отпустить

Любовь - чертовски странная вещь, верно? Кто-то говорит, что её не существует и это лишь гормоны внутри тебя, в чём-то, они, конечно, правы. Кто-то говорит, что она - смысл жизни. Что найти «своего» человека, того, кого искренне полюбишь - почти единственно важное в жизни, остальное - второстепенно. И, конечно, именно с этим человеком. Когда ты встречаешь кого-то впервые, то можешь влюбиться в его улыбку, как это было у Чонгука, стоило ему увидеть Тэхёна, а можешь первым увидеть яркие глаза, в которых, казалось, можно увидеть другую вселенную; такую манящую; как это было у Тэхёна, стоило ему встретиться взглядом с Чонгуком и улыбнуться. Дальше - больше. Смех, держания за руки, неловкие объятья и - ещё более неловкие - первые поцелуи, свидания тайком и не очень, эйфория, словно тебе пятнадцать и чувство свободы, словно только сдал все экзамены, пламенные ссоры и не менее пламенные примирения, первое робкое «я люблю тебя» и такое же «я тебя тоже». Снова улыбки, снова смех, готовка по утрам, «хорошего дня» и поцелуй в щеку по утрам, когда начали жить вместе. «С возвращением домой» и снова поцелуй в щеку, уже другую, тёплые объятья, от которых все нутро заполняется чужим (родным) запахом и внутри какое-то беспредельное счастье. Казалось бы, такая мелочь, а вон как. Чонгук и Тэхён не думали о том, что есть любовь - гормоны или великое необъяснимое чувство - они просто любили друг друга настолько сильно, насколько могли. И каждый день этот предел, с какова новым поцелуем, с каждый смс в которой «скучаю, тут одиноко без тебя», с каждым завтраком/обедом/ужином, с каждым объятием - этот предел возможного рос и рос, словно конца ему не существует вовсе. Но, как оно часто бывает, жизнь любит разочаровывать. Сначала дать насладиться, прочувствовать счастье на вкус, а после забрать его, только ты расслабляешься и думаешь, что так будет всегда. Что вы будете рядом друг с другом всегда, что он никуда не уйдёт; не покинет. Тот, другой человек, который, как оказалось, все же самое важное. «Нет... не всегда» - горько думает Чонгук, сильно сгорбившись сидя на больничной постели в не менее больничной рубашке, сквозь которую было видно выступающие позвонки. Его пальцы, крепко вцепившиеся в чёрные волосы, мелко подрагивали от напряжения, глаза были закрыты, лишь бы не видеть тех мелких царапин, синяков и сломанной ноги, которыми он отделался, в то время, как Тэхён, его Тэхён, его омега, его жених, его человек, умер. Просто перестал существовать. И, наверное, было бы чуть легче, будь в этом хоть какая-то его, Чонгука, вина. Он помнит как сейчас - это мгновение - оно отпечаталось в его голове, перед глазами, словно надоедливая фотография. Они едут к родителям Чонгука, выпало немного снега, на что Тэхён жалуется, что нужно было остаться сегодня дома и поиграть в снежки, а ехать завтра. Чонгук на это лишь тихо смеялся, нежно поглаживая жениха по ладони, а после говорил, что они поиграют, как только приедут. Возможно, стоило в то утро и правда остаться дома и играть в чёртовы снежки с этими тремя сантиметрами снега. Возможно, нужно было смотреть внимательнее на дорогу. Возможно... возможно, тогда бы Тэхён был жив. Возможно, тогда бы сейчас он был рядом, обнимал или держал за руку, а не стал бы горсткой пепла в урне. Возможно, лучше бы умер он сам. Лучше бы Тэхён не выворачивал руль чертовой машины, подставляя под удар свою сторону. Возможно, они оба могли остаться живы. Чонгук помнит громкий удар. Помнит, как выползал из покорёженной машины, пытаясь добраться до Тэхёна. Помнит как сжимал его еще тёплую руку, та была вся в крови. Помнит, как смотрел последний раз в глаза - те молили о прощении. Помнит, как шептал, что «все будет хорошо» и «просто продержись ещё чуть-чуть, нам помогут». Помнит, как Тэхён кашлял кровью, продолжая смотреть, и едва смог выдавить из себя «я люблю тебя, прости» после чего закрыл глаза. И больше не открыл. Чонгук помнит, как рука омеги становилась все холоднее в его слишком горячей. Помнит свои первые слёзы. Из всей той тысячи «возможно», он так чертовски