заставляет чонгука совсем потерять его слабое душевное равновесие. он издает звук, нечто среднее между натужным фырканьем и стоном, прежде чем наклониться, балансируя, как танцор, чтобы поцеловать юнги очень сильно. — да, — говорит он, но это звучит больше как аа, вокруг него витает сладость. затем чонгук немного отступает назад. — мы… могли бы сделать это… вверх ногами… — …решено. они нервно смеются пока прыгают, держась друг за друга, паутина чонгука держит их в безопасности. в любом случае, это не очень высокое здание. юнги уже готов коснуться земли, как его тянут, и он задыхается, чувствуя, что его лодыжки схвачены, и блять, только не снова — но затем он открывает глаза, холодный ветер задевает его открытый живот, и он очень мягко раскачивается на нити паутины. чонгук перевернут вверх ногами, но это не так, на его лице кривая усмешка. — я подумал, что ты можешь попробовать это один раз… — я убью тебя, — говорит юнги сквозь стиснутые зубы, и это заставляет чонгука смеяться широко и красиво, и юнги больше не уверен, где его сердце в этой точке, потому что его грудь просто переполнена лавой. чонгука ласково касается его лица, осторожно проводит пальцами по щекам, и юнги моргает. — я убью тебя. — аджосси, перестаньте жаловаться. целуя чонгука, когда тот висел на паутине, он чувствовал себя совершенно иначе, чем когда он сам висит на паутине — и конечности юнги внезапно становятся желеобразными, совсем мягкими, сердце замирает. это хорошо — слишком хорошо, очень хорошо. — окей, — кивает он, касаясь носом лица чонгука и дыша каким-то странным дыханием. —…но меня тошнит. — черт, ладно… — чонгук снова помогает ему встать на ноги с такой нежностью, что юнгиево сердце начинает трепетать. потом они неловко стоят совершенно растерянно. юнги отдирает паутину, которая прилипла к ткани его одежды. на этот раз они отделяются легче. — я… немного изменил жидкость, так что она… не портит одежду. юнги фыркает. — умно. — я добавил некоторые сложные эфиры, из-за которых паутина твердеет и потом превращается в порошок, так что ты можешь просто стряхнуть его, а еще с дополнительным давлением на метанол и тетрахлорметан… — чонгук останавливается, как только видит поднятые брови юнги. — я… просто говорю. — кусает губы. — наверное… я болтаю. — ты милый, когда говоришь о всяких научных вещах. — я всегда милый, — тычет чонгук в юнгиевы ребра. они начинают идти к улице, которая в конце концов разделит их. — тебе действительно повезло, что у тебя есть я. — юнги ничего не говорит, чувствуя слишком явную близость их конечностей. — то есть… у тебя есть… я. — я позову тебя, если упаду с моста, — наконец говорит юнги, шмыгая носом и улыбаясь. он доволен, доволен всем, что они делают. — ты можешь быть моим личным супергероем. — они слишком рано добираются до печально известного перекрестка. их ноги танцуют вокруг друг друга, на самом деле не желая расставаться. — ладно, увидимся. чонгук крадет самый быстрый, самый дерзкий поцелуй (и юнги нервно хихикает, потому что они находятся посередине улицы), прежде чем повернуться в другую сторону, быстро шагая и оглядываясь назад через плечо, просто чтобы помахать, мило улыбаясь. юнги машет в ответ, стоя и глядя ему вслед, пока силуэт чонгука окончательно не исчезает. он вздыхает, а потом берет телефон. (22:18) намджун у тебя еще есть та старая камера (через две недели он обнаруживает посылку у двери. он читает stark industries по бокам. юнги искоса смотрит на пустой коридор, затем поднимает коробку, встряхивает её, надеясь, что это не бомба, даже если слишком поздно об этом волноваться. внутри коробки, теперь восседающей на его кровати, находится фотоаппарат — не какая-то там камера, а nikon z6 с двумя объективами. на карточке коротко написано на английском: мистер чон не переставал приставать ко мне со своей подростковой драмой. пожалуйста, дайте ему знать, что вы снова можете кормить себя. — т. старк. юнги моргает, а потом заливисто смеется.) (на следующий день юнги пересекает научный кампус, обыскивая научный корпус на наличие чонгука. когда он все-таки видит его, то улыбается. — эй, симпатичный физик, — негромко зовет он, чтобы не услышало много людей. чонгук отрывается от своих книг. юнги фотографирует его, смущенного, краснеющего и до смешного красивого в своем лабораторном халате и толстовке. затем его лицо расплывается в улыбке. — классная камера, сонбэ!..)