***
Сынчоль — самый первый человек, к которому приходит Джонхан. Младший чувствует, что должен сказать ему правду, особенно учитывая то, что они делят комнату. Ранним утром, после того как они возвращаются с долгой тренировки и начинают готовиться ко сну, Джонхан поднимает эту тему. Младший неловко сидит на своей кровати, наблюдая, как Сынчоль обыденно прибирается в их комнате. Когда старший стягивает с себя рубашку и забирается в постель, Джонхан понимает: сейчас или никогда. — Эй, Сынчоль? — раздается нервный голос. Старший останавливается, прекращая закапываться в свои одеяла, и поднимает глаза на соседа. — Могу я… рассказать тебе кое-что? Сынчоль, должно быть, чувствует беспокойную искренность в голосе Джонхана, потому что немедленно садится. — В чем дело? — он использует свой голос лидера, мощный, но полный волнения. — Все в порядке, мне просто нужно кое-что тебе сказать, — младший делает глубокий вдох, тяжело выдыхая после. Он сможет это сделать. Джонхан начинает говорить, но его голос едва ли громче шепота: — Я думаю, что мне… нравятся парни. — Хорошо? — Сынчоль смотрит на соседа, чье лицо омрачает смущение. — Ты это хотел мне сказать? — Нет, я имею в виду... мне нравятся парни. Так, как мне должны нравиться девушки, — Джонхан не ожидал, что это будет так сложно сказать вслух. — Кажется, я гей. — О… — Я пойму, если ты считаешь меня отвратительным, или больше не хочешь быть моим соседом по комнате, или- — Воу, воу, Джонхан, стой. Я бы никогда не подумал, что ты отвратителен. Я не перестану быть твоим соседом по комнате из-за этого. Не беспокойся, — голос Сынчоля такой мягкий и нежный, что младшему хочется плакать. — Но, если тебе будет неловко или что-то в этом роде, я могу съехать! — Джонхан, меня это не беспокоит. Действительно. Ты все еще мой лучший друг. Ничего не изменилось, — старший копошится, снова принимая положение лежа. Это явный признак того, что разговор подходит к концу и он собирается ложиться спать. — Ты рассказывал кому-нибудь еще? Джонхан качает головой. — Я подумал, что должен сначала сказать тебе. — Хорошо, я никому не скажу. Мы дадим им знать, как только ты будешь готов. Когда свет гаснет и оба удобно устраиваются в своих кроватях, Джонхан не сдерживает облегченного вздоха, сам того не ожидая. — Спасибо.***
Май проходит как в тумане. Джонхан едва ли может отличить один день от другого, учитывая, что они почти все время проводят в рабстве тренировочного зала, бесконечно репетируя. Когда это не репетиция, это запись: пение одной и той же части снова и снова, пока Джихун, наконец, не решит, что он все сделал правильно. Джонхан почти забывает, как выглядит солнце, лишь мельком наблюдая за ним ранним утром, когда они все идут к зданию Pledis, или когда оно иногда появляется в окне. Он не помнит, когда в последний раз выходил из здания раньше двух часов ночи. Он также не может вспомнить, чтобы майские ночи когда-либо были такими холодными. И ему повезло, что он помнит хотя бы свое имя в данный момент. Возможно, это из-за пота, все еще липнущего к его коже, но Джонхан обнаруживает, что дрожит в своей тонкой футболке, когда группа возвращается в общежитие. Сынчоль сразу же замечает это: — Тебе холодно? — А, ничего особенного. Согреюсь в общежитии, — небрежно говорит Джонхан, но не может унять дрожь, которая время от времени пронзает его тело. Лидер хмурится, затем быстро снимает свою кофту и протягивает ее младшему. Это старая толстовка на молнии, немного потрепанная и порванная по краям. Любимая толстовка Сынчоля. — Возьми. Под ней нет ничего, кроме поношенной майки, сильно срезанной по бокам. — Сынчол-и, надень ее обратно. Слишком холодно, чтобы ходить в такой майке, — отвечает он, пытаясь отодвинуть руку старшего. — Ты прав, холодно, — задумчиво произносит он. Затем мягко улыбается и все равно накидывает кофту на плечи Джонхана. Его улыбка обжигает внутренности младшего, и он клянется, что это все, что ему нужно, чтобы согреться. Хотя кофта помогает.***
