Smear the queen

      ─ Ты правда ничего не понимаешь? ─ голос Бруно чуть дрогнул. Зато рука Прошутто не дрогнула, а лицо осталось бесстрастным. Ответ на вопрос был очевиден, но это не значило, что Прошутто не собирался от этого ответа уйти. Оттянуть неизбежное хотя бы секунд на пять ─ без больших надежд, потому что Бруно был очень проницателен. Когда было необходимо.       ─ Ты всё видишь, не так ли? ─ Бруно разговаривал уж слишком уверенно для человека, тело которого было расстёгнуто от шеи до паха. Прошутто сидел рядом и с предельной аккуратностью вынимал из него партию оружия. Он ненавидел, когда Бруно приходилось использовать Sticky Fingers для перевозки чего-то подобного или любой другой контрабанды. Да, удобно было иметь ещё одно измерение внутри себя, но и у этой способности был свой предел возможностей. Тяжёлый и слишком большой груз явно доставлял Бруно дискомфорт, а погрузка и выгрузка были болезненными. В этом деле он доверял только Прошутто.       ─ Я сейчас немного занят, ─ буркнул Прошутто из чистого упрямства.       ─ Хммм, ─ с нечитаемым выражением лица отозвался Бруно, но всё-таки решил позволить ему закончить дело. Какое-то время они молчали. Закончив, Прошутто выпрямился и отошёл чуть в сторону. Он закурил. Бруно в ожидании склонил голову вбок; гладкие прямые локоны, обрамляющие его лицо, элегантно качнулись.       ─ Итак?       ─ Ты хочешь трахаться, ─ резюмировал Прошутто после особенно крепкой затяжки.       ─ Я хочу трахаться с тобой, ─ уточнил Бруно. Откровенная формулировка его ничуть не смутила. Прошутто покоробило; повторяющий такие выражения Бруно выглядел неприлично, как матерящаяся Дева Мария. Он застегнул себя, но всё ещё лежал, приподнявшись на локтях и смотря на Прошутто с внимательным прищуром. С таким взглядом допрашивают предателей, а не предлагают потрахаться. Но Бруно есть Бруно.       ─ Просто скажи, почему ты не поддаёшься на мои… ─ Бруно описал рукой в воздухе неопределённый жест в поисках подходящего слова.       ─ Ухаживания.       ─ Которые давно перешли в откровенные попытки тебя соблазнить, ─ кивнул Бруно.       Прошутто не знал других «ухаживаний» и другой близости, кроме как присунуть кому-нибудь и потом не видеть его или её больше никогда в жизни. Самой соблазнительной для него была возможность снять напряжение быстро, доступно и без дальнейших обязательств. Или выбрать любые другие более предпочтительные способы. Например, убийство. Убийство ─ вот что было наиболее понятно. Секс ─ нет.       ─ Ты не хочешь этого на самом деле, ─ задумчиво проговорил Прошутто. ─ Я поганый человек с погаными запросами.       Бруно неожиданно рассмеялся.       ─ Как скажешь, ─ блеснул глазами он.       ─ Я серьёзно, ─ нахмурился Прошутто. ─ Ничего не выйдет. Не вздумай заговорить об этом снова.       Улыбка сползла с лица Бруно, и он пожал плечами.       ─ Я понял.       Нихрена он на самом деле не понял.       Пять лет назад Бруно представили ему как перспективного новичка. Прошутто знал его историю и знал его самого. Бруно всегда был очень способным и подавал большие надежды ─ сам капо был к нему благосклонен. Бруно был стойким, свирепым и мёртвым внутри. И после всех этих лет кое-что оставалось неизменным по своей сути ─ Бруно был его младшим. За ним нужно было присматривать, нельзя было жалеть, но нужно было учить, подталкивать или даже защищать. Всё, что для самого Прошутто никогда не делал никто. Опека над Бруно стала ступенькой, по которой Прошутто переступил через себя. Он считал Бруно своей семьёй.       А теперь Бруно вырос и хотел его выебать.       Прошутто успел повидать его разным. Милосердным, жестоким, даже напуганным ─ в самом начале, когда Бруно взрослел рядом с ним. У Прошутто не было возможности повзрослеть. Он не чувствовал себя на двадцать, даже на тринадцать ─ он был беззащитным окровавленным зародышем, которого выбросило в этот мир из утробы матери прежде времени. Это ощущение было с ним не всегда. Когда ему было восемь, на его глазах автомобиль с матушкой и отцом взорвался, и от его детства не осталось ничего, кроме обугленных ошмётков тел, разлетевшихся по периметру. Что поделать. Такова жизнь.       