all cuckolds go to hell .

Гарик проснулся от звука оповещений, которые градом сыпались на его видавший виды айфон, доверху забитый гигабайтами порно с куколдами. Конечно, такое бывало и раньше — Гарик привык к популярности. В конце концов, он был одним из известнейших юмористов в стране, не считая этой рыжей сучки, клоунессы по имени Юля. В прошлом году именно она взяла титул заслуженного клоуна Объединенной Федерации, вырвав его практически из рук Харламова, но он-то знал, что на сей раз всё будет иначе. В этом году он собирался получить заветную премию любой ценой, даже если для этого пришлось бы запачкать руки. Но взяв смартфон, не без труда нашарив на прикроватном столике очки в полумраке, Гарик сразу заметил, что что-то не так, хоть и полусонная дрёма не торопилась отпускать его из своих объятий, и осмыслить написанное в полной мере Гарик пока не мог — буквы складывались в слова, строчки и целые предложения в его голове будто через туман. «Ахаха, куколд)))» — первым бросился в глаза язвительный комментарий под последним постом в Инстаграме. «Сколько твоя жена за час берёт?» — интересовался другой пользователь. «Готов подъехать прям щас и трахнуть её на твоих глазах, пиши адрес очкарик 🤣🤣🤣» — с издёвкой подхватил третий. Весь сон мгновенно улетучился, а руки инстинктивно сжались в кулаки. Кровь прилила к лицу Гарика, а его щеки невольно запылали. Как смели писать такое эти проклятые хейтеры?! Гарик не понаслышке знал, что подобные… сексуальные предпочтения порицались в обществе, оттого и старался скрыть это от всех, но не мог утаить этот секрет от самого главного человека в собственной жизни — самого себя. Недавно закончились съемки нашумевшего сиквела «Текст-2», и фильм вышел в прокат только вчера, а уже успел четырежды окупиться и сорвать все мыслимые и немыслимые рейтинги благодаря главной звезде киноленты — Кристине Асмус. Люди толпами рвались в кинотеатр, сметая друг друга в давке лишь ради того, чтобы взглянуть, как на большом экране Кристину пялят в шесть стволов. -Ты точно не ревнуешь, котик? — еще недавно лукаво шептала Кристина на ушко своего мужа, впервые продемонстрировав ему контракт. Гарик очень вдумчиво читал сценарий, смакуя каждую фразу, и сдерживать возбуждение ему становилось всё сложней. -…Ну-у… Э… — мямлил тот в ответ. -Если ревнуешь, то скажи сразу, и я откажусь от роли… — конечно же, Кристина уже давно заметила склонности своего мужа и к тому моменту, стараясь изо всех сил делать вид, что не замечает налившийся кровью стояк небогатых размеров, выпирающий из его обтягивавших штанов, она манипулировала им как хотела, точно зная — в конце концов, он даст добро. И Гарик ей его дал. А дальше всё завертелось — работа над фильмом, продакшен и пост-продакшен, вот это вот всё, еще множество слов, значения которых никто все равно не знает, и, самое главное — заветная сцена. Переснимать ее пришлось множество раз, и как надо всё получилось лишь с сотого дубля — Кристина грациозно изогнулась, как кошка, сперма красиво упала на её лицо, волосы и даже ресницы. Всё было готово. Съемки давно закончились, но Кристина с них так и не вернулась — по телефону она сообщила Гарику, что в рамках пиар-компании прямо со съёмочной площадки отправляется в тур с Иваном Янковским, и оттого эту ночь, как и множество других до этого дня, Гарик коротал в гордом одиночестве. Он давно уже нормально не спал, проводя ночи в цепких лапах всемирной сети, выискивая на свою благоверную супругу компрометирующие фотки на разных желтушных сайтах и яростно мастурбируя на осознание собственной беспомощности, но сегодня его измотанный организм дал о себе знать и, наконец, отключился. И тут его сон посмели нарушить эти дурацкие хейтеры? От злости Гарик даже заскрипел зубами, но страшнее было другое — его хер невольно зашевелился, когда