Слияние противоречий

      Ричи Тозиер — это слияние противоречий, думает Эдди, держа в руке почти пустую бутылку пива и смотря на «Р + Э», вырезанные на Мосте Поцелуев.       Он всегда был именно этим, слиянием противоречий.       И Эдди всегда в нём это любил.       Наверное, его жизнь всегда была именно такой — и он любит свою жизнь, тоже.       У него есть тёплая кровать, заботливая, пусть и маленькая и немного деспотичная семья, достаточно карманных денег, чтобы играть в Аркаде, ходить в кино по выходным и есть всякую гадость, всё же сменяя вредную пищу на полезную, когда его организм требовал нормальных питательных веществ, но самое главное — у Эдди есть Неудачники.       У него есть верные друзья, которые ему как семья. Друзья, которые любят его и друг друга, вместе смеющиеся, плавающие в Каньоне, учащиеся, играющие, работающие, катающиеся на велосипедах, выкрикивающие друг другу всякие оскорбления, которые на самом деле не имеют в виду, и, несмотря на всё случившиеся с ними, они живы.       Эдди знает, что ему есть, за что быть благодарным, и он всегда умел говорить «спасибо».       Благодарность, пусть иногда и приходящая без труда, всё же не подавляет желание, и нет ничего даже отдалённо похожего на ту боль, на то безответное стремление, когда ты жаждешь чего-то, что не можешь получить.       Важнее всего, тем не менее, то, что Эдди Каспбрак ни за что не простит вселенную за то, что та так подставила его — ему семнадцать, он пьян, и ему очень грустно, потому что больше всего на этом чёртовом свете он хочет поцеловать Ричи Тозиера и не отпускать его до конца своих дней.       Видите ли, это кажется ему крайне несправедливым. Это шутка, причём неудачная, прямо как те, над которыми сильнее всего смеётся Ричи. Звучала она так: «Эй, а разве не будет забавно, если твои тело и душу изнутри поглотит сильнейшее, медленно уничтожающее тебя желание трахать, восхвалять, обожать и целовать Ричарда Я-Не-Затыкался-Ни-На-Секунду-За-Всю-Свою-Жизнь Тозиера?», на что Эдди ответил: «Нет, это ни капли не забавно». И, прямо как Ричи, вселенная широко улыбнулась и приняла решение поиздеваться над ним против его воли.       Тогда он заявил: «Ладно, тогда я стану достаточно смелым, умным и открытым для общения, чтобы создать себе потрясающую систему поддержки, состоящую из людей, которых я люблю, и иногда мне будет грустно, чаще — спокойно, а почти всегда я буду очень счастлив».       И вселенная, в ответ, сказала: «Интересно. Тогда в тринадцать у тебя произойдёт кризис ориентации, а в четырнадцать — романтический кризис, причиной которых будет единственный и неповторимый, но в то же время нескладный и до абсурда нелепый мальчик, которого ты прозвал балаболом. Веселись!».       Эдди нравится думать наперёд, потому что тогда он может хотя бы немного подавлять свою тревожность, и это нарушило абсолютно все его планы.       Если ссылаться на его изначальный план, самый неотёсанный, но, тем не менее, по-детски искренний, то он хотел вырасти нормальным, приспособленным парнем, который нравился почти всем, но эта задумка с треском провалилась. Не из-за отсутствия старания, нет, но Эдди никогда не был особо приспособленным к обществу и окружающим его условиям, уж точно не считал себя нормальным, и, говоря начистоту, не нравился он людям чаще, чем наоборот. Поэтому, его изначальный план провалился ещё до того, как он попытался претворить его в жизнь.       