Пьеса об Орлах и Канарейках

1       Приятную музыку в салоне нарушил визг резко прожатых тормозов. Саске чуть поморщился, когда ультратонкий ноутбук на его коленях съехал в сторону на пол сантиметра. Кофе, стоявший на машинном столике слева от него, опасно пошатнулся, но ни капли не пролилось. — Простите, господин Учиха, — раздался голос его водителя в динамиках. — Впереди авария. Саске нажал на кнопку, и автоматические темно-синие шторки отъехали в сторону, открывая ему вид на улицу. Ничего примечательного он, впрочем, не увидел. Они были вынуждены ехать по индустриальному району, где ветер нещадно разносил пластиковый мусор, вонь и атмосферу нижнего класса.       Несмотря на легкую брезгливость, Саске открыл окно и высунул голову, чтобы разглядеть застрявшие впереди куски металла — назвать их автомобилями язык не повернулся — что, вероятно, были собраны еще до его рождения. Из-за аварии в их ряду образовалась пробка, из которой пытался вырулить его водитель. Сделать это было сложно — хозяева рухляди не щадили ни своих, ни чужих машин, подрезая друг друга, прижимаясь вплотную и что-то крича в открытые окна. На улице стояла жара, но кондиционеры они включать не могли — экономили бензин. Дверь одной из проезжавших мимо машин открылась, из нее высунулась длинная голова, сидящая на щуплом туловище, и отхаркнула. Ветер подхватил желтый плевок и припечатал его к двери черного автомобиля Саске. Учиха с отвращением закрыл окно и задернул шторки. — Нищета, когда вы все передохнете, — вздохнул он, утыкаясь назад в экран. На переднем сидении глубокомысленно кивнул водитель — он разделял точку зрения своего босса. 2 — …Таким образом за два года работы нашего проекта случаи домашнего насилия в малоимущих семьях были снижены на полтора процента, — уверенным голосом Сакура закончила свою речь. Конференц-зал взорвался аплодисментами. Улыбаясь, она вернулась за сцену, где организаторы мероприятия, ассистентка Шии и другие работники принялись поздравлять девушку с успешным выступлением. — Сакура-сан, вы не только прекрасно пишите. Вы еще и замечательно говорите! — воскликнула Шии, когда три девушки вошли в гримерную. — Конечно, все-таки я писательница, — подмигнула Сакура и приняла стакан с прохладной водой, что пришлась как никогда кстати пересохшему горлу. — Ваш фонд борьбы с домашним насилием и бедностью очень важен для Японии, — заметила Шизуне, литературный агент Сакуры, своим бесцветным, сухим голосом. — Многие люди, не имеющие ни средств, ни права голоса в своей же семье, рассчитывают на вас. — Да, конечно, — пробормотала Сакура и отдала Шии пустой стакан. — Все же, кто бы что ни говорил, насилие — проблема бедных слоев населения, — продолжала Шизуне тоном еще более равнодушным, чем вызвала недовольное цоканье своей подопечной. — Среди образованного и обеспеченного класса оно почти не встречается. — Или мы о нем не знаем, — заметила Сакура, приподнимая аккуратную бровь. — Шии, где мои вещи? Хочу переодеться, это платье, конечно, красивое, но мне жизненно необходим уют спортивного костюма. — Секунду, Сакура-сан! Шии закопошилась в трех принесенных сумках и со второй попытки все же нашла тот самый костюм — брюки с резинкой на щиколотках, свободное длинное худи с капюшоном, все белого цвета. — Вот, возьмите. — Спасибо. Не стесняясь, Сакура скинула с себя платье-футляр, оставшись в одном белье (голубой лиф без косточек и трусики бразилиана), сделала еще пару глотков воды и наконец удосужилась залезть в костюм. — Ох, какое же это