***
— Возможно, нам следовало провести медовый месяц в Арктике. Где-нибудь, где у тебя не будет слезать кожа после обгорания, и я смогу тебя трахать, не причиняя лишней боли, — вздыхает размытое пятно, и Питер хихикает, даже не смотря на боль, когда мужчина втирает алоэ вера в его кожу. — Прости, Ти, я все порчу, — Питер надувает губы и снова вздрагивает от неприятных ощущений. Пятно целует его в макушку и хрипло смеется. — Детка, любое время, проведенное с тобой, совершенно идеально. Питер слегка толкает его. — Какой же ты все-таки подхалим. Но я все еще могу отсосать у тебя. — Ты всегда был таким романтичным, дорогой? — Тихо. А теперь снимай штаны и ложись.***
Хоть двигатели и работают, костюм все равно неловко раскачивается из стороны в сторону. — Ты выглядишь так, словно Железный Человек превратился в зомби, — говорит Харли, глядя на него снизу вверх и вводя какие-то цифры в планшет. — Но вернуться в Нью-Йорк ты сможешь. — Ага, — хмыкает Тони, отодвигая от тела острый кусок металла. — Проблема в том, что без Джарвиса мы используем GPS, который мы с тобой вогнали в систему, но он продолжает отключаться. Харли на это лишь смеется: — Ты всегда сможешь до усрачки напугать прохожего и спросить дорогу! — Эй, не выражаться, — Тони предупреждающе смотрит на ребенка, но быстро отводит взгляд, чувствуя себя слишком похожим на родителя. Но сейчас он чувствует себя лучше. Особенно, когда снова облачается в свой костюм. — Ладно, я должен… должен идти, — Старк медленно выходит из сарая, поднимая взгляд к небу. Харли вздыхает и печально качает головой. — Никто мне в жизни не поверит, что Тони Старк прожил в моем сарае больше недели, — печально говорит он. Тони лишь подмигивает ему, взмывая в небо. — У тебя получится! — кричит Харли, перекрывая шум реактивных двигателей, и у Тони не хватает духу даже подумать о том, что Харли может ошибаться.***
Он действительно любит серфинг. Это так волнующе. Ветер в волосах, большие волны, и его вмиг проснувшиеся навыки. Его тело достаточно сильное и гибкое, и хотя его нога все еще в синяках, и он до сих пор шатается, ему удается встать на доске и прокатится на волне, получив заряд адреналина, прежде чем упасть в воду. Питер выныривает на поверхность и смеется. Он протягивает руку, чтобы подтянуть желтую доску поближе к себе, забирается на нее грудью и плывет к мужу, который, кажется, воюет со своей доской. Питер смеется и качает головой. — Ты безнадежен, — поддразнивает он Бека, и тот фыркает. — Ну это и не мое хобби, а твое. — А мы часто ходим на пляж? — спрашивает Питер, наслаждаясь брызгами волн, покрывающих его тело. — Не особо, — пожимает плечами Бек, — мы в основном домоседы. — В твоем случае это правильно, — Питер громко смеется, глядя, как Бек снова падает с доски. Однако по какой-то причине он помнит частные перелеты и по всему миру. Может быть, это был всего лишь сон, конечно. — Бек, — начинает он, когда они плывут обратно к берегу. — Я тут подумал, может быть… сходить к психотерапевту? Или к кому-то, кто сможет помочь мне с воспоминаниями. Потому что всякий раз, когда ты уходишь, это… я чувствую, приближение приступа паники, и что все вокруг просто не имеет смысла, словно все неправильно. — Конечно, детка, если все так, то мы найдем нужного специалиста. Я позвоню в больницу и поспрашиваю там. Его плечи облегченно опускаются, и Питер благодарно улыбается. — Спасибо. И может быть, когда ко мне вернутся еще какие-то воспоминания, я даже смогу устроиться на работу. Я люблю наш дом, но… — он слегка дергает плечом, — было бы неплохо выбраться куда-нибудь. Кроме того, мне очень стыдно, что ты… — Питер, — Бек пытается остановить его, но довольно ласково, — сколько раз мне тебе это повторять? В этом нет ничего такого, чтобы ты стыдился. Мы не нуждались никогда в двух зарплатах, и ты всегда был тем, кто готовил обеды и содержал дом в чистоте, еще ты немного писал и даже