Дебют всегда был его конечной целью, но теперь, когда он здесь, теперь, когда это настоящее выступление, Джонхан невероятно нервничает. Два года жизни вели его к этому самого моменту, и любая ошибка может означать, что все это время было потрачено впустую. Сынчоль как лидер делает все, что в его силах. Джонхан наблюдает, как он подходит к каждому мемберу, утешая и поддерживая всеми возможными способами. Он не понимает, как тот может оставаться таким спокойным: старший посвятил этой группе времени больше, чем кто-либо другой, и у него так много стоит на кону, если дела пойдут плохо. Когда он наконец добирается до Джонхана, то просто улыбается. — Нас ждет большой день, — тихо говорит он. Младший только кивает. Из-за всей этой нервозности он никак не может обрести дар речи. Лидер чувствует это и берет руки младшего в свои. — Не беспокойся. Ты практиковался много лет. Все это — то, для чего мы тренировались. — Именно поэтому я и беспокоюсь, — хмурится Джонхан. Пальцы Сынчоля успокаивающе поглаживают тыльную сторону ладони младшего. — Мы так долго тренировались... Что если все это было ошибкой? Что если я все еще недостаточно хорош? — Эй, не говори так! Ты отлично справишься, я знаю. Я верю в тебя, Джонхан. Я всегда буду верить в тебя. Джонхан не успевает ответить: менеджер просит их поторопиться. Вот оно. Момент истины. Сынчоль улыбается и в последний раз похлопывает его по спине, прежде чем они выходят на сцену. — Удачи.***
Одной из немногих проблем, связанных с такой большой группой, является рассаживание. Их так много, и чаще всего рассадка происходит так, как и полагается: первые пришедшие садятся туда, куда хотят. Поэтому, когда Сынчоль пишет Джонхану и сообщает, что опоздает на ужин, младший не может справиться с маленьким разочарованием, бурлящем внутри него. Он с нетерпением ждал возможности посидеть со старшим и поболтать, ведь в последнее время у них не было такой возможности. Проходит почти полчаса от ужина, когда Сынчоль наконец появляется. Джонхан машет ему рукой, указывая на свободное место рядом с собой. — Я занял тебе место, — небрежно бросает младший. Улыбка с ямочками на щеках, которую лидер дарит в ответ, точно стоит того, чтобы согласиться на стирку вещей Сунёна в течение недели взамен на то, что тот подвинется и оставит место около Джонхана свободным. Однако он не уверен, что мытье посуды в течение следующих двух недель только для того, чтобы все за столом прекратили пялиться на то, как эти двое воркуют, — хорошая идея.***
Джонхан складывает тарелки в раковину, готовясь к своей пятой ночи дежурства на кухне, когда вспоминает две кружки, оставленные в их с Сынчолем комнате лидером, который сделал им обоим чай этим утром. Он вздыхает, отходя от раковины и направляясь за кружками. Мингю и Вону останавливают его на его полпути, чтобы решить их продолжительный спор о том, какой супергерой самый лучший. Джонхан изо всех сил старается помочь, но, по-видимому, его выбор даже не был одним из тех, о ком они спорили. Он слышит, как они раздраженно ворчат, уходя в поисках того, кто действительно может им помочь. Вернувшись на кухню с грязными кружками в руках, он обнаруживает, что половина посуды уже вымыта и лежит на сушилке. Рукава Сынчоля закатаны выше локтей, а сам он моет тарелки в мыльной воде. Из Джонхана вырывается испуганный звук, и старший оглядывается. — Надеюсь, ты не возражаешь, что я помыл за тебя посуду, — говорит он, мягко улыбаясь. — Ты делал это почти каждый день на этой неделе, и я решил, что так будет справедливо. Джонхан не упоминает о сделке, которую он заключил ранее, вместо этого он ставит грязные кружки рядом с раковиной и берет сухую тряпку. — Тогда, по крайней мере, позволь мне помочь тебе вытереть их.***