удовольствие, — промурлыкала девушка, не замечая на себе замершего взгляда Шии. Шизуне, как всегда внимательная, шикнула на помощницу и больно, но незаметно для Сакуры ударила девушку по пальцам. Шии вздрогнула и отвела взгляд от манящего тела своей начальницы, покраснев до корней каштановых волос. — Ну, что там у нас? — спросила Сакура, оборачиваясь к девушкам. — Можем уже уходить? — Да, машина ждет внизу, — ответила Шизуне, обдав Шии ледяным взглядом. — Шии, собери вещи и спускайся за нами. — Да, Шизуне-сан… 3 — Не зря мы увеличили бюджет для Латинской Америки, России и Тайваня, — говорил Какаши, директор по маркетингу в компании, которой руководил Саске (и которая принадлежала его семье). — Это страны, где люди в целом бедные, но хотят быть богатыми. — Хм. Саске не любил выслушивать очевидности, а именно это сообщал Какаши. — И китайская лицензия вовремя подоспела. В этом году… — Как так вышло, что мы здесь, Какаши? Больше всего в жизни Учиха Саске не любил две вещи: бедность и безделье. Про себя он звал это правилом двух Б: Безделье приводит к Бедности. Вот почему он откровенно презирал нищие слои населения. Эти люди не делали ровным счетом ничего, чтобы вырваться из замкнутого круга синтетической одежды, скидок на продукты и дешевого саке по выходным. Они потребляли, потребляли и ничего не создавали. Древние машины, чьи выхлопные газы дырявили не один озоновый слой, тонны пластика, огромный экологический след… Саске с раздражением думал о том, что эти паразиты не заслужили его помощи. — Мы здесь, потому что так велит закон, — вздохнул Какаши. Мысли Учиха по поводу мероприятия были ему известны без гадания, лоботомии и нейрочипов. — Наша компания — король мирового игорного бизнеса. Мы зарабатываем на этих бедных людях и должны им помогать. — Ставят ставки и играют не только бедные, — не сдержавшись, Саске закатил глаза. От занудства Какаши его иногда тошнило. — И никто не заставляет этих людей тащить нам деньги. Они ищут легкий путь, а за легкое приходится платить. Какаши промолчал. Спорить с Саске — как бороться с ветряными мельницами. У клана Учиха и тем более их единственного, многими обожаемого наследника имелось собственное мнение касательно бизнеса, которым они оплели весь мир, словно головоногий моллюск. — …Таким образом за два года работы нашего проекта случаи домашнего насилия в малоимущих семьях были снижены на полтора процента, — закончила свою долгую, нудную речь странная девчонка с яркими волосами. Зал взорвался аплодисментами. Саске еле сдержал желание выблевать бон филе с фуа гра. 4 — Может подсказать им? — спросил Саске, выйдя в душный вечерний воздух. Ослабил галстук и сделал глубокий вдох — наконец закончилась бесполезная ярмарка тщеславия, где меценаты тешили свое самолюбие под гипнотизирующий голос молодой выскочки-писательницы. — Так и продолжат жить в говне, в иллюзиях. — Можно вернуться к работе, — предложил Какаши. Знал: лишь работа могла улучшить говеное настроение Учиха. — От проблемы не съебать, но им похуй, — продолжил Саске, будто не слышал Какаши. — Такие мероприятия — это подсластители. Ебанный E950. Как когда у девочки-подростка все лицо в гнойных прыщах, а она замазывает их плотным слоем косметики. Вот, что они делают, а эта писака только и рада — ее бренд и популярность растут. А знаешь, почему, Какаши? — Послушаю тебя, — невозмутимо ответил Какаши. — Потому что она пишет остросоциальные романы, где подчеркивает дыру, пропасть между богатыми и бедными. Я глянул, пока она выступала, — объяснил