В детском саду, когда Ричи привязался к нему, то тем самым полностью уничтожил малейшие его надежды хоть как-то последовать своим задумкам касательно жизни. В отличие от Эдди, он всегда действовал импульсивно и хаотично, следуя какому-либо голосу или полному его отсутствию в его голове. У многих в голове был этот голос разума, но можно было привести тысячу и один аргумент, согласно которым в голове Ричи подобного не существовало вовсе. Возможно, парень просто отключил его в один прекрасный день или попросту о нём забыл.       Ричи плывёт по течению жизни, не строя никаких планов, и этого достаточно, чтобы жизнь Эдди усложнилась ещё сильней.       Однажды он в ужасе наблюдал за тем, как на одной из ночёвок Ричи, почистив зубы чужой зубной щёткой, десять минут спустя залпом выпил пол литра апельсинового сока. Эдди кричал так, что чуть не сорвал голос.       Это ужасно, смотреть на человека, живущего без единого плана.       Значит, Эдди нуждался в новом плане — ещё с самого начала он понял, что застрял с Ричи, нравилось ему это или нет, и вёл себя так, словно его это абсолютно не устраивало, хотя это было не так, но Ричи никогда особо не обращал внимания на его несчастное нытьё.       В конце концов, Ричи был неотёсанным, часто противным, громким, надоедливым и бестактным, но он также был смешным и всегда искал приключений. Он с лёгкостью мог выбрать себе друзей, и ещё в детстве его выбор остановился не только на Эдди, но и на Стэне. Он привязался к ним обоим, пусть в личное пространство Эдди он лез намного больше — постоянно повисал на его руках, настаивал на том, чтобы делиться мелками, и даже сваливал свои вещи в шкафчик Эдди, пусть у него и был свой собственный.       С самого их знакомства было понятно, что Ричи избрал Эдди как своего партнёра, подельника и лучшего друга. Не то чтобы у того оставался выбор.       Тем не менее, он решил поставить вселенной ультиматум: «Окей, я буду дружить с Ричи Тозиером, может, даже стану его лучшим другом, и, потому что мы будем знать друг друга практически всю нашу жизнь, мы в конце концов станем братьями, и однажды всё наладится».       Затем, когда ему было тринадцать, его длившееся не первый месяц увлечение Линдси Бэйкер сошло на нет, прямо на пустом месте, и всё потому, что он заглянул в гостиную Билла, когда все Неудачники собрались у парня дома, и там сидел Ричи, потягиваясь, словно кошка.       Ричи высоко поднял руки над головой, прогнулся в спине, зажмурился и вытянул свои длинные ноги, и из-под футболки показался низ его живота с полоской волос, исчезающей под тёмными, обтягивающими джинсами с низкой посадкой, и вся кровь в теле Эдди разом прилила к его паху, словно опаздывала на урок.       Вселенная швырнула в него очередным снежком, больше напоминавшим бейсбольный мяч: «Эй, Эдди! Тебе нравятся парни! Сюрпри-и-из!».       Вспоминая ту весну, проблема заключалась не в том, что ему нравились парни.       Ему нравился Ричи.       Когда Эдди наконец смог признаться сам себе в том, что его всё-таки привлекают парни, то он попытался по-другому взглянуть на Билла.       Честно, Эдди всегда считал Билла очень привлекательным парнем, а его заикание не отталкивало, а скорее умиляло. Возможно, подумал он, ввиду недавнего открытия у него получится взглянуть так на Билла и почувствовать то же самое. В конце концов, увлечение Биллом казалось намного безопаснее, потому что он был нежным, и добрым, и милым.       Однако в его животе не запорхали бабочки, и никакая кровь никуда не прилила ни при мыслях о Билле, ни при взгляде на него.       Ричи, с другой стороны, мог так сильно смеяться над своей же шуткой, что откидывал голову назад и гоготал, и Эдди не мог оторвать взгляда от его кадыка и натянутой на шее парня коже, и его щёки моментально заливались краской.       От этого у него случались и бабочки в животе, и приливы крови во всякие места, и мурашки, и прочие всевозможные эмоции и ощущения.       