Гарик вновь пробежался глазами по преисполненным негатива и тупых шуток строчкам. «Слушай сюда, урод…» — начал было он набирать ответ, но вдруг поймал себя на мысли, что «урод» звучит слишком грубо. В конце концов, Гарик не мог винить кого-то в желании трахнуть его жену, несмотря на разрывающие его противоречивые чувства. Она была красивой молодой женщиной, и трахалась как лучшая шлюха в гареме французского короля, хоть Гарик и давненько не использовал ее дырки по назначению — у него в последнее время стоял лишь в те моменты, когда ими пользовался кто-то другой. «Слушай сюда, дурачок.» — быстро исправился он. — «Куколд это твой папаша, который смотрел и дрочил, когда мамка зачинала тебя от соседа. Ясно тебе?» Ответив на комментарий, Гарик устало обвалился на спинку кровати. Он зря полагал, что ему станет легче, стоит только выплеснуть злость, ведь на самом-то деле возбуждение, подступившее неожиданно и разлившееся в нижней половине тела горячей волной, даже не думало никуда уходить. Гарик в последнее время и так слишком много и часто дрочил, стирая до кровавых мозолей и свой маленький член, и руку, на которой красовалось обручальное кольцо. Он вполне мог подрочить раз пятнадцать подряд — бывало и больше, но Гарик давно сбился со счета, он питался только кофе и собственной спермой, которую слизывал с пальцев, представляя, что вылизывает чужие выделения из потных Кристининых щёлочек, и его организм за тягостные дни её отсутствия давно дошёл до критической точки. Возможно, всё могло бы закончиться иначе, если бы на сей раз Гарик только нашёл в себе силы сдержаться, но рука сама потянулась к ширинке… И это была самая большая ошибка Гарика в его недолгой жизни. На сей раз он дрочил особенно остервенело, представляя, как Кристина принимает в себя уже не шесть, а бесчисленные тысячи членов этих мерзких, отвратительных комментаторов, которые только и умеют, что писать всяческие сальности, и когда Гарик, наконец, кончил, издав тихий предсмертный хрип, его сердце вдруг ёкнуло и будто бы провалилось в бесконечную пустоту, в 4.20 ночи по московскому времени остановившись навсегда. Харламов даже не успел понять, что произошло — его тело содрогнулось в долгожданном оргазме, и вдруг перед глазами заплясали звездочки, и тут же всё вокруг потемнело. Будто какая-то волна подхватила его и понесла далеко-далеко против воли. Словно он был маленькой девочкой Элли, и ураган уносил его всё дальше от родного дома, в неизведанный и таинственный изумрудный город. Вся жизнь промелькнула перед его глазами за долю секунды, и, как ни старался Гарик ухватиться за эти обрывки драгоценных воспоминаний, он никак не мог задержаться, и, когда ему уже начало казаться, что падение в пустоту и тьму длится целую вечность, он вдруг увидел вдалеке вспышку света и… неожиданно приземлился куда-то. «Я умер…?» — наконец стало доходить до него запоздало, хоть эти мысли пришли ему в голову спонтанно и пока ещё не всерьёз — в произошедшее Гарику верить никак не хотелось. — «Но как же премия…? Я что, теперь никогда не стану клоуном года…?» Когда Гарик, наконец, снова почувствовал своё тело и осознал, что может пошевелить пальцами, он не без труда тяжело перевалился на спину и какое-то время смотрел вверх, пытаясь осознать, где вообще находится. Всё туловище ломило и болело — ещё бы, ведь падение с такой высоты мало для кого может пройти бесследно… даже если ты бес. Практически сразу Гарик обнаружил, что помимо двух ног и своего ноющего от дрочки полового отростка, он ощущает там, внизу, ещё что-то — какую-то лишнюю конечность, которая болела сейчас ничуть не меньше, чем все остальные. На проверку это оказался, мать его, чёртов лысый кожистый хвост, причём «чёртов» во всех смыслах этого слова! -…Может, у меня ещё и рога теперь есть?.. — вслух пробормотал