dirty boy

      Чистые дети боятся Пингвина, способного навредить Бэтмену, Бугимена ― эта мразь прячется в шкафу, на ночь закрывайте заколачивайте замуровывайте его, ― новостей о землетрясениях в Японии ― а вдруг нас затронет мамочка а вдруг?       Чистые дети боятся гнилых фруктов ― после них дрищешь неделю, а пацаны ржут и суют тебе в рюкзак рулоны туалетной бумаги, ― просроченных чипсов с прогорклым сырным вкусом и отцовской стряпни ― папочка можт лучше в wendy’s а?       Чистые дети боятся смерти любимых спаниелей ― их вытаскивают из-под колёс блядских автомобилей, а в уголке пасти пузырится что-то мерзкое розовое, будь они хоть трижды умилительными при жизни, ― плохих книжных финалов и педофилов ― мистер пжалуста мистер н-не тро-огайте ах-ха бьольнааа       Эдди до дрожи пугает стафилококк-пневмония-рак и странный цвет дерьма или простудных соплей. Эдди до трясучки боится вонючих коллекторов-канализаций-стоков ― там не видно неба, там не видно солнца, оттуда несёт сущностью Дерри ― всем, что жрут его жители, а после смывают в унитаз за чтением газетёнок с орущими заголовками «Ещё одна голливудская шлюха». Эдди до смерти боится гибели Большого Билла ― храбростью способного перекрыть любые мысли о заражении-крови-СПИДе-столбняке, пока они шляются по Деррийским кишкам под землёй.       Эдди грязный мальчик, очень грязный ― настолько, что в блестящей кафелем ванной вечерами намыливался-натирался до болезненной красноты, топящей веснушки, ― эддичка малыш не торчи там так долго ты ведь знаешь что закружится голо       конечно Эдди знал. Голова кружилась от дерьма, происходящего в Дерри, иногда ― от неуместных шуточек Ричи ― ещё б чу-чуть эдс и я б натянул твою мамашку ух она сёдня горячаа, ― иногда от преследующих его мыслей, что вдруг рак рак рак.       Лучше бы, блядь, он, чем тупое обожествление-обожание Билла.       О, Эдди очень грязный мальчик. Эдди утром трясся на скрежещущем багажнике Биллова Сильвера ― а вечером чуть ли не надрачивал украдкой на фантомный запах от его гранжевых кобейновских рубашек. От Билла пахло порошком Clorox, свежестью, нехарактерной для малолетки, совсем немного ― ещё не застоявшимся пóтом ― а чё ты хотел, Эдс, Сильвер раза в два его больше. Билл пах по-особенному, его дыхание ― во вторник после сеанса «Кикбоксера» в «Аладдине» ― вишнёвым Chuckles, сладким теплом ― мечта любого педофила, наверное.       Утром Эдди глядел на него мечтательно-влюблённо, пока этого не замечал Ричи ― эдс смари не дрочи на билли сёдня ночью мамчка тя застукает спорим мм? ― а вечером, блядь, рука и правда сама собой опускалась к паху и       нет, не дрочила, а всего лишь оглаживала ― ласково, будто пальцы принадлежали Биллу.       Потому что грязный мальчик Эдди не сомневался ― у него именно такие, пусть сколько угодно Большой Билл сковыривал с них мозоли и сдирал у ногтей заусенцы, от нервотрёпки прикусывая их передними зубами.       ты знаешь эддичка у плохих мальчиков от мастурбации       неважно блядь неважно потому что рука       на правой ладошке       ускорялась обёртывала горячую головку дразнила ворот кожицы вокруг неё и       растут волосы       Эдди кончал с порывистым «ах!» ― в воздух вместе с белёсой кончёй, похожей на клей для детсадовских поделок.       поэтому я сразу узнаю если ты балуешься       Не узнаешь, блядь, даже не запугивай ― если б это было правдой, то у Ричи бы, Эдди уверен, рука лет с десяти была как у ёбаного Чубакки.       Чистые дети во снах видят умерших бабушек, на своё последнее Рождество подаривших им Lego Pirates, а ещё ― цыплят, похожих на зефир Peeps, и бешеных псин, которые никогда их не догонят.       Эдди грязный мальчик ― вместо этого невинного дерьма ему снился Билл, руками-губами-хер-знает-чем-ещё вытворяющий такое, что Эдди стыдно ― потому что он уже не краснел от стояка поутру или мазни в прилипших к паху боксерах.       Эдди не стыдно, даже когда он разглядывал Билла ― билли ты вытянулся за лето харэ расти. Эдди не стыдно облизывать губы ― вслед за Биллом, который наконец давил заевшее «С» и слизывал с нижней слюну. Эдди не стыдно хотеть присосаться к этому заедающемуся, как плёнка на кассете VHS, рту своим ― а там как-нибудь разберётся.       