Эдди переключил своё внимание на Майка, а затем и на Стэна, пытаясь взглянуть на них под этим углом, но...       Это был лишь Ричи.       Он очень, очень не хотел, чтобы это был лишь Ричи.       Ричи использовал свою грязную футболку, чтобы вытереть свои дурацкие очки, и это почему-то казалось Эдди и его очевидно повреждённой психике намного сексуальнее, чем Майк в нижнем белье, прыгающий в озеро с Каньона.       Стэнли всегда тратил предостаточно времени перед зеркалом перед тем, как встретиться с Неудачниками, уверенно ухмыляясь своему отражению и укладывая непослушные кудряшки пшеничного оттенка, и какого-то хрена Эдди с большим удовольствием смотрел бы на то, как Ричи погрызенными ногтями лениво чешет тёмную дорожку волос, ведущую к его паху.       Бен улыбался ему своей самой ослепительной улыбкой, искренне радуясь тому, что кто-то хотел говорить и проводить с ним время, и он буквально сиял каждый раз, когда его спрашивали про архитектуру или историю, но по одному Богу известной причине Эдди отвлекался на то, как Ричи мчался на своём велосипеде, с задницей в воздухе и раскинув руки под светящим солнцем, лопая пузырь голубой жвачки, делающей его розовые губы ещё ярче...       И Беверли пугала его.       Её можно было даже не рассматривать — в них с Биллом был этот накал, иногда пугавший их друзей, и одного лишь понимания, что её отец существовал в этом мире и, более того, жил в десяти минутах от дома Эдди, было достаточно, чтобы отогнать любые его мысли о своей подруге.       И это был только сексуальный кризис.       Романтический кризис случился через целый год, когда он окончательно смирился с тем фактом, что его ориентация теперь крутилась вокруг одного единственного Ричи Балабола Тозиера.       Бауэрса, разумеется, заменили после всего того, что он сделал со своим отцом — социальная иерархия просто так не исчезает. Хулиганы и задиры более низкого класса поднялись вверх по этой лестнице, занимая его место, и теперь всем Неудачникам доставалось от полнейшего идиота, умеющего только махать кулаками, по имени Пит Хаффман, и его компашки.       В один прекрасный или, скорее, не очень день они с Ричи бежали от Пита и двух его друзей, когда Эдди захрипел, отчаянно прося ингалятор — тревога грозилась поглотить его, и ему срочно нужно было убираться подальше от Хаффмана. Тогда же, с покалыванием в боку и едва ли справляющимися с дыханием лёгкими он бы с радостью мог сдаться их обидчикам, позволяя избить себя просто чтобы закончить эту погоню.       Он так устал убегать.       Затем Ричи схватил его за руку и затащил в ближайший закоулок, где они замерли, затаив дыхание, и парень расстегнул его поясную сумку, достал запасной ингалятор и поднёс его ко рту Эдди.       Даже после того, как тот поднял руку, чтобы взять ингалятор, Ричи не отпустил его — они держали его вместе, и Ричи успокаивал Эдди, шепча, что Хаффман не додумается заглянуть туда, где они спрятались, и что всё будет в порядке.       Руки Эдди были зажаты между их телами, и пальцы свободной руки, не державшей ингалятор, впились в футболку на груди Ричи. Он мог чувствовать его бешеное сердцебиение, уловить запах его шампуня, сосчитать его веснушки, и, когда у Эдди получилось, наконец, отдышаться, ему пришлось приложить все свои усилия, чтобы не подняться на носочки и не поцеловать Ричи.       Не потому что в то мгновение он жаждал этого всей душой, что так и было, но суть не в этом, а потому что ему было больно, в самом сердце, оттого, как сильно он хотел, чтобы Ричи понял, чтобы он узнал, как сильно Эдди его лю... — Не-а, — вслух заявляет Эдди, приземляясь на пятую точку прямо на обочине и всё ещё не отрывая взгляда от идиотских «Р + Э». — Нам не нужно говорить это ни себе, ни вслух. Нет, это просто пустые слова, если мы решим их игнорировать. Пустой звук.       