Гарик, медленно приподнимаясь на месте. Чисто интуитивно он протянул свою руку, мельком заметив на ней длинные острые когти, и спешно ощупал голову — и правда есть! На голове Гарика теперь красовались величественные и ветвистые оленьи рога. «Рогоносцем», как и «оленем», его кликали вообще-то давно, а сейчас Гарик, почувствовав себя таковым в прямом значении этих слов, грустно усмехнулся и поймал себя, было, на мысли — «Видели бы меня сейчас мои хейтеры, вот смеху бы было… Уже радуются небось, что я сдох!» В душе Гарик, конечно, надеялся, что всё это лишь дурной сон, но вокруг всё было уж слишком реальное и осязаемое — и земля, и собственная домашняя майка да трико, которые, как ни странно, не претерпели никаких трансформаций, и очертания города, сверкающего неоновыми вывесками, что виднелся невдалеке. Какое-то время Гарик, поднявшись, так и стоял на месте, как столб, в ожидании… чёрт знает чего — быть может, хотя бы какого-то знака. Голоса с небес, который бы объяснил ему, что здесь вообще происходит, или хотя бы перечислил бы все те грехи, за которые он оказался здесь… а то, что Гарик находился не иначе, как в Преисподней, было очевиднее очевидного даже для такого идиота, коим он был, откровенно говоря. Но ничего не происходило. -…А как же Высший суд?! — сокрушился он вслух, со злости пнув какой-то подвернувшийся под ногу камень. — Меня должны были выслушать! Мне должны были дать шанс оправдаться! Я требую адвоката! Эй, ты слышишь меня вообще, ебаный Бог?! Но ответом Гарику было лишь эхо и шелест крыльев пролетевшей в небе стайки летучих мышей. Делать нечего — недолго подумав, новопреставленный куколд медленно побрёл вперёд куда глаза глядят. Время и пространство здесь работали немного иначе, чем на земле, или же Гарику просто так показалось с непривычки, но он шагал и шагал на автомате, как страждущий в пустыне, просто отпустив все свои мысли, уже вскоре вокруг замелькали те самые вывески борделей и увеселительных заведений, а Гарик устало свернул на какую-то злачную улочку. С тоской Гарик отметил про себя, что обстановочка здесь, конечно, та ещё, но по факту мало чем отличается от центра Москвы после двадцати трёх ноль-ноль — за углом несколько мелких бесов пинали под рёбра одного двухметрового, откуда-то вдруг вырулила когтистая проститутка, соблазнительно выставив ножку с копытцем в чулке из-под юбки, больше напоминающей пояс, двое птицеподобных существ в подворотне громко и вслух делили на двоих один грамм. Харламов озирался вокруг, как ребёнок в музее — не без смутного любопытства, но одновременно с этим скучающе и больше всего на свете в этот момент желая оказаться далеко отсюда, дома, в объятиях своей любимой правой руки. Он толком и не знал, куда и зачем он вообще идёт, но шел, не сбавляя темпа. Никто на него даже не оборачивался, и глупо было полагать, что хоть одному существу тут есть дело до нелепо одетого новенького, и кто-то сейчас успокоит его, объяснив, наконец, что здесь вообще происходит и что ему делать дальше. Гарик уже выбился из сил и, в конце концов, просто привалился к фасаду какого-то здания плечом, чтобы хотя бы немного перевести дух, и именно в этот момент он услышал неподалёку свист тормозов. Косматый бомбила неопределенного вида и принадлежности высунул голову из окна видавшей виды машины, остановившись напротив, и кокетливо мигнул жёлтым глазом, заманчиво приоткрыв дверь: -Такси? Особого выбора у Гарика не было. Он тяжело ухнулся своей тушей на продавленное заднее сидение, предусмотрительно придержав новенький хвост, и шумно выдохнул полной грудью впервые за этот полный переживаний день. -Куда едем? — поинтересовался этот мутный типок, полуобернувшись к своему пассажиру. Ну, как «полуобернувшись» — тяжело было охарактеризовать этим словом тот кульбит, который он выкинул, неестественно