Джонхан старается изо всех сил, но его нервы взяли над ним верх. Неважно, сколько раз он развязывает и завязывает свой галстук, он не может сделать это правильно. Все, что он может, — это издать раздраженный стон, когда снова выдергивает узел. Может быть, в конце концов он все исправит. Или сожжет это чертов галстук. — Иди сюда, давай я помогу, — говорит Сынчоль, наблюдая за происходящим с другого конца комнаты. Его тон мягок настолько, как если бы он обращался к ребенку. Неохотно Джонхан все же топает к лидеру. Спокойными, дрожащими гораздо меньше, чем у младшего, руками, Сынчоль хватает ткань галстука. С легкостью он крутит и тянет его, пока тот не завязывается идеально, упираясь прямо в воротник рубашки Джонхана. — Намного лучше, да? Они стоят слишком близко друг к другу, и младший не может сдержать волну облегчения, которая захлестывает его, когда их менеджер входит в комнату, заставляя лидера отступить назад. Джонхан успевает пробормотать короткое 'спасибо', прежде чем их уводят на сцену.***
На улице жарко. Почти невыносимо. Тонкая хлопковая рубашка Джонхана неприятно липнет к его потному телу, и все, чего он хочет, — это вернуться в общежитие и лежать перед маленьким кондиционером в течение следующего месяца. Он ходит по Сеулу три часа, становясь все более раздражительным, пока Сынчоль насильно не сажает того на скамейку и не говорит, что скоро вернется. Когда он наконец возвращается, в каждой его руке находится по рожку мороженого, и тот, что в левой, он протягивает Джонхану. Младший берет его, вопросительно глядя на оранжевое мороженое внутри. — Это персик, — объясняет Сынчоль, садясь рядом с ним на скамейку. — Я подумал, что он пахнет так же сладко, как ты. Джонхан не может удержаться от смеха над этой ужасной фразой. — Спасибо, Сынчол-и, — говорит он и облизывает мороженое. Это мило, может быть, даже чересчур, но он не смеет жаловаться. Мороженое освежает, несмотря ни на что. — Сколько я тебе должен? — Должен? Нет, я угощаю. Они доедают рожки в уютном молчании, время от времени мягко улыбаясь друг другу. Когда парни заканчивают, в уголке губ Сынчоля обнаруживается шоколадное пятно. Инстинктивно Джонхан протягивает руку, вытирая его большим пальцем, и, как только ему удается это сделать, слизывает с него мороженое. Когда младший понимает, что только что сделал, он краснеет и отворачивается, но Сынчоль только хихикает и хватает руку Джонхана, переплетая их пальцы. Младший не возражает, когда чувствует, какие их руки липкие, когда они возвращаются в общежитие.***
Джонхан должен был сказать ‘нет’, когда стилист предложил обесцветить его волосы. Обесцвечивание, чтобы позже покрасить его волосы в какой-либо цвет, — это одно, но оставить его блондином — это совсем другая история. Но он не сказал ‘нет’. Вероятно, он просто не мог сказать ‘нет’. Теперь он застыл у зеркала в их с Сынчолем комнате, слезы слегка щиплют ему глаза. Блондин. О чем только они думали? Он даже не помнит, когда в последний раз чувствовал себя так потерянно. Когда дверь спальни внезапно открывается, Джонхан отскакивает от зеркала, отчаянно вытирая слезы, которые норовили скатиться по его щекам. — Ты в порядке? — спрашивает Сынчоль, когда видит опухшие глаза младшего. Беспокойство в его голосе отличается от того, когда он пытается убедить Минхао в его успехах в корейском или когда утешает Сунёна, ведь хореография не такая идеальная, как ему хотелось бы. Лидер мягче, более взволнованный. — Я... я в порядке, — пытается соврать Джонхан, но голос его выдает. Он дрожит и ломается — верный признак слез, которых он так отчаянно пытался избежать. Младший пытается поддерживать зрительный контакт с Сынчолем, но старший бросает на него сочувственный взгляд, и его глаза опускаются. Лидер заставляет его чувствовать себя слишком уязвимым. — Ты тоже не уверен насчет своих волос? — с