Желание

      В кабинете стоял жужжащий шум, и Ханджи уже раз сто пожалела, что отменила отряду капитана Аккермана усиленную тренировку. Когда Зое, войдя в душное помещение, объявила, что вместо тренировки их ждет свободный урок, восторженные кадеты тут же подскочили со своих мест, в радостной суматохе забыв про такое рабочее понятие, как простая субординация.              — Ты лучшая!              — Ханджи, мы тебя любим!              — Ты мой идол!              Живая масса рук, ног и лиц облепила её со всех сторон. Словосочетание «свободный урок» творило чудеса. Все в Разведкорпусе знали: свободный урок — это единственное время, когда можно было на два часа уйти на заслуженный отдых.              Что ж, иногда солдат нужно поощрять. Иначе они совсем перестанут тебя обожать.              Наглядный пример — Леви Аккерман. Его уважают, потому что боятся (или боятся, потому что уважают?), но уважать и обожать — разные вещи. Сколько раз Ханджи твердила ему это, но упёртый Аккерман не хотел приложить даже ничтожную толику усилий. Да что там говорить, за всё время их разговора он от отчетов не отрывался! Но ему простительно — всё-таки лучший воин человечества.              Вынырнув из своих мыслей, Ханджи оглядела кабинет на признак чего-нибудь… чего-нибудь. Долго искать не пришлось — прямо по курсу Йегер с Кирштайном о чем-то увлеченно спорили.              — Больно ты понимаешь! Да один мой мизинец как две твоих руки! — бахвалился Жан, явно рисуясь перед Микасой Аккерман, с безразличным видом читающей какую-то книгу. Впрочем, она время от времени всё же посматривала на горячащихся парней — наверное боялась, что брат сорвётся, не выстоит, и потребуется её помощь.              — Так я тебе и поверил! И чего ты вообще прицепился? Вот же доставучий, да, Микаса?              Мда-а, а Йегер, оказывается, легко манипулирует людьми, когда захочет. Вот как ловко обставил покрасневшего Кирштайна, лишь вставив магическое «Микаса» в свою короткую, но весьма эффективную речь.              Аккерман, видимо, не слышала всего разговора — она только рассеянно кивнула и снова уставилась в книгу, надеясь побороть внезапное смущение, всегда возникающее после «разговоров» с Эреном.              Жан сильнее сжал кулаки. Ханджи отстраненно подумала, что парень настроен серьезно. Что ж, Йегер сам напросился. Она не будет их растаскивать, если Жан «вдруг» кинется на него.              Армин Арлерт, сидящий рядом с уткнувшейся в потрепанную книжку Микасой, выступал нейтральной стороной. Видимо, он быстро сообразил, куда ветер дует, и теперь всерьез собирался если не мирить парней, то хотя бы судить их поведение.              Остальные уже давно столпились вокруг жаркого спора, который, как всем казалось, должен был перейти в ожесточенную драку. Такому знаменательному событию помешала Микаса, которая, резко встав с места и отдав книгу немного растерявшемуся Армину, обратилась к спорщикам:              — Жан, я заменю Эрена.              На её лице застыло нечитаемое выражение. Все знали, что это значит — от Кирштайна живого места не останется. Если он, конечно, согласится на условия.              — Микаса! — возмутился было Эрен. Он не выносил чрезмерной опеки сестры.              — Валяй, — Жан, свободно откинувшись на спинку стула, безразлично махнул рукой. Если бы Ханджи не сражалась с ним плечом к плечу и не знала всю его подноготную, она бы поверила тому, что Жану плевать.              Эрен, несмотря на протесты и энергичные размахивания руками, отошел в сторону, всё же успев тихо предупредить девушку:              — Осторожнее.              Как бы излишняя забота названной сестры ни раздражала его, он любил Микасу.              «Разумеется, только по-братски», — усмехнулась Ханджи своим мыслям.              Микаса между тем присела на стул, любезно придвинутый Жаном.              «Так по-джентльменски».              С помощью Армина определили игру. Всё же удалось избежать кровопролития — решили состязаться «на локтях»: участники сжимают друг другу руки и стараются повалить руку соперника.              — Кто первый повалит руку другого, тот и побеждает, — провозгласил Армин, велев обменяться Жану и Микасе рукопожатием.                     И пяти минут не прошло, как Микаса с громким стуком впечатала руку Жана в стол, чудом не вывернув её. Кирштайн, скрепив зубы, тихо заскулил.              — Победитель — Микаса Аккерман! — радостный голос Армина растворился во всеобщем крике. Конечно, Жана все любили, — но Микасу обожали больше.              «И вот опять всё сводится к обожанию».              — Наша Микаса кого хочешь порвёт! — гордо воскликнула Саша Блаус, оторвавшись от вкусной картошечки.              — Любого, говоришь? — от дальней стены отделилась незаметная ранее маленькая тень и грозно двинулась к застывшим от ужаса кадетам.              — Сыграем? — «безобидная» ухмылка капитана Аккермана превратилась в оскал, стоило ему только приблизиться к замершей Микасе. — Заодно докажешь мне, чего стоишь.              Щеки Микасы мгновенно вспыхнули. Еще вчера он был таким нормальным и даже словом не обмолвился об Эрене. А теперь намеренно хочет унизить её.              «Это провокация. Не ведись».              Но черт, как же она мечтала поставить его раздутое самомнение на место. Чего бы это ни стоило.              Поэтому она и не остановила капитана, который, упав на стул, развязно (как подумала Микаса, сглотнув накопившуюся слюну) поправил сбившееся жабо.              