изогнув свою шею на все сто восемьдесят, даже не поведя при этом плечом, но суть в целом была ясна. -…Если бы я только знал… — с тоской протянул Харламов, устало прикрыв глаза. -Ты новенький? — быстро догнал водила, растянув в улыбке зубастый рот, и издал короткий нечеловеческий смешок, больше похожий на птичье карканье. — Хе. Ничего, братан, быстро освоишься. -Может, тут есть какой-то… — предположил было Гарик, как водила, будто прочтя его мысли, вдруг воодушевился: -Отель? О, да! Есть тут поблизости парочка. Один подороже, конечно, но сервис там… Мммм! На уровне, в общем. Закачаешься! Один раз в колокольчик звякнешь — тебе тут же позовут девочек, два раза звякнешь — позовут мальчиков, а три -… -…Подороже? — встрепенулся юморист, не дав тому закончить. — Мы же в сраном Аду! Какие к чёрту лысому деньги? Я вообще на мели! В подтверждение своих слов Гарик демонстративно вывернул пустые карманы заштопанных штанов — разве что муха оттуда не выпорхнула, как в мультиках. -…Ох, братан. — таксист сочувственно покачал головой. — Тогда извиняй. Я тебе не мать Тереза. Мои услуги, знаешь ли, тоже не за «спасибо». Но стоило уже успевшему пригорюниться Гарику разочарованно дернуть за ручку двери, как он вдруг почувствовал на своём плече тяжелую покрытую темным пухом лапу с костлявыми длинными пальцами: -…Хотя знаешь, мы можем договориться… Если бы в Аду только существовал тот пресловутый прибор из людей в чёрном, позволяющий стирать воспоминания, Гарик был бы готов отдать действительно многое, чтоб им воспользоваться — хоть у него действительно не было совершенно ничего, и даже последнее — собственную анальную девственность — он потерял совершенно нелепым образом, в грязном прокуренном салоне на каком-то замусоренном пустыре с грёбаным чёрт-знает-кем-или-чем. Осталось лишь душевное опустошение и неприятная тяжесть внизу копчика. Сидеть на одном месте подолгу было больно, и Гарик теперь ёрзал, как в жопу заведённый (впрочем, почему «как»?), разглядывая мелькающие, но мало чем отличающиеся друг от друга виды за немытым тонированным стеклом, чтоб хоть немного отвлечься от всего произошедшего. -…Я тебя подкину в одно местечко. — каркнул водила, выкрутив баранку. -…Ну, по ситуации разберёшься. Там девка-хозяйка, уж девкам-то небось на уши присаживаться умеешь, не маленький. Скажешь там, типа раскаялся, хочешь свои грехи искупить, то-сё, тебя и впустят, а дальше живи сколько хошь. Там, конечно, не шик, но на первое время, пока где поприличнее не осядешь… -Грехи?.. Искупить?.. Харламов был глубоко погружен в свои безрадостные, честно говоря, мысли, и смысл сказанного до него доходил с большим трудом. Сказать, что сейчас ему было отнюдь не до искупления грехов, означало не сказать ничего — в своей голове он был далеко отсюда. Перед глазами рисовался образ Кристины. Бедная дорогая Кристина наверняка сейчас была совершенно разбита, утешаясь в объятиях Янковского… Харламов невольно вообразил, как она, вся в слезах, такая маленькая и трогательная, прижимается к его сильной груди, а он осторожно опускает руку ей на плечо и ведёт её ниже, оглаживая безутешную вдову между лопаток. Сердце в груди от этого заколотилось чаще — было удивительно, что оно вообще бьется, но Харламову сейчас было не до познания странных законов этого нового мира. Он, к собственному стыду, вновь почувствовал этот жар между ног, и оставалось только надеяться, что чертов стремный таксист не воспримет его стояк за приглашение повторить произошедшее между ними ещё разочек. -…Эй! — донёсся до Гарика его скрежещущий противный голос в конце концов сквозь толщу мыслей. — Приём! Ты вообще слушаешь? -…А? -Бэ! — передразнил тот, по-птичьему засмеявшись. — Выметайся давай. Приехали, говорю. К собственному изумлению, Харламов и впрямь только что заметил, что вид-то за окном давно