Как бы то ни было, Прошутто не мог перестать думать о Бруно после этого разговора. Всё-таки у их отношений был свой предел. Они начинались там, где Бруно был неопытным новичком, и могли закончиться там, где Прошутто пытался защитить их обоих. Это было бы правильно.       На очередной миссии всё прошло гладко. Бруно должен был подойти с минуты на минуту. Прошутто принялся нервно ковырять рот одной из жертв носком ботинка. Зубы высохшего под действием Grateful Dead ублюдка легко поддавались ─ выскальзывали из десён, как горстка жемчужин, и проваливались в горло. Прошутто присел и втолкнул в рот оставшийся зуб, будто выбивая из угла рамы последний осколок разбитого стекла. Ссохшиеся дёсны остались идеально голыми.       Прошутто не ценил бессмысленную жестокость. Просто у него было паршивое настроение. Убитые им не были людьми ─ они были крысами и подохли, едва начав молить о пощаде. Они не уважали себя и не уважали своего противника. Смерть украшает только сильных духом. Эти же были мусором.       Прошутто наступил на запястье одному из них, и оно хрустнуло. Бруно уже появился на пороге и наблюдал за ним со стороны без капли отвращения.       ─ Тела можно было бы перенести при помощи Sticky Fingers, ─ задумчиво проговорил он.       ─ Ты здесь не для этого, ─ резко отозвался Прошутто. ─ Не вздумай подать лидеру такую идею. Забирай деньги и уходи.       ─ Почему? ─ Бруно подошёл ближе. На его лице не было удивления или непонимания. Скорее опасная тень войны и готовность биться. Бруно был зол на него. Бруно был отвергнут им. Прошутто знал, что нужно оставить это как есть. Но посмотрел в строгие глаза Бруно ─ и не смог.       ─ Потому что ты не какая-то пешка, ─ тихо начал он. ─ Имей достаточно мозгов, чтобы не опускаться до такого. Ты можешь больше, чем таскать внутри себя мертвечину.       Бруно смотрел на него пристально и покорно. Он всегда сам решал, слушаться ему или нет. И был бесценным в любом случае.       ─ Мне нравится, как ты говоришь со мной. Всегда нравилось… ─ он шагнул к Прошутто вплотную, и тот с трудом сдержал порыв сделать шаг назад. Он не мог позволить себе так жалко отступить. ─ Я хочу больше говорить с тобой. Хочу, чтобы ты рассказывал мне о себе. Хочу… ─ он потянулся к Прошутто и коротко, смазано поцеловал его. Прошутто замер, испытывая что-то между замешательством и отвращением. Казалось, в этот момент его губы смёрзлись, покрывшись коркой льда. Он отстранился и вытер их тыльной стороной ладони. Его давно не целовали; он никогда не находил в этом особого смысла.       Теперь было ясно, что Бруно не просто хотел его. Бруно хотел от него невозможного. Он всегда оставлял ещё один шанс этому миру, он знал людей, верил в них и хотел близости. Что не делало его слабаком ─ иначе Прошутто всеми силами пресёк бы это. В этом Бруно скорее был… собой.       ─ Ты хочешь не просто трахаться.       ─ Я хочу быть с тобой.       ─ Ты не знаешь, о чём говоришь.       ─ А если я знаю? ─ Бруно смотрел на него с огромным и пугающим пониманием.       Прошутто не раз замечал за ним это. У Бруно порой было это особенное выражение лица ─ наверное, точно такое же у него было, когда он впервые убил, защищая своего отца. Точно такое выражение, должно быть, было у него, когда он позже проводил отца в последний путь. Такое у него было и сейчас, когда он смотрел на Прошутто. Бруно от всего сердца сражался с этим миром, не чтобы выживать. Но чтобы спасать.       ─ Если ты меня послушаешь, ─ мягко прошептал Бруно. ─ Если ты захочешь слушаться, ─ Прошутто едва сдержался, чтобы не вздрогнуть. ─ Я сберегу тебя.       ─ Хватит, ты понятия не имеешь…       ─ Тшшш, ─ Бруно отстранился и приложил указательный палец к его губам. Под влиянием каких-то необъяснимых сил Прошутто подчинился и замолчал. Это оказалось легко. ─ Слушайся.       Это оказалось легко.       К вечеру они были свободны и добрались до квартиры Прошутто; Бруно часто приходил сюда, и его присутствие здесь всегда ощущалось по-особенному. Бруно был для него особенным ─ осознать это оказалось почти больно. Прошутто должен был сделать всё, чтобы вытравить эту боль. Вместо этого он пригласил её в свой дом и разлил по бокалам вино.       