Саске, заметив чуть удивленный взгляд Какаши. — Ах, да. Еще она, конечно, затрагивает в своих романах бытовое насилие, а люди, которые этому насилию подвергаются, и рады прочитать о себе. Рады, что их жалеют, что они в центре внимания. То же самое и о бедных. Читая ее беллетристику, они находят себе оправдания — родился не в той стране, родители избивали в детстве, не повезло и прочая ебучая херь. Благодаря этой девчонке они верят, что ни в чем виноваты. И знаешь, почему ей выгодно писать о таком? — Почему же? — Потому что это психология и маркетинг, Какаши. Сними с человека вину, пожалей его, скажи, что все плохие, а он — хороший, и вот этот человек твой верный фанат. Она собрала вокруг себя околоандерграудную тусовку, стала их послом и надеждой и гребет на них деньги. Ибо популярность, собственное комьюнити — это всегда бабки. — Может она делает это искренне? — флегматично спросил Какаши. — Не искренность меняет мир. Саске дважды моргнул и больше никак не выдал раздражения — к нему подходил репортер известной газеты. 5 — Мерзкий сноб с претензией на элитарность! — воскликнула Сакура, сжимая обтянутый чехлом планшет, вновь и вновь всматриваясь в черные буквы на белом фоне. — Скотина! Да как он посмел?! — Ну-ну, малышка, — Киба попытался перевести боевой настрой подруги в шутку, а затем и в кое-что более занимательное. — Он полный придурок, не обращай внимания. Парень обхватил талию девушки под тонким хлопковым одеялом, стараясь подмять хрупкую фигурку под себя. У Сакуры, однако, имелись свои планы. Она вскочила с кровати, игнорируя руку и недовольное лицо своего партнера, скрылась за барной стойкой и вернулась спустя минуту с бокалом полусладкого красного вина. Сделала смачный глоток. — Сакура, ты ведь уже выпила три бокала за ужином и еще один в обед, — Киба не скрывал недовольства. Свет от торшера падал на оголенную подкачанную грудь парня, бледно-коричневые соски сливались с бронзовой кожей, все то же хлопковое кремовое одеяло скрывало оголенные чресла. Эту ночь он желал посвятить интиму, а не обсуждению того, какой Саске Учиха мудак и козел. Сакура не слушала. Она залпом допила вино. — Как он может обвинять меня в лицемерии и говорить, что я пускаю пыль в глаза людям? — возмущенно причитала она, кружа по округлой, освещенной множеством торшеров и ламп комнатой. В панорамном окне светились тысячи ночных огней и силуэт оскорбленной девушки. — А сам-то! Богатеет на страданиях простых людей! Она всплеснула руками, остаточные брызги вина попали на волосы, и девушка поспешила очистить пряди. — Гандон! — воскликнула она, с треском поставив стакан на журнальный столик, который приобрела в одном из модных домов Милана за неприличную сумму. Киба вздохнул, думая о том, что секс сегодня обломался. — Детка, он того не стоит, — для приличия сказал Киба и отвернулся к стене, готовясь ко сну и думая о предстоящей фотовыставке.       Его первая выставка, отличный шанс показать всему миру талант. Киба поистине гордился тем, что дошел до полноценной презентации, не обращая внимания на то, что организовала ее по сути Сакура на свои же деньги. Киба бы и сам с удовольствием вложился в выставку, будь у него средства. Сейчас небольшой заработок уходил на нужную технику, обучение у более успешных фотографов и коммунальные. Благо, за квартиру платить не приходилось — Сакура купила ее как только они начали встречаться. — Я пойду прогуляюсь, — буркнула Сакура. Киба вяло возмутился, но она не слышала: перед глазами стояло короткое интервью Учиха для известного издания. 