***
Знакомые стены госпиталя медленно утопали в кровавом закате дня. Крепко стиснув складки чёрного платья, Анна несмело приближалась к двери серого цвета, что располагалась в конце тёмного коридора. Рядом с ней в белом одеянии и с надвинутыми на переносицу круглыми очками неспешно шёл мужчина. Он гордо вышагивал, вытянув высоко голову, и со стороны его можно было принять за учёного, если бы не запах лекарств, что исходил от него. Время от времени доктор слегка подкашливал, чем неприятно воздействовал на нервы барышни, которая из благосклонности не выказывала ему своё неудовольствие. — Вы уж великодушно простите меня, Анна Николаевна, что осмелился нарушить ваш покой. Я понимаю ваше состояние, но поймите и вы меня. Дело не требует отлагательств, а я привык доводить все дела до конца. Таков уж у меня порядок. — Доктор заметно нервничал. И было отчего. Ведь ему не каждый день доводилось разговаривать с той, что желала разделить судьбу с государственным преступником. Анна это прекрасно понимала, но продолжала всё также вынужденно молчать. Ибо лишние ссоры могут обрушить на неё очередной поток «грязных» обсуждений, которые ей довелось услышать уже на следующий день после исполнения приговора. И единственное, что она смогла сделать, это натянуть фальшивую улыбку, дабы не казаться невежливой. Шаги стали замолкать, и спустя несколько секунд доктор распахнул перед ней ту самую дверь, к которой они держали путь. Бельская с удивлением посмотрела на него, до конца не понимая, зачем её просили приехать в такой час в здание, где она так отчаянно цеплялась за жизнь. Глаза мужчины были полны серьёзностью, и оставалось надеяться, что ответ таится здесь, в стенах невзрачной комнаты. Пройдя вовнутрь палаты, она столкнулась с сестрой милосердия, что стояла возле кровати, расположенной в самом углу, и намеренно скрывала больного человека от посетителей. Увидев молодую девушку, женщина в ужасе прикрыла ладонью рот и с растерянностью взглянула на её спутника. Но тот лишь равнодушно кивнул, явно давая понять, что посетительница здесь по его воле. — Простите, но я ничего не понимаю. — При виде испуганных лиц, барышня слегка задрожала, но мужчина лишь мягко взял её за локоть. В этот момент сестра отошла в сторону, открывая вид на больничную кровать. На постели, положив левую руку на живот, лежала молодая женщина. Глаза её были плотно закрыты, чёрные волосы небрежно разбросаны по краям подушки, а на губах застывшие капли крови. Казалось, она просто спит, но отсутствие дыхания и бледность юного лица говорили… об ином… Анне хватило и пару секунд, чтобы узнать ту, которая делила с ней одного мужчину. Которая едва не оборвала её жизнь, с желанием провести с ним ни одну сладостную ночь. По телу пробежался холодок, пальцы всё сильней скомкали подол платья, а из глубины души невольно вырвался вскрик. — Пожалуйста, держите себя в руках, — мягко попросила сестра, всё также с волнением смотря на барышню. — Её не надо бояться. Она теперь уже не причинит зла, а душа её спокойно отошла в мир иной. — Что произошло? — хрипло осведомилась девушка, стараясь сдержать себя. — Обострение чахотки, — равнодушно отозвался доктор. — Сами знаете, климат в Петербурге не самый лучший, к тому же у неё полгода назад были тяжёлые роды. Они и подорвали и без того ослабленное здоровье. Слова звучали, как гром. Каждый их звук больно отзывался в её разорванном сердце, и от этого было желание провалиться в пропасть. Замкнуться, заснуть. Дабы избавиться от всех бед, что упали на совсем ещё хрупкие плечи, превратив счастливую жизнь в настоящий ад. Несколько минут Анна смотрела на мёртвое лицо соперницы, не произнося больше ни звука. Тишина болезненно сдавливала сердце, и надежда, что она отпустит свои цепи, медленно таяла с закатом солнца. — Она просила передать вам вот это письмо. Сказала, что вы единственный человек, который сможет исполнить её волю. Поэтому мы и осмелились пригласить вас сюда. Ведь родная семья, узнав о ребёнке, отказалась от несчастной. — Девушка не сразу поняла, что к ней обращаются. Скрепя сердцем, она обернулась к женщине, замечая на старческой ладони кусок пергамента. Потными пальцами она осторожно прикоснулась к нему за уголок и медленно развернула. Бумага была слегка мятой, кое-где виднелись следы потёкших чернил. Очевидно, когда Мария писала письмо, она пролила ни одну порцию слёз. И, как ни странно, её можно было понять. Ведь со дня казни слёзы для двух женщин стали единственным способом утешения.Я знаю, мне нет прощения за всё то, что я совершила на этой земле. Но я смею просить вас, чтобы вы взяли на воспитание моего сына. Не дайте ему прожить жизнь безродного и всеми забытого. Ведь Он так ждал его появления на свет. И это единственное, что у меня от Него осталось. Вы найдёте мальчика в том самом особняке, где провели с Ним последние дни. Мария.
