Буйные краски

Порой сны — это то, что мы забываем после пробуждения. Кошмары же навсегда могут застрять среди наших важных воспоминаний. О страхах нужно помнить, чтобы подавить их в себе и не прятаться в случае встречи с ними. Сны показывают старые приятные воспоминания, кошмары — напоминают о существовании страхов и возникаемых переживаний.

       Громкая музыка — вечеринка была в самом разгаре, но не для некоторых она только начиналась. Эдвард вошёл в гостиную с пьяной улыбкой на лице и полупустой бутылкой виски. Это был его последний напиток на эту ночь. Споткнувшись об уже спящего на полу приятеля, парень оказался на диване и пролил остатки алкоголя на себя. Он приветливо улыбнулся своей девушке, толком не разглядев её в слепящих и постоянно двигающихся огнях. Диван казался юноше таким мягким, каким он никогда не был. Вокруг дивана собрались человеческие фигуры, с их голов стекала краска, а контуры фигур словно существовали отдельно, в другой плоскости. Джойс помахал им рукой, в пару мгновений его сознание отключилось, и он крепко уснул, оставив других без "короля" вечера.        Пахло рыбой, а песок был пропитан потрохами. Эдвард лежал без сознания. По его спине стали ползать склизкие моллюски, отрывая лоскутки его одежды и зарывая их в свои норы. Ткань стала прорастать в виде больших листьев папоротника, они укрыли Джойса, будто пуховое одеяло. Глаза юноши слипались, голова была неподъёмной, словно вместо неё была поставлена на шею и плечи настоящая наковальня. Парень почувствовал, что оказался на мокром песке, и подняв голову, чтобы осмотреться, он увидел перед собой жуткое зрелище — гигантские бабочки порхают над тушей ещё живого существа и поедают его, пока беспомощное существо стонет под палящем солнцем. Дракон яростно бил хвостом о воду, пурпурная чешуя его искрилась на солнце, пока кровь разливалась морем на песке, а потом окрашивала собой и небольшой участок океана. Когтистые морщинистые лапы старались порвать нежные крылья бабочек, но могли только рыть небольшую ямку. Жёсткие пластины на шее создавали противный скрежет, когда дракон снова пытался вернуться в море. Эдвард огляделся: это место напоминало ему пляж из последней экскурсии, насекомые из оранжереи его старого друга... Но дракон был особенным, только это существо Джойс не помнил.        Он выбрался из-под высохшего на солнце папоротника, бриз осторожно стряхнул с голого тела песок. Под покрывалом из растений зашевелились моллюски, их "рты" с человеческими зубами сочились слизью неприятного цвета, и её запах вызывал у Эда рвоту. Послышались взмахи крыльев. Раковины ползущих к парню созданий лапками, тоненькими и с зазубринами, подхватили бабочки и унесли с собой. Из-за скал на берегу выбежал красно-чёрный паук и, приблизившись с останкам дракона, мигом замотал их в кокон и утащил в океан.        — Я... Я точно жив? — Юноша опешил, когда подбежал к оставшейся кости и, закрыв глаза, упал на окровавленный песок. Тепло, но непривычно мокро. Запах рыбы был ужасен. Неподалёку зашумела густая трава, Джойс почувствовал под собой мягкую зелень и снова открыл глаза. Всё изменилось: океан отдалился на несколько сотен километров, холмы широко и приветливо улыбались человеку, в траве лежали, свернувшись в круги, многоножки. Вдалеке виднелся самый крупных холм из всех, которые видел здесь Джойс, и самый странный, не покрытый зелёной травой и другой растительностью. На нём были лишь змеиные чешуйки, которые двигались, словно этот "холм" дышал или сжимал в своих кольцах.        Стоило солнцу подняться из моря травы и осветить лица холмов, как все многоножки поднялись на задние лапки и начали с жадностью поедать зелень вокруг, оставляя за собой лишь пустую землю. Эд побежал прочь, только вперёд и наверх, к самым облакам. Багрово-жёлтый холм издал громкое и жуткое шипение. Змей, извиваясь и поднимаясь всё выше и выше к солнцу с двумя острыми рогами, раскрыл свою пасть и обнажил ядовитые клыки. Когда юноша оказался на краю степи, перед ступенчатыми плотными облаками, змей запустил клыки в солнце и стал постепенно поглощать его, снова спускаясь на траву. Юноша невозмутимо пошёл дальше по своему сну, даже если тот и был осознанным, Джойс не понимал, что происходит и невольно двигался по лестнице в небо.        