6       Саске с трудом разлепил тяжелые веки. Глаза слезились, пока по лицу стекали ледяные капли дождя. Опухший язык онемел и едва ворочался в сухой глотке, под ноющими пальцами он чувствовал шершавую влажную ткань, нос щекотал резко-кислый запах, напоминавший хлороформ.       Рядом что-то шевельнулось и застонало, отчего Саске вздрогнул и подскочил. Огляделся. Шершавой влажностью под ним оказался огромный синий матрац, на котором Саске провел хрен знает сколько времени — вместо памяти черная дыра. Над головой темнела деревянная дырявая крыша, что пропускала внутрь проливной дождь. Внутрь — во что-то, по виду напоминавшее круглый ветхий амбар.       Человек, деливший с Саске матрац, снова застонал. Мужчина прислушался и разобрал: — Твою ж мать… Преодолевая брезгливость, он все же поднял старое, такое же влажное, провонявшее молью одеяло с человека и откинул его на деревянный пол, на котором росли мохнатые грибы. Разглядев розовые волосы и лицо человека, Саске смог выдать лишь одну реакцию. Он нахмурился. — Я что, сплю? — спросил он сам себя и удивился тому, как незнакомо и громко звучал его голос в амбаре, полном спящих людей. Они лежали по периметру, на таких же огромных синих матрацах по двое.       Саске сморгнул назойливую каплю и сделал что-то совершенно дурацкое — ногтями ущипнул себя, чтобы проснуться. Ничего не произошло. Круглый деревянный амбар не исчез, на фоне шумел ливень, семеро людей спали, кто-то постанывал… Только тогда под футболкой Саске нащупал конверт. 7       Сакура очнулась от того, что кто-то влепил ей слабую, звонкую пощечину. Она подскочила и ойкнула от боли, что связала суставы и кости. В глазах слезилось, в носу стоял резкий кислый химический запах. По голове щелкали холодные капли. — Наконец-то очнулась, — сквозь шум в ушах донесся незнакомый голос. — Ты влепила ей три затрещины. Еще бы она не проснулась, — отвечал такой же незнакомый далекий голос. — Вы кто? — спросила Сакура, превозмогая боль, что не отпускала виски. — Даже не знаю, имеет ли это значение. Сакура точно знала одно: она не помнила, как закончился вечер, как она попала в компанию незнакомцев и почему так дико ныла височная часть. Когда темнота отступила и зрение наконец прояснилось, Сакура приподняла голову, которую до этого прижимала к коленкам, и вскрикнула. — Блядь! Кто вы? И что вам надо?! Парень с красивым, бледным лицом напротив вздохнул. — Только истеричек нам тут не хватало. — Послушай, не знаю, что тебе надо, но… — Сакура, да? — перебил ее третий, куда более приятный голос. Девушка обернулась и чуть было не задохнулась от возмущения и шока, что накрыли ее одновременно. В итоге она поперхнулась и раскашлялась. — Знаю-знаю, — хмыкнул Саске. — Ты меня наверно ненавидишь за то интервью. Сакура избавилась от кашля с горем пополам и с помощью светловолосой девушки, что заботливо (и весьма ощутимо) побила ее по спине. Тогда она огляделась по сторонам и заметила других незнакомых людей, что сидели по кругу и как один смотрели на нее. Включая ее, в странном округлом деревянном помещении находилось восемь человек. — Ну, как бы все объяснить… — неуверенно протянул блондин с яркими голубыми глазами, вокруг которых расползлась сетка мелких морщин, что появляется от частого смеха. На коленки ей приземлился влажный, сырой и мятый от частого прикосновения конверт. — Прочитай, — сказал Саске. Дрожащими, ледяными пальцами Сакура достала из сероватого конверта нечто смутно напоминавшее письмо. Такое же влажное, сырое, неприятное.