Они расположились на диване в просторной гостиной. В панорамное окно было видно, как над городом садится солнце.       ─ Сколько, по-твоему, мне лет?       ─ Двадцать... один, ─ пожал плечами Бруно. Он сидел расслабленно, вполоборота, закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку дивана. Прошутто снова подумал о том, насколько Бруно бесценен ─ вот такой открытый, как перед ним сейчас, без всякого страха и без всякого стыда.       ─ Когда я попал в мафию, я был ещё совсем сопляком. Чтобы выжить, нужно было брать себя в руки. Способность Grateful Dead ─ это издёвка над моими попытками… Ты в восемнадцать не слишком отличаешься от себя в двадцать один. Но в тринадцать, четырнадцать ─ да, слишком, ─ Прошутто сделал глоток вина. ─ Когда с тринадцати тебе приходится вести себя так, будто тебе двадцать один, ─ он поморщился и сделал ещё глоток. ─ Ты не захочешь иметь с этим дело. Я бы на твоём месте держался подальше.       Бруно кивнул и отставил бокал на столик.       ─ Я уже не смогу держаться «подальше». Я всё это время был здесь… с тобой. И дальше хочу с тобой быть. Хочу узнать, каково тебе было. И…       Прошутто внимательно следил за его движениями. Бруно подсел ближе, потянулся к нему рукой и коснулся его затылка; по спине пробежали мурашки. Должно быть, лицо Прошутто исказила жуткая гримаса, потому что Бруно сказал:       ─ Расслабься. Это приятно.       Под влиянием очередных необъяснимых сил Прошутто подчинился. Бруно стал расплетать тугие узлы на его затылке; зарылся пальцами в волосы, желая утешить. Приласкать. Пожалеть. Прошутто не знал точно ─ он не знал другой близости, кроме механического подражания какому-нибудь дешёвому порно, и не мог знать. Никто раньше не делал ничего подобного для него. Никто не изъявлял желания быть с ним. Никто не хотел его принять.       ─ У тебя мягкие волосы, ─ сказал Бруно, разбивая всё, о чём Прошутто думал секунду назад. Он прикрыл глаза; это было приятно. Слишком приятно. До той степени, когда это было уже неправильно.       Прошутто всё же перехватил запястье Бруно и отвёл его руку в сторону, добровольно лишая себя его прикосновения. Так он и привык поступать. Он не был одиноким или покинутым ─ просто он ни в ком не нуждался. И не собирался.       ─ Не надо. Правда.       ─ Что?       ─ Я вижу, что ты хочешь сделать, но ничего не получится. Ты ничего не изменишь. Оставь меня и помоги лучше себе.       Спокойное до этого лицо Бруно будто медленно окаменело; взгляд сделался пустым, как у статуи. Растерянный Бруно выглядел до боли ненормально, почти кощунственно. Прошутто сначала не поверил глазам.       ─ Да ты не знаешь как, ─ выдохнул он с неожиданным осознанием.       Губы Бруно дрогнули, но он ничего не ответил. Здесь и сейчас Прошутто застал нечто ужасное ─ он вдруг ясно увидел страшную чёрную дыру внутри Бруно Буччеллати, по масштабу сравнимую с его собственной.       ─ Теперь я знаю, что болит у тебя, а ты знаешь, что болит у меня.       Прошутто залпом опустошил бокал, отставил его и закурил. Именно этого он и не хотел допускать.       ─ Ты бесценный, Бруно Буччеллати. ─ наконец сказал он. ─ Ты должен всегда помнить об этом. Но я не выход. Я поганый человек и я тебя уничтожу.       Бруно снова потянулся к нему и взял его лицо в свои ладони. Они были горячими, как клеймо.       ─ Я не боюсь, ─ просто сказал Бруно. ─ Иди ко мне.       Прошутто почувствовал себя как на исповеди. Если сейчас он подчинится снова, все преграды между ними будут разрушены, и совсем ничего не удержит их друг от друга. И совсем ничего их друг от друга не защитит. Только такой пропащий человек как он мог так вложиться в то, что его уничтожит. Бруно Буччеллати его уничтожит. Не наоборот.       Прошутто мог собой гордиться ─ он научил Бруно быть абсолютно беспощадным. Бруно станет его самым близким человеком. Его спасением. Его самой большой слабостью ─ и потому самым заклятым его врагом.       Прошутто отчаянно подался вперёд навстречу его губам и его прикосновениям.