рисовал. Другими словами, ты идеален. Питер нежится в волне удовольствия от чужой похвалы, но этого все равно недостаточно, чтобы полностью заглушить все его внутренние чувства. — Просто мне кажется… — Питер смотрит на небо и вздыхает. — словно я должен чем-то заниматься. Чем-то определенным. Когда он закрывает глаза, он даже иногда видит эти стальные столы и медные провода, возле которых была куча инструментов. Бек ничего не говорит, пока они не возвращаются на берег, после наклоняясь, чтобы помочь Питеру подняться. Он притягивает его ближе к своему телу, и Питер краснеет, наблюдая, как капли стекают по туловищу Бека. Это было странно… тянуться к кому-то, кого он не знал, но с кем он спал, на ком был женат, и все равно не иметь внутри ничего… даже намека на что-то знакомое. Это заставляло его чувствовать себя странно, застенчиво и нервно. Бек целует его в лоб, наконец, и сдается. — Ладно, если ты хочешь устроиться на работу, то я поддержу тебя, детка. Всегда, ты же знаешь. Ты получишь все, что захочешь, малыш, хорошо? Но не так быстро, все будет постепенно, шаг за шагом. — Справедливо, — соглашается Питер по пути к машине, когда они уже были на обратном пути. Пляж представлял из себя маленькую бухту, окружённую большим, высоким утесом, скрывающим от глаз бесконечное море. Здесь было невероятно красиво — Мы ведь в нескольких часах езды от дома, да? — спрашивает Питер, когда они начинают складывать все вещи в багажник. — Да, — коротко отвечает Бек и кивает, на что Питер улыбается. — Я хочу узнать тебя заново, — говорит он, — все эти мелочи, вроде твоего любимого блюда, фильма. Хочу узнать своего мужа заново. Бек с нежностью смотрит на него и согласно качает головой. — Люблю тебя, детка, — говорит он, и Питер расплывается в еще более широкой улыбке.***
Питер не храпит и не сопит. Он едва слышно дышит, его грудь поднимается и опускается, и во сне он так же прекрасен, как и наяву. Такой же милый, такой же безмятежный. Бек ждет, пока не пробьет два часа ночи, прежде чем выскользнуть из постели. Он улыбается, думая о прошедшем дне, и спускается по лестнице. Подсыпать снотворное в завтрак Питеру было легко, ведь его мальчик такой доверчивый, а потом… о, как же Питер удивил его! Бек чувствовал себя прекрасно — в центре его внимания. В центре его безграничного внимания. Питер все это время смотрел только на него своим прекрасным взглядом. Это все, чего он так долго хотел. Питер тогда просто взял и развернулся на сиденье, пристально глядя в лицо Бека, изливая один вопрос за другим. Действительно искренне им интересуясь. И Бэк ответил на все так честно, как только мог. Он сказал, что ему нравится коричневый цвет, потому что это цвет восхитительных глаз Питера, что ему нравятся Игры Престола и дурацкие реалити-шоу, что он ненавидит, когда в глазунье желтки начинают растекаться, а еще что его бесит звук дождя, попадающего по стеклу. Он говорил несколько часов, и Питер внимательно прислушивался к каждому его слову, цепляясь за каждое предложение, как за Евангелие. Он так долго был влюблен в Питера, все о нем узнал, все выведал, а теперь, наконец, все случалось наоборот. Теперь именно Питер хотел знать о нем, хотел услышать о нем, это было прекрасно. Он идет на кухню и не включает свет. Просто шагает по кухне какое-то время. Желание Питера навестить специалиста было совсем не на руку. Сыворотка скоро начнет выветриваться, хотя Бек и не знает, вернет ли Питер все свои воспоминания, или сыворотка все же стерла их навсегда. Человеческий мозг слишком сложен для прочтения. Но у Питера все еще было не так уж много воспоминаний — или, по крайней мере, тех, что он рассказывал, было немного, — Бек хмурится из-за этого. Разве Питер мог ему что-то не рассказать? Мальчик ведь доверял ему? Конечно, доверял. Питер сказал бы ему, он в этом уверен. Ему нужно было бы дать еще одну дозу, но это означало бы начать все сначала, с нуля. К