Песья мораль

      Доставая из пачки первую сигарету, ангел закурил.       Он помнил род этих божьих тварей, любимцев господа ещё когда они только начинали свою деградацию, свой путь в никуда. Глаза отца в то время светились счастьем: он верил, что наконец создал то, что может развиваться, то, что когда-нибудь может вернуться к нему, не как к священной, неприкасаемой силе, а как к учителю, наставнику.       Ангел не завидовал им, совсем нет. Зависть это грех, это то, что недостойно поднебесную суть… но как же было заманчиво перейти на сторону неверных, темных! Тогда бы отец увидел кого-то кроме смиренного раба, тогда бы глядя на ангела, его глаза бы перестали выказывать благосклонное равнодушие. Ненависть тоже сильная эмоция, такая же сильная как и любовь. Когда ребёнок требует внимания, ему важно любая эмоция родителя, но ведь ангел ребёнком не был.       Именно по этой причине он стиснув зубы стал защищать мелких человечков терпя все их издевательства. Как только ангела не называли! Блаженный, Иуда, убийца, неверный… а падшие лишь качали головами и отворачивались, не желая видеть боль своего некогда брата. «Глупец» говорили они, видя очередной ржавый гвоздь, вбивающийся в измученное тело. Но ангел лишь стискивал сильнее зубы, подставляя для пощечины другую щеку, по заветам господа, благодаря его же за то, что крылья видят лишь невинные. За последние сто лет, даже дети не могут их увидеть. Ангел молчит, а господь смотрит сквозь него, на его насильников, с отцовским негодованием, пытаясь понять, почему очередной его эксперимент пошёл крахом.       Ладони бога испещрены именами людей, он смотрит на них и каждого знает в лицо, забывая при этом, сколько белокрылых влюблённых в него небожителей самозабвенно отдали за него свою невинность и девственность, свои крылья. А господь продолжает дальше ошибаться, наступать на одни и те же грабли, выискивая идеальную формулу идеального человека.       Ад пуст, все бесы на земле, говорили люди. Но на самом деле, бесам до людей нет никакого дела. Зато ангелы с удовольствием окрашивают крылья в красный, за возможность задушить своими руками очередной биомусор который вопя что-то о вере, лупит пустой бутылкой из-под водки своего пасынка. В аду вечеринка, а рай опустел, но богу как обычно плевать. Он как профессор Франкенштейн, безумный гений, что сделает все, ради результата. А рядом, тихий и покорный уродец, Игорь с тошнотворно белыми крыльями, который надеялся, что все делает правильно… Да только… Только вот зря…       Учитель выгнал ученика, выкинул как грязного щенка, за малейшую провинность. Ангел понял, что его покровитель, отец, самое дорогое, что у него было, та суть, та правда, ради которой он голыми руками сворачивал шеи своим братьям, сёстрам, любимым. Тот, на чей свет он брёл во тьме, смиренно натыкаясь на каждый камень и беззвучно перенося всю боль, опалил его словно мотылька. Его белые крылья никогда больше никогда не смогут вознести его к своему дому, больше никогда он не увидит родной Эдем, свою родину. Ему больше никто не друг, ему больше никто не родитель. У него никого не осталось… И он ушёл, смиренно и гордо… в раю отплевались, в аду отвернулись. Однако остались ещё и люди: те мерзкие свиньи, из-за которых он все потерял. Тупые уродцы без гордости и принципов, разрушающие ежечасно свои же устои. Воистину, скверный скот.       Последнюю сигарету из пачки он затушил об своё потемневшее крыло.       Если господь был пастухом, он был его верным сторожевым псом, не дающем заблудшим агнцам сбиться с пути, однако…       Пришло время псу вспомнить волчьи инстинкты.