Вздохнув, он делает глоток давно потеплевшего пива.       В бутылке почти что пусто.       Он ушёл со своего же дня рождения примерно полчаса назад.       Неудачники наверняка уже заметили его отсутствие, и Эдди даже не сомневается в том, что кто-то вскоре обязательно его найдёт.       Ему шестнадцать, и у него есть рюкзак, где он хранит свои лекарства, тетрадки и прочие вещи, в которых нуждается, но он оставил его на вечеринке, потому что слишком погрузился в себя, когда решил оттуда уйти.       Эдди пьян.       Всё, тем не менее, в порядке, потому что так изначально и задумывалось.       Просто... Ему нравится то, что все его друзья ладят между собой. Все они знают, кто такой Ричи — как неустанно тот флиртует со всем, у чего есть пульс, но полчаса назад Эдди увидел, как Ричи ущипнул Стэна за щеку, как он обычно делает с ним, и это было... неприятно.       Он чувствовал себя так, словно вот-вот скажет что-то, что не сможет забрать назад. Эдди так хотел закричать: «Эй! Ты не можешь щипать Стэна и говорить ему, что он милый! Ты делаешь так только со мной! Эти заигрывания могут быть направлены только на меня!».       Тем не менее, Эдди напился ещё час назад, так что скорее всего его возмущённая речь звучала бы так: «Ричи, не щипай Стэна! Это мой день рождения, ты должен говорить мне, что я милашка. Может, ты меня поцелуешь?».       Да, это уже больше похоже на пьяного Эдди. — Я в таком дерьме, — шепчет он, смотря на деревянный, изрезанный мост.       Возможно, он больше не может это терпеть.       Возможно, он настолько отчаялся, что если в ближайшее время не сделает или не скажет хоть что-то, то его попросту разорвёт на части.       Возможно, в свой семнадцатый день рождения он должен наконец отпустить Ричи Тозиера. — Боже, — стонет Эдди, проводя рукой по волосам. — Я ненавижу судьбу. Почему именно Ричи? Я не сделал совершенно ничего, чтобы заслужить это.       Вселенная не снисходит до ответа.       По крайней мере, не прямо. — Эдди? — доносится до него знакомый голос. — Это моя самая любимая паста, сидящая на грязной земле?       Эдди с трудом подавляет улыбку, но не может удержать поднявшиеся уголки губ.       Конечно, на его поиски отправился именно Ричи. — Как ты меня нашёл? — Я люблю итальянскую кухню, — отвечает парень, приближаясь к нему сквозь туннель. — Я просто закрыл глаза и последовал зову сердца. — Я тебя ненавижу.       Ричи замедляется по мере приближения, и, может пьяному сознанию Эдди это только кажется, всё его тело будто напрягается, когда он замечает, напротив чего сидит Эдди. — Точно... Почему ты здесь, Эдс? — Ты знал, что это единственное место вдоль моста, где вырезаны инициалы «‎Р + Э»? — спрашивает Эдди, допивая остатки своего пива. — Нет, мне как-то не довелось изучить все инициалы на Мосту Поцелуев, что очень странно, учитывая тот факт, что я обожаю рассматривать анонимные вырезки на всяких мостах. Моя диссертация на эту тему почти закончена, но, думаю, у меня получится включить в неё... — Я впервые заметил их, когда мне было тринадцать, — перебивает его Эдди, полностью забив на эту пустую болтовню, как только она началась. — Я подумал... — Что?       Эдди поднимает взгляд с моста на остановившегося рядом с ним Ричи — тот смотрит куда-то за пределы дороги, импульсивно сжимая и разжимая покоящиеся по бокам руки, и, чувствуя на себе взгляд Эдди, поправляет съехавшие вниз по носу очки.       На его скулах проступают желваки.       Странно. — Что ты подумал? Когда увидел это?       Голос Ричи звучит серьёзно.       