Подул ветер, принёсший к самому лицу Эдварда яркие, "кричащие" цвета и краски. Они закружились перед парнем, будто хотели поймать его в воронку и утащить с собой вниз, с облаков. Созданный из-за этого вихрь развеял лестницу из плотных облаков, Эд провалился в самый центр кружащих красок и цветов. Там, где он оказался, была невесомость, холод и беспорядок; всё рябило перед глазами, даже доводило до головокружения и незначительной тошноты. Спускаться вниз долго, его абсолютно белая фигура постепенно окрашивалась пятнами из красок, которые внутри воронки врезались в него. К счастью, боль от ударов он не чувствовал.        Темнота оказалась не пустой внизу пропасти. Когда красочный вихрь рассеялся, и хвосты красок, рассыпавшись по гладкому полу, растаяли в воздухе, Эдвард заметил белоснежный стол, с серой скатертью, уставленный неестественно разноцветными блюдами. Посуда и столовые приборы, будто приклеенные к столу, не улетали при порывистом ветре в ущелье. Юноша подошёл к столу, осторожно отодвинул стул и сел, затаившись в ожидании чуда, он спокойно сидел в темноте и смотрел куда-то вдаль. Туда, где пока ничего не было, туда, где нет ни капли света. Только белый стол, за которым он сидел. Он не отражался на глянцевом чёрном полу.        Через некоторое время остальные стулья вокруг стола скрипнули и стали утопать в тёмной материи. Эдвард вскочил на стул, потом, когда его стул практически полностью оказался поглощён в трясине, он перепрыгнул на стол, которого, оказывается, никогда и не было. Джойс провалился вниз, резко, сам того не осознавая. Вязкая жидкость медленно опускала парня всё ниже, к самому центру, к центру бесконечного сна. Он мог смотреть лишь вверх, так как трясина не давала ему повернуть или опустить голову. Тело никак не хотело двигаться. Этот сон был как симфония — имел чёткие правила и последовательности, повторение вещей, фигур и силуэтов с разной окраской. Сон — это то, что было глубоко внутри сознания. То, что никогда не забывается, не смотря на время и обстоятельства.        Дракон... Он, извиваясь, двигался не плавно, резко, словно Эд видел перед собой только замедленные кадры, а не само действия. Пурпурная чешуя слегка светилась в темноте, пёстрые длинные перья на голове развевались в разные стороны. Джойс удивился тому, как свободно передвигается дракон в такой трясине. Юноша тоже стал плыть, вначале навстречу существу, но почувствовав его враждебность, постарался отплыть как можно дальше. Он отреагировал слишком поздно. Когти разорвали его тело на части, перед глазами всё смешалось: голова дракона деформировалась до тех пор, пока не рассыпалась бабочками, едва ей стоило коснуться Эдварда. Тьма ушла вместе с трясиной, которая сдавливала тело и, проникая в лёгкие, мешала дышать. Линии, точки, геометрические фигуры едких цветов импульсивно и быстро перемещались и меняли свой цвет, а также и форму. Руки и ноги тонкой полоской, становящейся с каждым кругом всё шире, постепенно расслаивались и растворялись в воздухе. Тело не двигалось, оно неподвижно висело в бурлящей галлюцинации пустоте и сливалось с ней. Всё это произошло за считанные секунды...        Он проснулся, широко распахнув глаза от испуга. Эд не помнил, когда и как уснул. На его светлой футболке было мокрое и тёмное пятно от виски. С тяжестью поднявшись с дивана, парень поднял жалюзи и открыл окно нараспашку. В окно из-за зданий проглядывала бледно-розовая заря, по небу стремительно плыли сиреневые облака. Сердце быстро билось в панике, сон был не спокойным, но юноша знал, что скоро забудет об этом. Ему хотелось разбудить своих спящих друзей и поделиться с ними своим сном, но вместо этого он просто пошёл на кухню и приготовил себе горячий сладкий чай. Он принял решение, что его мозг за последнее время был сильно перегружен, ведь Джойс всегда думал, что сны — это та информация, о которой мозг хочет поскорее избавиться.