Ох, Эдди, ты очень грязный мальчишка ― бесполезно, если Соня захочет прополоскать тебе с мылом и член, и задницу, и рот, и голову ― потому что слишком много думаешь о       я те отсосу забесплатно малыш       Эдди бы радоваться, что ноги унёс от вонючего прокажённого ― такой душок стоял, небось, в военных госпиталях ― или пропитал детский тубдиспансер, ― а он эту херню из головы не выкинет никак. Эдди бы перестать вечерами реветь в стираную наволочку от пережитого кошмара ― ну и что, Билл всё равно не увидит, ― а он проецировал ― ему как-то назвал этот термин школьный психолог ― это на Большого Билла.       Он бы хватался за его мягкие волосы ― или позволял бы это делать ему, даже если Билловы пальцы солоновато пахли пóтом и грязью, после того как он соскакивал с велика. Он бы пробовал его кожу на вкус ― или позволял бы это делать ему, потому что за своё выхоленное мытьём по расписанию тело не стыдно. Он бы       он бы он бы он бы       нет, даже для такого грязного мальчика, как ты, это чересчур, Эдс.       Чистые дети не целуют других мальчиков ― и даже девочек, ― не ёрзают у них на коленках, как с шилом в заду, не дышат им горячо в рот, не мажут слюну по чужим губам. Эдди ― да, потому что к чистым детям не принадлежал ― пусть и спал до сих пор с плюшевым Элмо.       Эдди грязный ― поэтому мог присосаться к Билловым губам ёбаным вантузом на заднем дворе его помрачневшего дома. Эдди мог раздвинуть голые липковатые от дневной жары ноги ― потому что у Билла руки горячие блуждающие везде по щиколоткам голеням пальцы забрались под носки с лопнувшими резинками и там изучающе гладили своды стоп так хорошо-нервно. Билл никогда не возьмёт его грубо, и до смерти не затрахает, и не будет шептать всякую дичь на ухо ― я же з-знаю што т-те нрав-вится б-блин, ― потому что Билл чистый ребёнок.       ― Я-а боюсь п-прокажённого, ― заикнувшись, сказал Эдди, кое-как отлипнув от Биллова рта. У него губы мокрые, дыхание сбитое.       ― Т-тогда ты ни-ник-куда не ид-дёшь. ― Билл почти выдохнул ― чуть громче, чем, может, хотел. Билл почти забавный, когда сильно заикался ― потому что закрывал глаза и напрягал подбородок. ― И-и ос-стан-н…       ― Не останусь, ― буркнул Эдди. Попробовал встать ― затекли ноги, ещё бы, сосаться полчаса, ― но Билл удержал ― вцепился в бёдра и кинул взгляд вниз ― Эдди даже не стыдно за задравшиеся шорты и белую кожу у паха. ― Мама рехнётся, ты ж в курсе. Будет шарахаться по всему Дерри, блин, трезвонить всем кому не лень, орать, а у неё аневризма, вдруг её уволокут в больницу, я же останусь один-совсем-один, если вдруг она помрёт, и тот прокажённый…       Он замолк. Соню, блядь, не убьёт ничто ― даже аневризма, даже конец света, даже Всадники Апокалипсиса, даже Пеннивайз, ― он совсем про это забыл, ах да.       ― Ос-станешься? ― уточнил Билл ― таким тоном взрослые подгоняют шестилеток с детских площадок ― либо ты идёшь либо я ухожу.       ― Уговорил, Большой Билл. ― Эдди вздохнул и коротко усмехнулся ― а ноги-то всё-таки затекли, и как люди в такой позе трахаются.       Билл чистый ребёнок ― его кровать без изъянов, выглаженное постельное бельё пахло свежестью ― и мамиными руками, которые его расстилали. В комнате Билла нет барахла ― или его прятал полумрак на пару с рыжеватым светом настольной лампы. Билл когда-то аккуратно расставил коллекционные фигурки футболистов «Бронкос» ― и Джон Элвей никогда не займёт место Флойда Литтла. Билл заботливо вытирал пыль с любых мелочей, обложка книги на прикроватной тумбе не рваная, хоть и открывал сто раз, а постер с Pixies над кроватью надорван, но с любовью заклеен скотчем.       Билл чистый ребёнок ― и Эдди в его кровати со всем дерьмом в голове просто не место. Поэтому он тупо таращился в потолок, лёжа в Билловой футболке ― велика на размер, за лето он и правда подрос.       ― Знашь, чё мне предлагал прокажённый? ― негромко спросил Эдди. Пальцы нашли на пододеяльнике катышек, завертели ― пока он не увлажнился от взмокших пальцев. Эдди так не переживал, даже когда забыл принять таблетки ― от какого вообще дерьма он их глотал.       ― Ч-чё? ― Билл нахмурился, приподнявшись на локте. У него смешная пижама, мала давно ― клетчатые штаны едва прикрывали тощие щиколотки.       ― Отсосать, блин. Ты знаешь, чё это, Билл?       ― Эт-то ка-ада ч-член в рот б-берут, ― серьёзно сказал Билл, пояснив на вопросительный взгляд Эдди: ― Ричи с-сказал.       Балабол, блядь, и здесь успел.       Эдди грязный мальчик ― не сморщился даже ради приличия, не сказал брезгливое «фуу!» в ответ, не засмеялся от смущения, как делают девчонки, когда одноклассники похабно шутят. Эдди грязный ― потому что ему не стыдно раскрыться под нависшим сверху Биллом и ощупывать фланель его пижамной футболки ― а под ней тело костлявое жилистое тощее такое горячее что просто невозможно его не трогать не прижиматься не надавливать на ― что-то твёрдое то ли ключицы то ли рёбра то ли позвоночник то ли плечи всего его ощупывать.       