уже стал статичен, несмотря на то, что все это время не отрывал взгляда от происходящего за стеклом. Машина остановилась напротив… какого-то здания — на удивление, выглядело оно, по местным меркам, не так уж и плохо, хоть разглядеть его в окошко целиком не представлялось возможным. Но воображение Харламова, успевшее уже нарисовать самый грязный хостел в подвале с проржавевшими трубами, угрожающими в любой момент превратить всех обитателей так называемого отеля в мясной бульон, и вместить в себя не могло этот здоровенный домище. -…Это… оно? — на всякий случай переспросил он. -Ага! — мигнул водила, перебросивши ногу на ногу. — Может, как-нибудь пересечё…? Но Гарик уже успел хлопнуть дверью, с усилием оторвав от сидения саднящую задницу и вывалившись, наконец, из машины, по пути с непривычки задев потолок рогами и ударившись головой. Он смотрел на своё новое-вероятное-место-жительства-ну-или-смертельства будто заворожённый, несмотря на то, что удивить его чем-то давно уже было трудно. Постройка казалась… действительно монументальной — чего стоила одна только дверь высотой под три метра, на фоне которой, со своим-то невыдающимся ростом, Харламов почувствовал себя совершенно крошечным. Чтобы разглядеть вывеску, ему пришлось запрокинуть голову вверх — это тоже далось ему нелегко, ведь в связи с малоподвижным образом жизни весил Гарик все-таки немало, и его шея давно уже оплыла «спасательным кругом», как у свиньи. -Ха…хаз… — попытался прочесть он по слогам ее содержимое, хоть и не был уверен, что это вообще имеет хоть какое-то мало-мальское значение. — Хаз-бин? «И что это значит?» — призадумался было Харламов. «Наверное, чьё-нибудь имя… Или фамилия. Впрочем, какая к чёрту разница? Хоть хуязбин, лишь бы меня отсюда не выставили.» Снаружи здание выглядело, несмотря на то что не так уж плохо, а всё-таки старо и совершенно необитаемо. Изнутри не доносилось ни звука, и Харламов всё мялся у двери, переваливаясь с ноги на ногу, не решаясь занести руку над дверью — быть может, подсознательно он побаивался нарушить покой чего-то большого и страшного, что давно томилось в этих стенах. Но пока он топтался, собирая свою волю в кулак и поджимая в кучку свои небольшие яйчишки, за дверью вдруг что-то зашевелилось — явственно скрипнула половица, а потом раздались шаги. Дверь распахнулась перед его лицом именно в тот момент, когда Харламов в ужасе отпрянул от неё, инстинктивно выставив вперёд руки, и его взору вдруг предстала… фигура. Высоченная, метра под два с лишнем, едва помещающаяся в и без того огромном проёме, и тощая, облаченная в красный сатиновый фрак. Взгляд Гарика упёрся пока ещё неизвестному демону чуть выше промежности, которая находилась практически на уровне его головы, а поднять глаза и посмотреть, наконец, в лицо этому существу Гарик, по правде говоря… немного побаивался. На ум тут же пришли слова того таксиста-идиота — «Хозяйка девка… Присядешь ей на уши… Как её там… Шарлотта, кажется. Ну и имечко, да?..» — но, кем бы ни было существо перед ним, девку оно напоминало, честно говоря, весьма отдалённо. Но в Аду Гарик находился ещё недостаточно долго, чтобы вообще начать разбираться в сортах здешних обитателей, как и в их половой принадлежности — он видел не так много демонов и, чего греха таить, ещё даже на себя не успел взглянуть в зеркало. Это, в конце концов, была сраная Преисподняя, и случиться здесь могло в теории вообще что угодно, а двухметровая мужеподобная женщина с накладными плечами из всех этих странностей была откровенно не самым страшным злом, так что Харламов, помешкав секундочку, неуверенно предпринял попытку поприветствовать «хозяйку»: -…Шарлотта? -Что? Нет! — тут же отозвалось… это, склонившись над посетителем. Для того, чтоб оказаться к Гарику лицом к лицу, этому чуваку пришлось согнуться в буквальном