Питеру, который не знал, кто такой Бек и что случилось. Он был бы чистым листом бумаги, как и неделю назад. Бек не возражает начать все сначала, за исключением того, что ему нравится, где они сейчас находятся. Это даже лучше, чем он когда-либо мечтал. Питер инициирует секс, целует его, смеется вместе с ним. Прижимается к его боку, смотрит на него в поисках защиты. Они… будто они действительно поженились. Как и должно было быть всегда. Больница, психотерапевт… Бек не совсем уверен, как с этим справиться. Он может выиграть несколько дней, наверное, но Питер будет продолжать спрашивать. Всегда можно было нанять актрису — кого-то, кто бы сыграл врача и не смог помочь Питеру, но делал вид изо всех сил. Но вряд ли сейчас это было возможно, учитывая, что лицо Питера постоянно крутят по телевизору рядом с лицом Старка. Ему придется найти очень и очень охочую денег актрису. Либо так, либо использовать сыворотку, а он этого не хочет. — Твою мать! — Квентин рычит и хлопает ладонью по стойке. Он не потеряет Питера. Не того Питера, который так сильно его любит. Ему придется найти актрису. Кому-то, кому он сможет доверять, а еще лучше — шантажировать.***
Питер не шевелится, когда Бек выскальзывает из постели. Не двигается, когда слышит, как тот ругается внизу. Вместо этого он лежит и чувствует, как ужас скручивается у него в животе плотным кольцом. Он не может продолжать отталкивать это чувство. Что-то тут было не так. Он часами выслушивал все ответы Бека, но ни один из них не казался правильным. Он уверен — ну, не уверен, но по крайней мере думает, — что его муж любит старые фильмы. Черно-белые фильмы про ковбоев и перестрелки. Он думает, что его мужу нравится синий цвет — и не только потому что, там в груди должно что-то светится синим, — он думает, что его муж не ест яйца, кроме как в виде омлета, и что он никогда не смотрел телевизор и реалити шоу, потому что у него никогда не было времени. И все то, что говорил Бек, было неправильным — оно уже не казалось настолько правильным и правдивым, как неделю назад. Но он, должно быть, ошибается. Должно быть, он ошибается, потому что если Бек не его муж, тогда… Но это же просто смешно. Потому что Бек явно очень его любит. Но расплывчатое пятно, которое он видит в своих снах — в воспоминаниях, которые приходят непрошено, — Питер не может видеть лица, но… Он не думает, что это Бек. Питер шевелится, когда Бек снова ложится в постель, и понимает, что не смотря на пугающую ситуацию, ему лучше бы продолжать играть эту роль. Притворяться, что все в порядке, так долго, как он может. В итоге он шевелится, и Бек тихонько шепчет, успокаивая его. — Прости, детка, — шепчет он, — я просто ходил за водой. — Вода, — сонным голосом бормочет Питер, надеясь, что это не звучало слишком уж наигранно, и дергается. Бек понимает намек и заключает его в свои объятия, укладывая руки низко и собственнически на талию Питера. Бек быстро засыпает. Питер же остается бодрствовать и думает. Стрэндж — это не так уж много, но это все, что у него есть.***
Компания хочет, чтобы она стала временным генеральным директором, но Пеппер и думать об этом сейчас не хочет. Все, о чем она может думать, — это Тони и Питер. Все это не может быть реальностью. Их пентхаус сейчас перестраивается, она не жалеет денег на лучших строителей, поэтому все идет очень быстро. Другая часть здания в хорошем состоянии, но почти все деловые встречи были перенесены в другой Нью-Йоркский небоскреб, который они арендуют. Но она не может быть генеральным директором. Это значило бы, что она признала пропажу Тони, и что они… они… не вернутся. Но они вернутся, потому что Тони не может быть мертв. Они не нашли тела, так что… — Пеппер, — раздается слишком искаженный голос, и она с испуганным вздохом оборачивается, чтобы увидеть того самого единственного и неповторимого Тони Старка в разваливающемся костюме Железного Человека, парящего за окном.