сильно хочет вернуться и выбрать любое из тех, где Тэхён остаётся жив. Он так хочет вернуть все назад. Так хочет проснуться. Но все, что в итоге остаётся, это реальность, в которой его больше нет. В которой больше не будет «доброе утро» и «с возвращением домой», не будет поцелуев в щеку. В которой у Чон Чонгука, потерявшего своего Тэхёна, не остаётся совсем ничего. — Я не прощаю тебя, слышишь? — шепчет Чонгук, поднимая взгляд к окну, за которым ярко светит солнце. — Не прощаю. Где ты, а? Где же ты? Ты должен вернуться и быть жив! Я не прощаю! — гораздо громче заканчивает Чонгук, вновь отдавая себя во власть истерики и слез. Спустя несколько минут в палату забегают врач и медсестра, которая ставит не слишком сопротивляющемуся Чонгуку очередной успокоительное, после чего его укладывают на кровать. — Перестань себя мучить, Чонгуки, — тихо и, конечно же, ни для кого не слышно, говорит призрак Тэхёна, садясь на колени, которые ничего не чувствуют, перед кроватью. — Отпусти меня, — говорит он, с грустной улыбкой смотря на своего альфу и, привычным движением, пытается погладить его по голове, не чувствуя ничего. Если бы призраки могли плакать, то Тэхён был бы уже весь в слезах. *** Но, в конце концов, по прошествию времени, ты начинаешь привыкать к отсутствию чего-то. Или кого-то. В первый год Чонгук воспринимал смерть Тэхёна, словно тот уехал очень далеко. Туда, где нет связи и откуда нельзя отправить письмо, в котором было бы написано «со мной все хорошо. скучаю по тебе». Он продолжал справлять все их даты - знакомства, первого поцелуя, отношений, день рождения Тэхёна, свой так, словно они лишь вдвоём - продолжал писать ему смс, в которых говорил, что очень скучает, а после брал телефон Тэхёна, надевал его одежду и читал эти сообщения, ничего не отвечая. Не позволял брать его вещи или вывозить что-то с их квартиры, не позволял никому из гостей брать кружку Тэхёна, обувать его тапочки и каждый раз, когда готовил, то приговаривал, что омеге лучше бы поскорее вернуться, иначе он сломает всю кухню. — В общем-то, без тебя хреново, Тэхён, — говорил он каждый вечер перед сном, когда включал его любимый канал с дорамами, который всегда бесил. — Спокойной ночи. И никогда даже не подозревал, что его любимый всегда был рядом - ворчал на него, когда Чонгук оставлял пакетики от чая на столе, когда сразу не мыл посуду или снова пил, скучая по нему. Что всегда ложился рядом и смотрел эти чертовы дорамы, желал сладких снов в ответ. И просил лишь одного - чтобы Чонгук отпустил его. Выкинул старые тапки, сдал в ломбард телефон, отдал одежду в фонды помощи. Чтобы он жил дальше. На второй год стало чуть проще - по вечерам альфа начал смотреть передачи про готовку, лишь изредка включая дорамы, перестал писать смс, выговаривая все лишь в пустоту, убрал одежду на верхнюю полку, доставая её по праздникам. Тэхён по прежнему казался где-то далеко. Он все ещё чертовски сильно скучал. Так проходили месяца - один за другим. Времена года сменяли друг друга, воспоминания о нем (Чонгук теперь не говорил его имени, как и все их друзья и семьи в присутствии альфы) становились все более размытыми, из-за чего Чону вновь хотелось плакать. Ему нужно было помнить, даже если отчаянно хотелось забыть. Тэхён был рядом - всегда был. Со временем это стало таким же привычным, как и когда он был жив. Смотреть, как Чонгук спит, ест, собирается на работу, приглашает в их квартиру Юнги, Чимина или Намджуна, с которым обязательно приходит Сокджин и их сын Хосок. Смотреть на то, как Чонгук пытается улыбаться им всем, делать вид, что он в полном порядке. Словно он и правда живет дальше. Тэхёну отчаянно - насколько отчаянно может хотеть призрак - хотелось, чтобы Чонгук и правда двигался дальше. Спустя четыре года, в одно из тех туманных осенних дней, когда он утром вышел привычно на работу, то перед домом увидел машину. Ту самую машину, в которой... Резко затошнило. Перед глазами снова те минуты, которые сейчас кажутся часами. Мазда выглядит словно новая - словно в ней не умер кто-то такой чертовски важный для кого-то другого. Рядом