смысле вдвое. Только сейчас Гарик, собственно, сумел рассмотреть его как следовало, и первым, за что зацепился его беглый взгляд, оказалась хищная улыбка из множества острых зубов, неестественно натянутая от уха до уха. С большей степенью вероятности, это существо всё-таки некогда было мужчиной — в грубых, простецких, даже несколько «деревенских» чертах лица не было совершенно ничего женственного и утонченного, и каждая драная проститутка здесь выглядела, честно говоря, многим лучше. Чем-то этот демон напомнил Гарику, на удивление, самого себя — быть может, все дело было во вздернутом носе картошкой, или, может быть, в улыбке. Гарик привык натягивать улыбку — раньше ему приходилось делать это каждый день, а теперь прошлое казалось только тенью настоящего, таким отдалённым, будто сон. Но, скорее, ассоциации с собственным обликом Гарику навевали небольшие оленьи рожки, торчащие из копны остриженных под каре красных волос с задорными хвостиками на пушистой макушке. -…Я Гарик… Гарик-бульдог Харламов… — попытался представиться он после неловкой паузы. Он какое-то время не издавал ни звука, решив оставить этому незнакомому демону, кем бы он там ни был, возможность назвать своё имя первым, как того требовали правила этикета, но тот не торопился — лишь пялился на гостя так изучающе, даже будто бы… жадно, что-ли, а улыбка ни на секунду не спадала с его лица. Выглядело это совсем не доброжелательно… И, по правде говоря, даже пугающе. — Я, это… хотел бы встать на путь исправления… Грехи свои искупить. Мне тут дали наводку… точней нет, мне вас порекомендовали, говорят, тут у вас можно это сделать… Я наслышан про ваш отель… кхе. Чем больше Гарик говорил, тем неловче ему становилось под этим взглядом, излучающим любопытство ребёнка, склонившегося над муравейником и в любой момент готового применить раскалённое на солнце стёклышко против его обитателей. Черт знает, сколько это могло продолжаться и чем бы закончилось — Гарик не мог поручиться, что не дал бы отсюда в конце концов дёру при первой возможности — но тут откуда-то из глубин простирающегося за спиной демона коридора вынырнул маленький и похожий на крысу рыжий бесёнок в надвинутой на глаза шапке и с зажатым в руке чемоданом размером с собственный рост. Он невозмутимо пихнул высоченного демона локтем, бесцеремонно оттиснув с прохода — не-то силищи у мелкого было на самом деле будь здоров, не-то двухметровый, по факту, ничего из себя не представлял и не мог даже отвесить нарушителю спокойствия пинка одним из своих острых длиннющих колен, но тот на происшествие абсолютно никак не среагировал и даже покорно сделал пару шагов назад, позволяя постояльцу (или бывшему постояльцу…) пройти. -Я на вас всех буду жаловаться! На каждого поимённо кляузу составлю. Эта стерва обещала мне, что я отправлюсь в рай! Я только зря тратил время! — рассыпался в ругательствах тот, размахивая свободной рукой. Этот усыпанный веснушками смазливый малыш выглядел отнюдь не добродушно, и Харламов и сам отшагнул на всякий случай в сторонку, чтобы ненароком не отхватить просто за компанию — казалось, если бы тот только был способен в силу роста дотянуться до лица высокого оленеподобного демона, то непременно раскрасил бы ему всю физиономию. -…А ты что тут встал?! — бросил маленький чёрт уже в адрес новоприбывшего гостя. — Думаешь, тебе здесь помогут? Ты полный идиот! — с этими словами он, на удивление ловко преодолев расстояние с таким-то весом в руках, громко свистнул такси — как по волшебству, из-за поворота показалась уже знакомая тачка — и, хлопнув дверью, через пару секунд уже был таков. -…Теперь у нас снова один постоялец. — раздался за спиной стрёмного демона разочарованный девичий голосок. -О-о, нет, Нифти! — ни на секунду не прекратив улыбаться, звонко отозвался этот олень. — По-прежнему два!