Маяк

Лишь стоило солнцу коснуться водной глади, сумерки сгустились, плотной бархатистой тканью укутали остров. В который раз девочка увидела на берегу эту женщину. Когда очередной порыв ветра сдувал небрежно наброшенный капюшон, становились видны собранные на затылке в пучки седые волосы. Такая гордая и такая одинокая. Не было вечера, чтобы женщина не появилась на берегу. Вот и сейчас она привычно прошла по старым, источенным морским прибоем и непогодой мосткам, по которым боялись ходить дети и птицы, до самого маяка, построенного на обломке скалы в нескольких метрах от берега. Девочка отвернулась и принялась усердно крутить педали старого велосипеда, ведь дорога к рыбацкому поселку уходила вверх под большим углом. Она не видела, но все равно знала, что сейчас женщина поднимется по скрипучим ступеням и, решительно толкнув массивную дверь, зайдет внутрь маяка. Через несколько минут старенький генератор ворчливо затарахтит, вырабатывая электричество, и верхняя башня вспыхнет. Сначала замерцает едва заметная искра, но вот она разгорится, и со стороны будет казаться, что на маяке бушует настоящий пожар. Собственно, когда эта странная женщина, тогда еще совсем юная, на вид не старше двадцати лет, появилась тут впервые и совершила свой непонятный ритуал, весь поселок решил, что на старом и давно уже не действующем маяке случился пожар. С тех пор прошло уже больше сорока лет, жители свыклись и даже по своему гордились, что маяк стал рабочим, а каждый вечер туда заходит «дама в белом», как они ее называли за глаза.

***

В который раз она уже шла этой дорогой? Сколько шагов она сделала? Сколько дней прожила в этом затянувшемся кошмаре? Сколько это будет продолжаться еще? Она ходила этой дорогой десятки тысяч раз. Отмерила здесь сотни тысяч шагов. Это продолжалось, наверное, четырнадцать тысяч шестьсот и еще тринадцать дней, впрочем, она не считала. Кто считает дни, потраченные на надежду, что все еще можно исправить? Пожалуйста, пусть это закончится сегодня, она готова. Наконец. Женщина по обыкновению запустила генератор и он ворчливо затарахтел, вопреки всем законам физики и здравого смысла. Не дожидаясь, когда генератор получит достаточно энергии, она стала подниматься по винтовой лестнице на самый верх. Туда, где в комнате с выбитыми стеклами, открытой всем ветрам, просоленной морем и наполненной криками чаек, она встретит его. И этот раз все будет по-другому. Когда она поднялась, фонарь маяка уже разгорелся. Внутри чудом уцелевшего стекла - единственной стены между миром живых и мертвых - стоял он. Черноволосый и черноглазый, с бледным ассиметричным лицом, усеянным родинками, словно поблекшими звездами, как на предрассветном небе в начале сентября, когда ночи здесь становились ледяными, воздух хрустально прозрачным, а эти самые звезды невыносимо близкими. Он тихо напевал: — Приди в мою лодку, шторм приближается и темнеет. Куда ты пойдешь, ты совсем одна. Она кивнула ему вместо приветствия. И улыбнулась. Широко. Искренне. Она больше не будет просить. Уговаривать. В этот раз все действительно будет по-другому. Мужчина, настороженно посмотрел на нее и запел громче, его голос вместе с шумом прибоя у подножия маяка набирал силу с каждым новым ударом волн: — Кто возьмет тебя за руку, когда тебя утянет ко дну? Куда ты пойдешь? Холодное море безбрежно... Она сорвала белую накидку, откинула брезгливо на пол, словно ткань жгла её или была пропитана ядом. Осталась в серой одежде: простой рубашке и коротких брюках. Чуть наклонив голову, стянула резинки с пучков, провела руками по волосам, распрямляя их. — Ты прекрасна... — прошептал мужчина, не спуская с нее глаз, и тут же запел в полный голос — Теперь ты стоишь у фонаря со слезами на глазах, дневной свет гаснет, осенний ветер разгоняет всех по домам... Он вновь протянул руку, практически коснувшись границы чужого мира. Яркая молния обожгла бледную кожу, но он стерпел. Он сможет. Он чувствовал, что в этот раз все получится. Он видел, как его родственная душа, его зеркальное отражение, его судьба и его же злой рок менялась все эти годы. Он помнил все слова, что она произнесла, все проклятия, что выкрикивала ему в лицо - они жалили больнее, чем молнии его руку, посмевшую коснуться границы между мирами. И он определенно помнил все клятвы, которые она не сдержала. А еще он знал, что сегодня все будет по-другому. И потому в этот раз пел для нее как в последний. Знал, что другого не будет. Он в третий раз протянул руку, она подняла глаза и, продолжая улыбаться, протянула свою руку в ответ. Стекло, сдерживающее его внутри фонаря, подалось и рассыпалось на миллион искр. Наступила секундная тишина. А затем нестерпимо яркая вспышка, подобная взрыву сверхновой, озарила весь остров. Наутро жители небольшого городка не нашли маяка. Его просто не было. Также как и мостков, и изъеденного морем и временем причала со скрипучими досками, и конечно странной женщины в белых одеждах, которыми она так зримо тяготилась. Со временем эта история обросла новыми подробностями и превратилась в местную легенду, пока не забылась вовсе.

***

— Скажи, какого дедушки я должен был петь эту глупую песню, как сирена какая-то, да еще и каждую ночь? — молодой мужчина с ассиметричным бледным лицом, усеянным родинками, усмехнулся и крепче прижал к себе совсем юную девушку с тремя пучками на голове. — И ты могла бы сменить прическу? За столько-то лет, никак? — ворчливо добавил он и подул на выбившиеся волосы, упрямо лезшие ему в рот. — Есть вообще что-то, что тебе по-настоящему нравится? — звонко рассмеялась девушка, словно внутри у нее были спрятаны серебряные колокольчики. Мужчина задумался на секунду, его лицо озарила догадка, а глаза хитро блеснули. Он быстро поцеловал девушку в нос и ответил: — Ты.