легким смешком спрашивает Сынчоль, зарываясь пальцами в свои недавно окрашенные волосы. Черный. Ему очень идет. Это напоминает Джонхану о том, как выглядел старший, когда они впервые встретились. Задолго до того, как Сынчоль стал Эскупсом. — Просто... к этому надо привыкнуть, — бормочет Джонхан, рассеянно перебирая пальцами белоснежные пряди. Сынчоль делает несколько шагов и останавливается прямо перед младшим. Джонхан убирает руку от своих волос, когда пальцы старшего тянутся, чтобы коснуться их. Он нежно проводит по ним, в конце концов заправляя прядь за ухо младшего. — Не переживай из-за этого слишком сильно, ладно? Тебе правда идет. Он шагает вглубь комнаты, собирая все, за чем пришел, прежде чем вернуться к двери. — Подожди! — кричит Джонхан, наконец обретая дар речи. — Ты тоже не беспокойся о волосах. Тебе очень идет. Сынчоль широко улыбается ему, демонстрируя ямочки на щеках, прежде чем выйти из комнаты. Когда Джонхан снова смотрит в зеркало, он чувствует себя намного менее отчужденным из-за цвета своих волос.***
На самом деле это был только вопрос времени, когда один из них заболеет. С тех пор как они дебютировали, их расписание постоянно меняется. Времени на сон почти не остается, они все ждали, что одна из их иммунных систем сломается. Чего никто не ожидал, так это того, что их лидер окажется первым, с кем это случится. Когда Джонхан просыпается от кашля Сынчоля в другом конце комнаты, он не может не съежиться. Это был только вопрос времени. — Сынчоль, ты в порядке? — тихо спрашивает он через всю комнату. Они оба знают ответ, но старший подтверждает подозрения, хрипло выговаривая ‘нет’. Джонхан вздыхает, выбираясь из постели. — Тебя беспокоит только кашель или что-то еще? — У меня болит голова, — хнычет Сынчоль, и младший не может вспомнить, когда в последний раз лидер казался таким маленьким и беззащитным. Он еще совсем ребенок. Они все. — Оставайся в постели, я сейчас вернусь. Пока Джонхан ждет, когда закипит чайник, он возвращается в комнату и заставляет Сынчоля сесть, вручив в одну руку таблетку, а в другую стакан воды. — Выпей это, — приказывает он, не отрывая глаз, пока лидер не проглатывает таблетку. Он возвращается на кухню, чтобы выключить кипящий чайник, вытаскивая любимую кружку Сынчоля. Часы показывают, что еще нет и пяти утра, и, может быть, после того, как он напоит старшего чаем, они смогут поспать еще немного. Вернувшись в их комнату, он обнаруживает, что лидер снова наполовину без сознания. Джонхан легонько трясет его за плечи. — Сынчол-и, ты должен проснуться. — Дай мне еще пять минуточек, — хрипит он надорванным голосом. — Вставай, вставай, — приказывает Джонхан, хватая Сынчоля за плечи и рывком усаживая его в кровати. — Давай, выпей это. Ты почувствуешь себя лучше. Младший подносит кружку к губам лидера, и тот нерешительно делает глоток. — Мятный? — И с медом. Ты будешь как новенький в мгновение ока.***
Следующим заболевает Джонхан, что никого не удивляет. Он живет в одной комнате с Сынчолем и провел большую часть болезни старшего, болтаясь вокруг него в попытке вылечить. Когда он просыпается, кашляя и немного бредя, Сынчоль не может не посмеяться над ним. — Джонхан, давай, сядь, — тихо приказывает ему лидер, легонько тряся того за плечи. Когда он вообще успел заснуть? — Ты должен сесть для меня, хорошо? Это отнимает последнюю каплю силы, которая осталась в его теле, но Джонхан садится. Почти сразу же ему подносят ко рту кружку. — Я сделал это для тебя, — объясняет Сынчоль. Младший делает глоток. Чай слишком горячий и обжигает губы, но ему все же удается слабо улыбнуться лидеру. — Мятный чай. Такой же, как ты приготовил мне тогда. Сынчоль выглядит гордым собой, вспомнив, что сделал Джонхан, чтобы вылечить его, и младший широко улыбается, изо всех сил стараясь свести кашель к минимуму. — Спасибо, Сынчол-и. Старший протягивает руку, чтобы убрать светлые пряди волос с лица Джонхана за ухо. — Не волнуйся, скоро тебе станет лучше.***