Эдди поднимается с земли, пусть и не с первого раза, потому что ему очень интересно, с какого это перепугу Ричи вдруг так странно себя ведёт.       К тому же, он пьян.       Он был пьян ещё до того, как ушёл с вечеринки, и за всё это время алкоголь и не подумал выветриться из его системы, несмотря на глубину его мыслей.       Ричи, тем не менее, не выглядит пьяным.       У Эдди складывается отдалённое впечатление, что парень хочет его ударить.       Он буквально натянут.       Это так странно, думает Эдди.       Он стоит перед Ричи, смотря на него и пытаясь пересечься с ним взглядами, но тот почему-то этого избегает. Сбитый странностью сложившейся ситуации с толку, Эдди решает бросить свой снежок обратно во вселенную. — Я подумал, что это ты.       Голова парня резко поворачивается к нему, и Эдди смеётся, замечая, как стремительно бледнеет лицо Ричи. — Боже, Ричи, успокойся. Однажды я проходил мимо моста, решив пойти домой более долгим путём, и эти инициалы выглядели свежими, только что вырезанными. Я увидел наши инициалы и подумал о тебе. Это не так уж и странно. — Тебе не кажется, что это странно? — Нет, придурок, ты ошивался вокруг меня лет так с пяти, так что это естественно, что я подумал о тебе, — спокойно отвечает Эдди. — Думать о тебе это как дышать. Я понимаю, что делаю это двадцать четыре чёртовых часа в сутки, но не замечаю этого, пока кто-то мне об этом не говорит.       Вдруг он разбивает бутылку о землю, шокируя Ричи — он и сам не знает, почему делает то, что делает. Он просто следует своему сердцу, и в это мгновение ему совсем не нравится выражение лица стоящего перед ним парня. Поэтому, Эдди разбивает бутылку.       Затем он вновь подходит к мосту, смотря на инициалы, и продолжает: — Тогда я подумал, что, может, это Рэнди и Элейн, или Робби и Элла, или Рослин и Эллиот, или Ронни и Этан, или кто угодно. Я перебрал сотни имён, Ричи. Сотни. Потому что я иногда прихожу сюда. Я подолгу смотрю на эти инициалы и думаю, всего лишь на одно мгновение, а вдруг это сделал Ричи, и это для меня? Но затем я вспоминаю все остальные имена, которые могут стоять за этими инициалами, и...       Эдди отчасти забывает, что Ричи стоит позади него.       Он смотрит на мост и нежно проводит кончиками пальцев по вырезанным на дереве инициалам. — ...но в глубине души, даже после того, как я перебираю всевозможные имена, к которым с наибольшей вероятностью это может относиться, я всё ещё надеюсь, что это был ты.       Ричи не отвечает, и он смеётся сам над собой, чувствуя, как влага обжигает глаза. — Разве это не пиздец? Я прихожу сюда, и я мечтаю о тебе... О том, что ты вырезал наши имена на Мосте Поцелуев. Типа... Господи Боже. И это даже не... — Это был я.       У Эдди уходит мгновение на то, чтобы осознать слова парня, моргнуть и повернуться к нему. — Ты был — что?       Ричи смотрит на свои кроссовки, всё ещё сжимая и разжимая кулаки, и он выглядит таким напряжённым и сжавшимся, что Эдди кажется, что если он дёрнет его за волосок, то тот сыграет ему мелодию. — Я вырезал «‎Р + Э» на чёртовом Мосту Поцелуев. — Это был ты? — переспрашивает Эдди, тыкая в обсуждаемые ими инициалы.       Ричи кивает, не поднимая взгляда. — Нет, блять, не ты, — со смешком отвечает Эдди, чувствуя, как по его щеке медленно стекает слеза. — Ты просто пытаешься помочь мне почувствовать... — Что? — перебивает его Ричи, наконец поднимая голову и смотря на него бегающими, блестящими глазами. — Что ты чувствуешь?       