***
— Понимаете, доктор... Я ведь всегда так сильно его любила, так о нём заботилась! Когда ему было тяжело, я всегда была рядом, я всегда поддерживала его... А теперь, после того, что случилось, я просто... Я хочу, чтобы он был в порядке, понимаете? — Мама Хорхе, сидящая перед Артемидом, осторожными движениями вытирала слёзы с глаз, шумно вздыхая и всхлипывая. Её руки дрожали. Артемид терпеливо ждал, давая ей время успокоиться и прийти в себя. Он всё понимал, он был специалистом своего дела и не раз сталкивался с подобными ситуациями. Некоторое время в кабинете стояла тишина. Женщина глотнула воды из стеклянного стакана, который доктор любезно предоставил ей. Она молчала, но была до глубины души благодарна ему за то, как внимательно он слушает и совершенно не пытается давить на неё и вытаскивать информацию. Пожалуй, это было тем, что отличало его от тех врачей, которые обсуждали с ней произошедшее в предыдущем диспансере. Мужчина всё-таки нарушил тишину, позволяя себе начать задавать вопросы. — Насколько я узнал, вашему сыну уже девятнадцать лет. Однако в предыдущем диспансере он лежал в детском отделении, где ему определённо не место. Вы знали о том, куда его положили? Если знали, то объяснили ли вам это как-нибудь? Может, у него выявили задержки в развитии? — Доктор раскрыл карту своего пациента и внимательно посмотрел на мать, выискивая в её глазах ответ. Женщина выдохнула и кратко кивнула, поставив стакан на стол. — Да, они сказали мне. Нет, с его развитием всё в порядке. Они сказали, что в больнице просто нет места во взрослых отделениях, только в детских... А это так важно? — Артемид едва слышно кашлянул в кулак и несколько раз провёл глазами по записям в карте. — Вообще-то, это ещё как важно. Они должны были отправить вас в другой диспансер. Дело в том, что то отделение, в котором лежал ваш сын, рассчитано на детей из интернатов с задержками в развитии. Такие дети с детства привыкли к применению насилия. Я не говорю, что это хорошо, но к сожалению, в наших интернатах к детям относятся просто ужасно, поэтому нашим врачам приходится применять к ним грубую силу, такие дети не понимают по-другому. А ваш сын вырос, как я понимаю, в совсем других условиях, и такая атмосфера могла нанести вред его психике. Плюс его психическое развитие совершенно отличается от развития тех детей, поэтому врачи попросту не смогли бы помочь Хорхе. Боюсь, вы зря потратили большую сумму денег, но вернуть её уже не удастся. Я постараюсь сделать всё возможное для того, чтобы помочь вам. Я уже прочитал историю, которую записал врач из прошлого диспансера, но мне бы хотелось, чтобы вы ещё раз всё мне рассказали по порядку. — Мать Хорхе внимательно выслушала врача, затем немного помолчала, приходя в себя, и только потом начала свой рассказ. — Я думаю, всё началось ещё три года назад. Хорхе учился тогда в выпускном классе. Он сильно зациклился на учёбе и почему-то стал обрывать все связи со всеми своими друзьями. Мальчик совсем перестал выходить на улицу, гулять, почти не ел, отталкивал всех от себя. Я стала бить тревогу. Мы сходили к больницу. Психиатрка сказала, что у него на вид все признаки депрессии, но чтобы выписать ему антидепрессанты, нужно было лечь в больницу и провести полное обследование. Когда я сказала Хорхе, что ему нужно лечь в больницу, он стал активно протестовать, он рыдал, умоляя меня не делать этого, ведь это затянулось бы не меньше, чем на десять дней, а сын очень переживал за учёбу. Тогда нам посоветовали начать пить разные травы по типу элеутерококка. Мы стали пить травы. Вскоре Хорхе стал рассказывать про своего нового друга, мы снова стали сближаться, он закончил учиться. Всё стало налаживаться. Я знала, что у сына есть друг, очень хороший друг, но не знала его. Всё было хорошо года два. Меня беспокоило, что он не пытается подружиться с новыми людьми, но я решила не лезть в его дело. А потом, буквально совсем недавно... Я пришла домой и услышала разливистый смех сына. Я сразу решила, что он привёл своего друга к нам, это так меня обрадовало. Как только я вошла в комнату, Хорхе вскочил, он выглядел смущённым. Он указал на кровать и представил мне своего друга. Но там было пусто, доктор. Я думала, это он так шутит, но он выглядел очень даже серьёзным. Он так на меня обиделся за то, что я "проигнорировала" его друга. Я пыталась поговорить с ним об этом, но он кричал, как ему хорошо рядом с этим человеком. Я по глазам поняла, как сильно он влюблён. Но я так испугалась, ведь он действительно говорил с пустотой. Это... Это сильно меня напугало... — Слушая рассказ женщины, Артемид что-то быстро записывал на отдельный лист А4, расчерченный линиями. Когда она закончила, он закончил тоже. Он задал ещё пару вопросов о детстве и характере Хорхе, которые совсем ничего ему не дали, а затем ещё раз пообещал, что постарается сделать для них всё возможное, и сразу пошёл знакомиться с пациентом.***