Бельская несколько раз пробежалась глазами по строчкам. В голове разразился настоящий хаос. Просьба — взять к себе сына соперницы — слегка напугала её и лишила возможности думать. Она не знала, как отнесутся к этому Алексей Григорьевич с Анной Павловной и, самое главное, сможет ли она сама принять ребёнка, что стал плодом измены… Минуты текли одна за другой. Врачи смотрели на неё всё также равнодушно, соединив за спиной руки. Сама Анна и вовсе не смотрела на них. Серые глаза глядели на худенькое тело Марии, поражаясь тому, что даже смерть не смогла изуродовать женщину, которая была пропитана ненавистью к миру. Она походила на ту самую кремовую розу, что и стала виновницей всех трагедий и теперь была одним лишь символом печальных воспоминаний. — Я прощаю тебя. Я сберегу его. — На ватных ногах Анна приблизилась к покойной и медленно прикоснулась к бледному лбу, оставляя влажный поцелуй. Тело уже немного остыло, но казалось всё таким же свежим. Дрожащими руками она накрыла бледное лицо простынёй, чувствуя, как на белую ткань упали несколько капель её слёз. — Похороните Марию Петровну как полагается, — сквозь слёзы ответила девушка, обращаясь к доктору. — Всё должно пройти хорошо. Если будет в чём-либо нужда, вы знаете, где меня найти. Взглянув в последний раз на Марию, Анна стремительно покинула палату. И как только оказалась в тёмном коридоре, дала волю потоку слёз…***
Роковое лето сменилось холодной осенью. Вслед за ними пришла не менее холодная с пронизывающими ветрами зима. Маленький Серёжа под треск дров барского камина сладко спал в колыбели, что была сделана специально для него, спрятав под подушку ручки. Сны его были чудесными, пропитанные счастливым будущим, о котором мечтает каждый в мире человек. Закутавшись в шаль, Анна задумчиво смотрела на мальчика, поражаясь тому, что несмотря на болезнь матери он за полгода смог набрать несколько килограммов и даже немного прибавил в росте. Видимо сил в нём было предостаточно, благодаря чему он легко смог пережить первые дни в чужом доме и привыкнуть к новым для себя людям. Генерал Щербатов по началу скептически отнёсся к тому, чтобы воспитывать сына бунтовщика. Да к тому же незаконнорожденного. Он не раз вспоминал судьбу своего несостоявшегося зятя и боялся, что сынок может пойти по стопам отца. И лишь долгие уговоры любимой племянницы спустя долгое время смогли образумить ворчливого старика. Единственное, чего лишился Серёжа, это право носить фамилию — Муравьёв-Апостол. И к великому горю, Анны, Алексей Григорьевич был вынужден записать мальчика под фамилию его матери. Благо отчество оставил за ним прежнее. Малыш рос весёлым и общительным, и постепенно старый генерал привык к нему, иногда даже забывая о его происхождении. Но единственным человеком, который был по-настоящему привязан к малышу, была Анна. Она сутками проводила в его комнате, не доверяя заботу о нём даже Даше. Самостоятельно кормила его с ложки и сама укладывала спать. Серёжа был удивительно похож на отца — особенно серыми глубокими глазами. И часто, когда девушка всматривалась в них, ей казалось, что сквозь них она видит… Сергея. Словно он смотрел на неё глазами своего сына… Следил за каждым её шагом, жестами, и это означало, что он… её не покинул. Он рядом и, возможно, даже простил… Года стремительно сменяли друг друга, всё дальше отгоняя июль 1826-го. Никто в доме Щербатова не вспоминал о тех роковых днях, пожалуй, за исключением… Её. Она каждый день тайно от всех молилась за упокой Его души, мысленно прося прощение. И каждый раз ей ответом была тишина. Анна до сих пор чувствовала за собой вину перед Сергеем, но отчаянно понимала, что вернуть уже ничего нельзя. И единственное, что оставалось, это скорбно нести свой крест. Иногда при виде маленького боль её ненадолго уходила, но бессонными ночами вновь давала о себе знать. Видя страдания дочери, мать пожелала немедленно выдать её замуж, и бедной девушке ничего не оставалось, как вынужденно согласиться. Свадьба была скромной и прошла в тихом семейном кругу. Муж был ей не по сердцу, да и она не вызывала у него особых чувств, разве только богатством и громким именем своего дядюшки. После венчания молодые вместе с малышом спешно покинули Россию, обосновавшись на берегах Сены, в Париже. Граф служил при Российском посольстве, стараясь поддерживать дипломатические отношения между Россией и Францией. Юная графиня, следуя зову сострадания, занималась благотворительностью. Спустя время к её делам присоединился и подросший Серёжа. Мальчик без страха посещал вместе с ней сиротские дома и больницы, восхищая всех своим благородством и добротой. Он с особой любовью делал для ребятишек игрушки, а пациентам читал стихи или помогал писать письма к родным. Любовь к иностранным языкам он унаследовал от отца, а целеустремлённость от матери. — Я хочу быть таким же, как мой папа, — не раз повторял Серёжа. — Ведь он победил самого непобедимого полководца, любил вас и Россию. И я непременно пойду по его стопам. Буду любить свой народ и защищать его от всех врагов. Его слова вызывали у Анны слёзы умиления, но она умело прятала от мальчика свою боль. Во имя памяти Сергея Бельская скрыла от его сына участие молодого офицера в заговоре против императора, а также саму казнь. Сказала лишь, что отец пропал без вести на Кавказе, а мать умерла в родах. Серёжа не обижался на родителей, что они так скоро покинули этот мир, сделав его сиротой. Наоборот, он был благодарен им за то, что они подарили ему жизнь, и в Особые дни обязательно читал молитву, прося Всевышнего об отпущении им всех грехов. Он вырос добрым и благородным юношей. Воплотив на земле образ достойного офицера… Соединив в себе две любви своего отца — Анны и Марии. Такие разные, но по-настоящему сильные…