Джонхан растягивается на деревянном полу, тяжело дыша. Танцевальная практика закончилась только что, и часы показывают почти три часа ночи. С приближающимся камбэком их дни стали длиннее, и Джонхан сдерживается, чтобы не заснуть прямо здесь и прямо сейчас на неудобном деревянном полу, если это означает, что ему не придется вставать. — Два кусочка сахара, верно? Джонхан приоткрывает один глаз и видит, что над ним склоняется Сынчоль. — А? — Твой кофе. Тебе ведь нравится с двумя кусочками сахара? Он просил кого-то сделать себе кофе? Джонхан напряженно думает, но все, что он может вспомнить из последних нескольких минут, это звук собственного дыхания, когда он пытался удержать свои легкие от смерти. — Да, два кусочка сахара и немного молока. Сынчоль задумчиво кивает и встает, направляясь к выходу из комнаты. Был ли Джонхан единственным, кого он спрашивал о кофе? Глаза младшего начинают слипаться; спать на полу все еще кажется лучшим вариантом, чем идти обратно в общежитие. Джонхан успевает задремать лишь на несколько минут, когда Сынчоль мягко трясет его за плечо. — Выпей это. Кофе идеален: два кусочка сахара для нужного количества сладости и ровно столько молока, чтобы напиток слегка остыл. Джонхан почти никогда не делает кофе таким идеальным даже для себя. У Сынчоля тоже есть чашка, хотя его кофе черный. Они сидят в тишине и пьют, наблюдая, как другие мемберы кружат вокруг. Дино, похоже, заснул стоя, в то время как Хансоль бешено машет рукой перед лицом макнэ, пытаясь привлечь его внимание. Когда они оба допивают до дна своих чашек, Сынчоль толкает его в бок. — Чувствуешь себя лучше? Джонхан кивает. — Я хотя бы больше не собираюсь спать на этом полу. — Достаточно проснулся, чтобы помочь мне отвести всех этих детей домой? Это борьба, и Мингю вынужден нести Сынгвана на спине, но они все благополучно добираются до общежития, прежде чем часы пробьют четыре.***
Однажды ночью, несмотря на усталость, просачивающуюся из каждой поры в его теле, Джонхан не может уснуть. Он ворочается с боку на бок, переворачивает подушку в общей сложности семь раз, пытаясь устроиться поудобнее, и в конце концов оказывается на кухне в четыре тридцать утра, жуя тост. Через несколько минут входит Сынчоль. Это пугает младшего, который слегка давится своим ночным перекусом. — Прости, я разбудил тебя, когда выходил из комнаты? Я изо всех сил старался не шуметь. — Все в порядке, я все равно не мог уснуть, — небрежно бросает Сынчоль, пожимая плечами. — Похоже, ты тоже не можешь. По крайней мере, я решил составить тебе компанию. Следующие несколько минут они сидят в уютном молчании. Конечно, гораздо приятнее быть с кем-то, чем быть совсем одним в столь ранние утренние часы. — Можно мне немного? — спрашивает старший, указывая на тарелку Джонхана. Остался только один кусочек тоста. — Конечно, бери, — младший пододвигает тарелку к Сынчолю. — Я уже поел, так что не волнуйся. Пока лидер ест, Джонхан склоняется к нему, положив голову на плечо старшего. Тот слегка трясется и покачивается, пока ест, но младший не слишком возражает, особенно когда сон наконец-то подкрадывается к нему. Остальные мемберы находят их почти в таком же положении, когда просыпаются утром: голова Джонхана покоится на спине Сынчоля, пока тот прижимается лицом к кухонному столу. Они изо всех сил стараются не разбудить их.***