На первом сеансе доктор задавал совсем незначительные вопросы о самочувствии парня, о его любимых фильмах и музыке, которую он слушает. Хорхе ожидал чего угодно, но точно не этого. Тем не менее, они хорошо разговорились и даже немного посмеялись вместе. На некоторое время Гарая перестали мучить тяжёлые мысли о том, как он будет жить дальше и будет ли жить вообще, отпустят ли его когда-нибудь домой. Первый вопрос о загадочном друге врач задал только на третьем сеансе, после того, как светловолосый снова стал кричать и биться в истерике, как и отмечали врачи из предыдущего диспансера. — Послушай... Я знаю, что у тебя есть друг, имя которого ты выкрикиваешь каждый раз, когда у тебя случается истерика. Тебе кажется, что он находится рядом с тобой? Или наоборот, тебя пугает то, что его нет рядом? — Поначалу Хорхе впал в ступор, не зная, как и ответить на такой вопрос, ведь его пугало и то, и другое одновременно. Парень немного помолчал, обдумывая свой ответ. — Я думаю, что вижу галлюцинации с присутствием Бенджи. Меня пугает то, что я вижу здесь не настоящего Бенджи, а его бездарное подобие. Я не хочу видеть эти галлюцинации, это делает мне больно... — Светловолосый прикусил губу и его руки затряслись, а глаза покрылись пеленой слёз. Доктор больше не стал донимать его такими тяжёлыми вопросами. В этот день Хорхе впервые принял свои таблетки. После них у него ужасно кружилась голова, перед глазами плавали круги, а земля уходила из под ног. Зато это был первый день, когда он смог выспаться в стенах этого здания. Ему даже не пришлось ночью вскакивать с криками и просить Бенджи исчезнуть. С того дня Бенджи стал появляться всё реже, а затем и вовсе исчез. Сон становился всё спокойнее, Гараю перестали сниться кошмары, а жизнь перестала казаться законченной. Врач каждый день говорил, что Хорхе большой молодец и быстро поправляется, скоро он сможет вернуться домой. Эти слова мотивировали светловолосого, он всё легче шёл на контакт, стал хорошо есть. Он прошёл много психологических тестов, ни один из которых не выявил суицидальных наклонностей, что играло явно на руку Гараю. Он не хотел умирать, а это уже значит, что он на шаг ближе к свободе. — Хорхе, мы с тобой прошли через многое. Я лечу тебя уже полгода, и я уже почти уверен, что ты достаточно здоров, чтобы вернуться во внешний мир. — В один день начал разговор Артемид, протягивая парню очередную порцию таблеток и стаканчик с прохладной водой. За окном уже желтели листья, они кружились в воздухе и падали на сырой асфальт, покрывая его золотом. Гараю нравилось глядеть в окно и думать о том, какой станет его жизнь, когда он вернётся домой. Может, они с Бенджи всё-таки начнут встречаться... Хорхе уже полгода не был на улице, ох, как же ему хочется как в былые времена погулять по лесу вместе с возлюбленным, посмеяться с ним над мелочами, признаться в чувствах, а потом поцеловаться на закате, сидя на том самом обрыве. Это было пределом мечтаний теперь уже двадцатилетнего парня. — Однако, ты должен понимать, Хорхе. Твой друг, Бенджи, с самого начала был плодом твоего воображения. — Гарай с недопониманием уставился на врача. — Бенджи всегда был только галлюцинацией. Ты должен понимать, что никогда больше не встретишь Бенджи, а если встретишь — срочно должен сообщить мне. Тебе нужно завести настоящих друзей, тогда ты забудешь о Бенджи. Ты понимаешь? — Хорхе кивнул, хотя не понимал. Док улыбнулся и сообщил, что уже завтра утром светловолосый отправится домой. Слова врача о Бенджи никак не отразились в голове парня."Ведь ты не знаешь нашей с Бенджи истории. Ведь ты не знаешь, как мы любим друг друга. Мы будем самыми счастливыми людьми, когда встретимся снова. Он говорил, что его жизнь — это я. А моя жизнь — абсолютно точно он."
***
Хорхе был самым счастливым человеком на свете, когда вставал рано утром и бежал к тому самому обрыву встречать рассвет, захватив с собой блокнот и ручку. "Я люблю тебя, Бенджи, я так тебя люблю..." — Повторял он, смотря на восходящее солнце полными слёз глазами. Он улыбался, просиживая на этом месте целые дни. Гарай стал отличным поэтом. Он писал стихи о бесконечном ожидании, о любви, которая идёт из самых глубин человеческой души. Хорхе смотрел на солнце и видел в нём Бенджи. Хорхе ставил в своей комнате букет из ромашек и в каждом цветке находил частичку того самого человека, которого ждал уже долгие годы с тех пор, как вернулся домой, ради которого он каждый день приходил на одно и тоже место, писал стихи, публиковал их, надеясь, что однажды на эти стихи наткнётся нужный человек. Хорхе действительно был счастлив, когда глядел в небо и находил в облаках очертания лица Бенджи. Хорхе действительно любил этот мир, любил все его яркие краски, любил запах смолы и шелест деревьев на ветру. Хорхе любил свою жизнь. Потому что его жизнь — это Бенджи Крол.Запомни эти строки, дорогой, Запомни так, чтоб больше не забыть, С тобою суждено идти одной дорогой, С тобою суждено нам вместе быть.
©Хорхе Гарай 11/04/17*