Для Стайлза

За окном мелькали разноцветные огни рекламных щитов. По огромному телевизору транслировали рекламу какого-то косметического средства. Спешили куда-то люди. Сигналили автомобили, раздавались крики уличных торговцев. Наблюдая за кипящей внизу жизнью Стайлз чувствовал себя немного застывшим в своём маленьком мирке. Он не выходил из номера почти две недели, предпочитая дышать свежим воздухом на крыше, переделанной под небольшой крытый сад. Конечно, он мог бы спуститься прогуляться или даже попросить отправить его первым же рейсом в любую другую страну, на которую он бы указал, но он помнил, что здесь не ради своего развлечения, а чтобы поддержать альфу. Переговоры затянулись, но со дня на день его дорогой супруг мог потерять терпение, поставив точку в мирных делах, и перевести всё в быструю бойню. Щёлкнул замок на двери. Стайлз, глубоко погрузившийся в свои размышления, вздрогнул от неожиданности, но совсем скоро расслабился в знакомых твёрдых объятиях. Тёплый нос уткнулся под ухо, заставляя его немного извиваться от щекотки. — Ты снова пахнешь, как грусть. Мне не нравится этот запах, — проворчал мужчина, разворачивая его к себе лицом. Голубые глаза на мгновение окрасились красным, и подросток был уверен, что это не огни рекламы. — Я немного устал, только и всего. Когда мы уже вернёмся домой? — его голос был тихим, но он знал, что собеседник его услышал. Ладонь мягко дотронулась до его щеки, поглаживая неторопливыми, почти благоговейными движениями. — О, дорогой, всё закончено. Да, судя по тому, что теперь он мог видеть кровавые капли на манжете белой рубашки. Заметив, куда направлен взгляд мужа, мужчина мягко, но твёрдо поцеловал того в губы. — Почему ты убил их? — в вопросе не было никакого осуждения, простое любопытство. — Они посмели упомянуть твоё имя. Горячий узел завязался в его кишке. Ему на мгновение показалось, что комната покачнулась, но быстро всё вернулось на место. Боже, он убил самую опасную группировку во всей долбанной стране лишь из-за того, что они посмели произнести его имя. Он мог бы быть влюблён, если бы не помнил, что их брак был сугубо политическим. И совершенно несогласным. Конечно, постепенно они начали вести себя как настоящие мужья, но до этого почти два года лишь восхищались друг другом издалека. И были исключительно платоническими. Сейчас, когда стало понятно, что никто не казался заинтересованным в его дальнейшей судьбе, Стайлз опустил свои стены и позволил оборотню забраться чуть глубже, но всё ещё недостаточно. Голубые глаза напротив говорили всё, что не было произнесено вслух. — Дорогой, я знаю, что я не твой друг. И знаю, что Скотт отдал тебя лишь потому, что я мог убить всю его стаю. Чёрт возьми, вырезать весь город, если бы я захотел. И я знаю, как ты скучаешь по своей половинке. Но ты здесь, со мной, а он так глубоко в земле, что даже неловко. И я знаю, что это больно. Но они сделали всё, чтобы он никогда больше не воскрес, а ты никогда не остался рядом с его тюрьмой. На мгновение он захотел ударить его, закричать, заплакать, но всё, что у него получилось, это задохнуться от боли в его груди, и рухнуть вперёд, прямо в раскрытые объятия своего мужа. — Так ты всё ещё хочешь оставить их всех в живых, мой дорогой, мой прекрасный Мечислав? Между ними воцарилась хрупкая тишина, едва нарушаемая звуками жизни за пределами гостиничного номера. — Я хочу их головы. Девкалион запрокинул голову и засмеялся глубоким, бархатным смехом. — О, это мой муж. Одинокая слеза прочертила его бледное лицо, но быстро исчезла под лучами начинающегося рассвета.