с неловкой улыбкой и сожалением стоит Чимин. — Ты должен отпустить, Чонгук, — говорит Чимин, кусая пухлые губы. — Должен. Чонгук ничего не отвечает, не в силах отвести взгляд от пассажирской стороны машины, где четыре года назад - ровно четыре - была вмятина и литры крови. Вновь слёзы, истерика и беспорядочные удары по Чимину, который лишь хотел как лучше. Тогда его, Тэхёна, потеряли они все. Чонгуку больно до сих пор. В ушах его «я люблю тебя». Отпустить больно. Проходит ещё полгода прежде, чем он решается вновь сесть в эту машину, тут же вдыхая запах и не чувствуя того самого - важного. Его давно нет в квартире, нет на вещах, но это место, казалось, было просто обязано его сохранить. Внезапно, Чонгук осознаёт, что уже не помнит, как именно пахнет Тэхён. Это, отчего-то, уже не причиняет такой боли. Оставляет лишь пустоту. Рядом сидящий призрак вновь чувствует себя так, будто готов расплакаться. Если бы мог. Он бы так много всего хотел сделать, но... не может. Проходит ещё год, в который Чонгук перестаёт постоянно заряжать телефон Тэхёна, позволяет увезти его вещи в фонд помощи, оставляя лишь две самых любимых рубашки, одна из который с оторванной в порыве страсти пуговицей. Убирает его кружку на дальнюю полку, тапки в шкаф. Заводит собаку, называя так, как хотел сделать это он - Ёнтаном. В этот год он привыкает к тому, что квартира теперь чертовски пуста, а Тэхён не уехал - он умер. И это навсегда. Впервые едет в то место, где стоит его урна. Оставляет там цветы и свои слёзы. Тэхён чувствует, что он начинает отпускать. А потом, на одной из прогулок с Ёнтаном ранним утром, встречает Миндже, который выгуливает своего лабрадора по имени Тата. Знакомятся они, когда Тата пугается Ёнтана. Миндже напоминает ему Тэхёна смехом, любовью к фиолетовому и безмерным рубашкам. После того дня Чонгук очень медленно, но начинает вновь чувствовать себя живым. Чувствовать, что не умер в тот день следом. Начинает смеяться, ходить в кофейни, гулять по паркам. Вновь чувствует чувство, что отдаленно напоминает любовь. Рассказывает все Миндже - абсолютно. Чувствует объятья и снова плачет. Выплакивает последнее о горьком прошлом, в котором он. Спустя время, наконец, зовёт Миндже на свидание. И начинает понимать, что они совершенно разные. Это, почему-то радует. Чонгук начинает жить дальше. Тэхён смотрит на его счастливую улыбку и чувствует облегчение. — Тэхён-а, — имя на языке горчит, ощущается непривычным. Он так давно не говорил его. — ТэТэ, ты счастлив там? Счастлив, верно? — тихо интересуется он, смотря на фотографию парня, которого все ещё любит. Которого не сможет разлюбить никогда. На ней он широко улыбается - это одно из их первых свиданий. Это фото всегда лежит в бардачке мазды. Словно напоминание о том, что было. — Я так хочу, чтобы ты был счастлив там. Ты же наблюдаешь за мной, да? Я тоже теперь, кажется, счастлив, — хмыкает он, мелком смотря на окна квартиры, где горит свет и, наверняка, Миндже готовит что-то ему к ужину. — Вижу, — просто отвечает Тэхён, впервые наконец ощущая слёзы. Он смотрит на Чонгука. Тот вновь переводит взгляд на фотографию, прижимая ту к себе, как когда-то обнимал его. — Я скучаю. Всегда буду скучать, — продолжает говорить он. — Всегда буду помнить. Но, знаешь... кажется, я вновь влюблён. Так странно. Ты же простишь меня за это? Он хороший... Правда хороший. Тебе бы понравился, — хмыкает Чон, ощущая слёзы в уголках глаз. Шмыгает носом. — Однажды я приду к тебе, может мы встретимся в следущей жизни. Наверняка да. Там я тебя не отпущу, знай. Но сейчас мне пора идти дальше. Пора к Миндже, — вновь шмыгает носом. — Надеюсь, что ты хорошо кушаешь в этой далекой стране, где ты сейчас. Я люблю твои щёки и люблю тебя. Прощай, — совсем тихо договаривает он, переставая обнимать фотографию и вновь смотря на неё. Убирает обратно в бардачок. Тэхён позволяет себе в последний раз погладить Чонгука по голове, наконец-то рыдая. Прижимается к нему привычным жестом, впервые за эти года чувствуя его тепло. А после медленно исчезает с улыбкой на губах. Чонгук его отпустил.