Здоровья и счастья погибшему

Темная ночь. На улицах города N тихо, лишь редкий ветерок качал голые деревья, срывая последние желтые листья с их веток. Город не спал, жизнь в нем кипит, но тихо, тайно, подполом. --------------        Исаак курил на улице, руки дрожали, напряжение сдавливало все мышцы, заставляя напрягаться постоянно. Слезы сами лились из голубых глаз, стекая вниз по лицу. Еще утром это был молодой, красивый и здоровый парень, а сейчас… Без слез не взглянешь, впалые в глазницы яблоки, синяки, кровавый след на губах и челке, улыбка, но не радостная. Мышцы лица скривились, создавая лишь эффект «признака счастья». Пальцы хаотично двигались, сжимаясь, разжимаясь и собираясь в странные причудливые фигуры. Под ногтями была запекшаяся кровь, хотя руки были чисты, вымыл, некогда белый халат стал багровым, источая запах гнилого мяса, гноя и еще одного, резкого, похожего на спирт, запаха стерильности. --------------       Вайт любил свою работу, многим было непонятно, почему. Работа патологоанатомом мало кого привлекала. Слишком уж человеческими чертами наделяло общество уже мертвые ткани и кости. Но Исаака тянула эта тема, медицина, прекрасное направление. Семья гордилась своим сыном, безусловно. Исаак был хорошим мальчиком. Другие парни начали нравиться ему еще в школе. Это пугало, но со временем пришлось смириться, да и не так уж это и мешало ему. Отношения тяготили бы его, они занимают слишком много сил и других ресурсов. Этого классному заучке не надо было, лишь бы книгу в руки.       Во время учебы в институте Исаак нашел его. Бенгт был сокурсником, темноволосый, с глазами, которые всегда улыбались. Он был высоким, в меру худым юношей с безобразными кудрями на голове, единственное, что было в нем неопрятным. Одежда всегда была в тон, выстирана, а брюки всегда заглаживались со «стрелкой». Хотя, он был и не так красив на лицо, но Бенгт определенно нравился людям. За искренность и позитив, который вечно, словно дворняга, которую подкормили, скакал хвостиком за этим Воробушком. Отношения у парней завязались, на удивление, быстро. Дружба вскоре перетекла в нечто большее, сокровенное, то, что хотелось спрятать ото всех, жадничать и лишь самому любоваться.       Семь лет прошли как одна неделя. Совместная жизнь, работа, дом, маленькие и крупные радости, горе и печаль. Жизнь текла своим чередом. Страсть сердца уже давно утихла, давая полное право командирства нежному чувству бережности и привязанности. Они уже не так рьяно и бездумно кидались друг на друга, словно были друг другу воздухом, со временем приходит и успокоение. Любовь никуда не делась, лишь переросла в другую ее форму, скрепляя с каждым днем их более крепкими нитями друг с другом. И они были счастливы --------------       Пятница день тяжелый. Особенно когда уже конец вечерней смены. Исаак насвистывал себе под нос какую-то забавную мелодию, заполняя отчет об очередном «постояльце». Старика хватил инфаркт, бедняга. В Морге было лишь несколько человек. Сам Исаак, кто-то из помощников и уборщица. В кабинет постучались, не дожидаясь ответа, заходя - - Исаак, милый мальчик мой, там привезли, молоденький такой, на твоего похож – сказала щепетливая старушка, охая и ахая. Вайт подорвался со скрипучего стула, быстрым шагом направляясь к холодильникам. --------------       С минуты 3 он молчал, заставляя нервничать престарелую женщину. Некогда самое прекрасное в жизни врача сейчас лежало на столе без глазных яблок, которые попросту выпали из переломленных глазниц, с перекошенной верхней челюстью, словно её с силой сдвинули вверх, а нижняя была совсем в труху, мягкие ткани были порваны, разорваны, неровно, словно ткани разрывали медленно, мучительно. Где-то с затылка съезжала верхняя коробка, оголяя розовую поверхность извилин мозга, точнее, то, что от него осталось.        Долго Исаак искал в себе силы опустить красную, от впитавшейся в ткань крови, простыню. Рука сначала медленно стянула вниз до грудины, трахея лежала на железном столе, выглядывая из разорванной настежь шеи. Грудная клетка была вся переломана, собственные ребра истыкали тело Бенгта, как кинжалы. Края ран рваные, в них все еще торчали куски костей, которые от хрупкости надломились и остались в мягких тканях, причиняя еще живому человеку адскую боль. Правое плечо было неестественно поднято вверх, ниже виднелись остатки руки. Ниже локтя остались лишь обрубки и связки, которые были прочнее мышц. Левого плечевого сустава вообще не было, словно именно в него пришелся удар. Резко Исаак сдернул остатки ткани, глаза мужчины расширились, он лишь дрожал, проводя голой рукой то живому мясу. Из живота торчали органы, что-то пробило парня, насаживая живьем на крупные, как оказалось потом, ветки. Ужасная смерть, мучительная. Слепой, проткнутый собственными ребрами и ветками, без рук, висящий на сухих сучьях Бенгт представился в голове Исаака. Он не выдержал, сжимаясь, опадая на холодный кафельный пол, рыдая. --------------       Исаак стоял над трупом, зашивая своего возлюбленного. Руки работали на автомате, мозг отказывался принимать полученную информацию. Три с половиной часа он провел в одном помещении с остатками человека, которого еще утром целовал. К запаху крови Вайт привык быстро, но этот запах он никогда больше не забудет. Кровь Бенгта пахла по-другому. Сладко, слишком сладко для крови. Исаак в последний раз глянул на труп. Швы лишь сильнее изуродовали тело, но так, он хотя бы не открывал свой «богатый внутренний мир» всем. Почему-то хотелось спрятать, не показывать его никому, остаться со своим горем наедине. При жизни он ревновал, даже после смерти ревнует изувеченный кусок мяса к живым людям.       Слишком уж человеческими чертами наделяло общество уже мертвые ткани и кости. --------------       На перекур мужчина вышел уже ночью. Его подменили, отправив домой. Но идти туда не имело смысла. Никто теперь там не ждет, не греет постельное место рядом, не включает глупую музыку и не поет в душе. Даже мир оплакивал вместе с Иском, наполнившись тусклыми тонами. Ночь была прекрасна, тихая. Слишком тихая.