Билл раскалённее солнца пополудни, звезды с горящим газом ― Эдди знал, что те замерцают под веками, когда они кончат, может быть, одновременно, как в этих тупорылых любовных романах из бардачка машины Сони ― ох да милый я кончаю вместе с тобой. У Билла голубые глаза с болотной поволокой ― как на мели Кендускига, и тепло от них такое же, погреться охота, как руки в тёплый ил окунать. У Билла разрумянились щёки, потому что он нихрена не знал, что делать ― с Эдди, его задницей и своим членом, пиздец задачка, два тебе по алгебре.       Билл целовал неумело, пока Эдди торопливо приспускал боксеры ― и соприкоснулся пахом с тканью его пижамных штанов, такие носят все чистые дети, несмотря на то что из них выросли. Биллу явно не страшно испачкаться ― потому что он принялся почти долбиться пахом меж его ног, и смазка поблёскивала на ширинке, текущая из члена Эдди, и хорошо, что не конч       ладно-ладно, рано ещё.       Билл заикался постоянно ― а язык у него совсем не каменный ― подвижный слишком, как бы за ним ещё успеть, проникающий в каждый уголок рта, сосчитавший все зубы готовый солоноватую шею облизать ниже ключицы ходуном ходящие всего Эдди блядь задрав собственную же футболку.       Эдди грязный мальчик ― потому что хотел, чтоб этот скользкий-быстрый язык был в е з д е каждый участок его тела вычистил.       ― Би-илл… ― хрипло, кубарем на стон ― потому что Билл снял штаны, вновь навалившись сверху, и глубоко задышал в ухо, и к себе прижал, и стиснул так хорошо-больно, и забылся тупой прокажённый, и       у Билла член чуть больше, не влезет, небось, нихера, и вес тяжелее, несмотря на худобу, ― Эдди под ним задохнётся, не выдержит, ― и дыхание глубже, куда там ему со своей астмой.       ― В-вставь его. ― Эдди скоро начнёт посещать логопеда по настоянию мамаши, и если она узнает о причинах, то       ох, блядь, больно больно больно       что толку от этого крема для детских задниц от опрелостей ― если он задницу Эдди нисколько не спасал.       Сдержался ― не вскрикнул, только коротко запищал в ладонь и уткнулся в Биллову шею. Она испариной пошла, мокрая, прохладная, чем-то сладким у линии роста волос отдающая ― на вкус и запах.       Эдди грязный мальчик ― потому что боксеры скрутились на ритмично покачивающейся щиколотке, потому что в горле пересохло от карябающих гортанных стонов, потому что внизу живота горело хлеще смоченной бензином бумаги, потому что ох, блядь       Билл слишком по-подростковому, куцо трахал, не войдя даже целиком, ― но было слишком о-хе-ри-тель-но.       Охерительно ― больно, охерительно ― приятно-хорошо, так, что глаза закатились и темнота под веками и кометы-звёзды вспыхнули и потолок над головой Билла потускневший-поплывший как будто из-под толщи воды на небо смотреть не вынырнуть не выбраться не       (не)ужели и Билл грязный мальчик ― с движениями члена рыхлыми, с приоткрытым ртом с губами мокрыми и неровным контуром и Эдди на своих прокусил кожицу ― какого хера он так вдолбился до основания и заставил пульсирующе сжаться ― не раз не два не три больше не надо считать       ― Б-билл-щ-ща-я, н-остнвлвайся-то-ока… ― Эдди хорошо до того, что он плавиться готов Билл не упустит ни одной его капли потом как-нибудь соберёт а куда деваться. Пусть задница от трения онемела, пусть член от дрочки покраснел, а ладонь пойдёт мозолями пусть пусть пусть       только б Билл в него без остановки долбился часто часто реже быстро и медленнее как будто устал как будто вымотался как будто Сильвер в гору гнал вместе с Эдди на багажни       раз ― и всё, и забилось что-то внутри внизу под членом непонятно где короче Эдди и разбирать неохота потому что слишком хорошо-картинно брызнуло Биллу на пах и ― внутрь.       Эдди очень грязный мальчик ― потому что, выгребая наутро в дýше сперму, придётся истерично объяснять, что нет, какие, блин, педофилы, всё нормально, мам. Эдди грязный ― потому что пóтом покрыт, и футболка прилипла к телу, и ноги широко разведены ― онемели, никак не сойдутся, и боксеры на щиколотке всё ещё покачивались, прижатые поджавшимися пальцами, и внизу всё болезненно раскрывалось.       Эдди определённо останется у Билла ещё и ещё и ещё и       ему даже уговаривать не придётся.