Привет и добро пожаловать в стаю Орлов! Вы, наверное, задаетесь вопросами: где вы? как оказались здесь? Но вопросы эти бессмысленны. Сейчас ответов нет. Вам нужно только знать, что выход есть. Но он предназначен лишь одной команде. Где-то не слишком далеко такое же письмо читает стая Канареек. Они, как и вы, хотят вернуться домой, к семье, работе, поклонникам. Вы верно уже догадались? Покинуть нашу пьесу могут либо Орлы, Либо Канарейки. Все в самом деле просто. Разбейтесь на пары, как велено в приложении А, и выполняйте задания. Только поторопитесь. Канарейки не дремлют. Как не дремлет и художник-постановщик пьесы. Пожалуйста, ознакомьтесь с правилами в Приложении Б. Удачи и Веселья вам!       Сакура спешно вернула письмо в конверт — там же на глаза ей попалось Приложение А, но на него девушка не могла и смотреть. К горлу подкатила тошнота, пальцы скрючились и дрожали уже не от холода; девушка часто задышала, пытаясь побороть паническую атаку. — Черт, ей кажется плохо. — Нам все тут не радостно, — проворчала, как поняла Сакура, блондинка с высоким хвостом. — Это не шутка? — сдавленно спросила Сакура, быстро-быстро моргая и пряча слезы. Сердце колотилось так громко, что заглушало собой звуки дождя. — Если шутка, то это очень жестоко и я прошу прекратить. Теплые мягкие ладони обхватили ее плечи, и Сакуру прижали к пышной груди. — К сожалению нет, Сакура-сан, — проговорил такой же мягкой голос. — Я ваша читательница и… Я бы все сейчас отдала, лишь бы это оказалось розыгрышем. Сакура зажмурилась, сосчитала до десяти, постепенно успокаивая дыхание, и отстранилась от девушки с грудью такого размера, что в обычных обстоятельствах непременно позавидовала бы ей. — Спасибо, — шепнула Сакура и оглядела остальных «орлов». Какое отвратительное название. — Саске, зачитай пары? Если все так, как там написано, хорошо бы знать своих напарников. — Наруто! Ты что, веришь в этот бред? — возмутилась блондинка. — Наверняка тут какой-то подвох… телевизионное шоу! Нужно просто понять, как все это закончить. — Ино, — шикнул Наруто. — С чего бы им звать на шоу нас с тобой? Ладно другие, но мы с тобой не шишки какие-нибудь. Не знаю, — зашипела она в ответ. — Но я уверена… — Заткнитесь. Я зачитаю пары и правила, — перебил зарождающийся спор Саске. Он находился в худшем своем настроении и не собирался терпеть собравшееся здесь стадо баранов. — Потом мы решим, что делать. — Но… — Милая, я сказал тебе заткнуть свой ротик. При нормальных обстоятельствах Ино в ответ возмутилась бы еще громче, а Наруто непременно полез бы ее защищать, но, увы, в обстоятельствах они находились крайне удручающих. Сакура молча протянула Саске Приложение А, и Учиха чуть нахмурился, читая. — Что там? Не томи, — сказала Сакура, почти придя в себя. — Первая так называемая пара: Узумаки Наруто, Яманака Ино, Хьюга Хината. — Я? — пискнула девушка с шикарной грудью. — Эй, это же не пара! — возмутился беловолосый парень, на которого Сакура прежде не обращала внимания. — Тихо ты. — Вторая: Суйгетсу Хозуки и Карин Узумаки. Вы что, родственники? — скептично изгибая бровь, спросил Саске, глядя сперва на улыбчивого блондина, затем на девушку с яркими рыжими волосами. — Впрочем, плевать. — Нет, не родственники, — ответил, как запомнила Сакура, Наруто. Саске продолжил. — Третья пара: Саске Учиха и, блядь, Сакура Харуно. — Что-о-о? Это я должна быть зла, а не ты! Мудак конченный! — Ты мне тоже не нравишься, — изрек Саске и сказал, не позволяя Сакуре и слова вставить: — Четвертая: Яманака Ино и Сай. — Какого хрена я в двух командах? Ты ошибся. Учиха, по обыкновению, не удосужился ответить. Блондинка раздражала его даже больше Харуно. Сакура же готова была рвать на себе волосы. — Пиздец, — громко сказала Карин. Еще семеро молчаливо согласились.