Границы их частей в комнате начинают расплываться; это уже не ровный раскол, где половина принадлежала Джонхану и половина — Сынчолю, а смесь того и другого. Ни в той, ни в другой части комнаты не было ни начала, ни конца их зон влияний. — Джонхан? — тихо зовет Сынчоль где-то в темноте комнаты. Формально они легли спать почти час назад, но ни один из парней еще не заснул. Казалось, что проблемы со сном становятся все более частыми гостями в этой комнате. Джонхан издает одобрительное мычание. — Может, ты ляжешь со мной? Младший слышит шуршание одеяла, когда Сынчоль освобождает ему место. — Ты уверен, что мы поместимся? — Конечно, здесь хватит места для нас обоих. Джонхан бесшумно пересекает комнату и проскальзывает в постель старшего. Там не совсем хватает места для них двоих, но когда младший обнимает Сынчоля, места становится более чем достаточно. Линии границ в их комнате расплываются еще немного.***
Когда они, наконец, получают перерыв в своем графике, все в восторге от того, что поедут к своим семьям. Джонхан не может не чувствовать благодарности за то, что его семья живет в Сеуле, когда провожает Джуна и Минхао в аэропорту. Он никогда не любил путешествовать. Остаток дня заполнен отъездами мемберов, которые спешат на поезда в свои родные города, Джонхан обязательно желает им всем счастливого пути. Сынчоль и Джошуа — последние оставшиеся. Для Джошуа возвращение в Штаты было слишком тяжелым испытанием, поэтому он останется с семьей Джонхана, а Сынчоль намеренно взял билет на поезд в конце дня, чтобы убедиться, что все остальные мемберы благополучно отправились домой. Все трое направляются на вокзал с Сынчолем, где толпятся люди в ожидании поезда. — Будь осторожен, ладно? — Джонхан изо всех сил старается быть суровым, но ему трудно командовать рядом с лидером. — Позвони мне, когда доберешься домой. — Обязательно, обещаю, — мягко улыбается Сынчоль и крепко обнимает его. Они слышат, как подъезжает поезд, и старший коротко обнимает Джошуа, не так крепко, как только что обнял Джонхана, а потом хватает свои вещи и спешит к поезду. — Скоро увидимся, ребята! Через несколько часов, после того как он представил Джошуа своим родителям и они все устроились за ужином, у Джонхана звонит телефон. Он быстро встает из-за стола и выходит из столовой, чтобы ответить на звонок. — Алло? — Эй, — раздается голос Сынчоля, грубый и усталый, оттенки его акцента человека из Тэгу просачиваются через телефонную трубку. — Не волнуйся, я благополучно добрался. На самом деле Джонхан почти не беспокоился о том, как Сынчоль доберется до дома, но все еще испытывал огромное облегчение от осознания того, что он в безопасности. — Приятных каникул, Сынчол-и! — Позаботься о Джису, ладно? — несмотря на усталость в его голосе, в нем все еще слышится несомненная теплота. — Скоро увидимся.***
Уже поздняя ночь, летняя жара почти душит их в их маленькой общей спальне. Джонхан даже не уверен, удивлен ли он, когда это происходит: их отношения уже давно переступили тонкую грань дружбы навстречу чему-то гораздо более близкому. Они лежат в постели Сынчоля, не касаясь друг друга, потому что любой контакт кожи с кожей в такой жаре наверняка убьет их. Старший говорит вполголоса, рассказывая о своих заботах как лидера, когда вдруг останавливается, чтобы посмотреть на Джонхана. Чтобы по-настоящему посмотреть на него. — Можно я тебя поцелую? — шепчет Сынчоль, его глаза широко раскрыты, и видно, как искренность теплится где-то на дне. Джонхан молча кивает, наклоняясь к Сынчолю. Тянется навстречу. Поцелуй, как и все другие аспекты их отношений, кажется знакомым и успокаивает. Губы старшего теплые и осторожные, и поцелуй — это все, что хотел Джонхан, сам не догадываясь об этом. Несмотря на невыносимую жару, младший не возражает, когда их кожа соприкасается.***
Они всегда чувствовали это, нужно было только выразить чувство словами. Они лежат, переплетая ноги и обнимаясь, когда Сынчоль убирает прядь волос со лба Джонхана, прижимаясь губами к обнаженной коже. — Я люблю тебя, — тихо шепчет он, целуя лоб младшего снова. Сынчоль повторяет это уже несколько месяцев, может быть, и лет, но никогда в таких прямых выражениях. Джонхан поднимает голову и мягко прижимается губами к губам старшего. — Я тоже люблю тебя.