***

      

      Дурацкий спор. Микаса сама не заметила, как в пылу игры склонилась ближе к капитану и теперь напряженно вглядывалась в его лицо. Вот кто его просил на виду у всех бросать ей вызов?              «А может, он хотел отомстить? Все-таки я каждый раз выбешиваю его, вот Леви и надоело, что приходится всё время доказывать свой статус».              Леви?! Да что с ней творится?              Сил бороться уже не было. Вернее, они были, но успех игры против капитана сводился к нулю.              Да еще, как назло, лоб был в поту, и руки наверняка тоже. Она чувствовала, как струйки липкой жидкости скатываются по шее вниз. Неужели капитан этого не замечает?              Мог бы прекратить игру. Просто так. Ради нее.                     Микаса сильно ошибалась, думая, что Леви не замечает её возбужденного состояния. О, он только и делал, что жадно смотрел на нее, на её привлекательную шею, на капельки пота, стекающие вниз, под хлопковую рубашку, через которую он всё отчетливее и отчетливее видел черный шелковый бюстгальтер.              «Не знал, что она носит такое».              Неожиданное открытие привело к ожидаемому возбуждению и остро вспыхнувшей ревности.              «Они все видят её нижнее белье. Черт, я буду последним подонком, если позволю и дальше продолжаться этой бессмысленной игре».              Пальцы сильнее переплетаются с её, и вот уже рука девушки устало лежит на столе, придавленная к твердой поверхности рукой капитана.              «Что ж, этого следовало ожидать», — подумала Микаса, прежде чем облегченно выдохнуть. Наконец-то закончилось.              — Итак, мое желание…              Все головы повернулись в сторону девушки. Ни для кого не было секретом, что капитан доведёт начатое до конца.              «Плевать. Пусть загадывает, что хочет».              Но равнодушие заменила смутная тревога, когда капитан Леви тихо сказал, не особо стараясь скрыть то, что собирался произнести:              — Приходи в мой кабинет после отбоя.              — Это и есть ваше желание? — так же тихо спросила Микаса. От его ответа сейчас зависели их нестабильные отношения.              — Нет, — правое ухо опалило горячим дыханием близко стоящего капитана. Микасе пришлось приложить огромное усилие, чтобы скрыть участившееся дыхание и не кинуть колкость в ответ.              Все-таки он выиграл.              Победителей не судят.