Эдди замирает, не зная, как себя и вести. Он совсем не привык к такому Ричи, напряжённому и откровенному. — Я не... Не знаю, я... — Ты хочешь, чтобы это был я, или нет? — допрашивает его Ричи, и его голос звучит разозлённо, но Эдди знает, что это значит на самом деле — злость в голосе Ричи означает, что ему страшно, и это тоже не имеет никакого смысла. — Но это был не... — Мне нужно было хоть где-то выговориться! — чуть ли не кричит Ричи, подрагивая всем телом и отчаянно взмахнув руками. — Мне нужно было... Я должен был выговориться! Хоть где-то! Кому-то! Никому! Это разрывало меня изнутри, и я должен был.... Мне нужно было где-то об этом рассказать! — Это... Это правда было для меня? — Господи, блять, Боже, Эдди, да, — буквально выплёвывает Ричи, подходя ещё ближе. — Тебе это нравится? Ты этого хочешь?       Плечи Эдди поднимаются почти до самых его ушей, и он чувствует, как горит его лицо.       Он бы не отказался от ингалятора, но оставил его дома.       Сейчас Ричи стоит запредельно близко. — Но ты... Ты постоянно флиртуешь, со всеми, и... — Потому что если бы я флиртовал только с тобой, все бы заметили, — перебивает его Ричи, смотря на его губы. — Если я веду себя так со всеми, то никто не сможет отследить мой флирт к тебе. И так все думают, что это в шутку. Никто бы не узнал, кто я, или что я такой... с тобой. Что я такой только с тобой. — Какой? — шепчет Эдди, почти убеждённый, что всё происходящее ему снится. — Не вынуждай меня произносить это вслух. Мы в грёбаном Дерри. — Ты вырезал наши инициалы на Мосту Поцелуев? — Да. — Когда нам было по... — Тринадцать. — Боже, Ричи... Почему? — Почему ты надеялся, что это был я?       Вся его боязнь, все его страхи испаряются без следа — Ричи ничего не сказал прямо, но Эдди не тупой. Он просто пьян.       И это придаёт ему смелости, который обычно так не хватает. — Потому что я люблю тебя и хочу, чтобы ты любил меня тоже. — Чёрт, — на выдохе шепчет Ричи и подаётся вперёд, обхватывая лицо Эдди обеими ладонями и целуя его, прямо в губы.       Это кажется хаотичным порывом, как и почти все остальные решения, принимаемые Ричи в жизни.       Они живут в отсталой дыре под названием Дерри, в штате Мэн, где малейшая деталь, не соответствующая установленному здешним обществом образцу, может в прямом и переносном смыслах навлечь на тебя стаю диких волков, и Ричи, блять, Тозиер, прекрасно всё это понимая, вырезал их инициалы на чёртовом Мосте Поцелуев.       Он хотел касаться Эдди — щипать его, заключать в объятия, и поэтому делал то же самое со всеми остальными, раздражал буквально всех, кого они знают, просто чтобы его не уличили в том, что он выделяет Эдди.       У Ричи хватило ума вырезать их инициалы, когда никто не мог этого видеть, и он никому об этом не рассказывал, вплоть до этого мгновения.       И он заранее продумал то, как себя вести, чтобы никто не обратил внимания на то, как часто он прикасается к Эдди, потому что Ричи касался буквально всех.       Он прячется за своими шутками.       Эдди это знает.       Его шутки всё те же — он разговорный комик, в любое мгновение готовый импровизировать, превратить в шутку то, что ему дают, приспособиться и броситься за малейшим шансом рассмешить людей вокруг.       Это напоминает хаос, но... не полностью.       Поцелуй Ричи решительный, но его всего трясёт. Его руки нежные, но он едва ли может ровно дышать. Он — слияние противоречий.       Продуманный, но в то же время и нет. Скрытный, но в то же время и ясный. Честный, но неискренний, смелый, но напуганный... Эдди отвечает на его поцелуй и, следуя хаотичному порыву, проводит языком по его нижней губе.       Их обмен микробами определённо, определённо стоит стона, который Ричи издаёт.       Он начинается в его груди, поднимается вверх по горлу, скользит мимо губ Эдди, и тот рвётся за ним, желая услышать ещё, вырвать из Ричи ещё один стон, быть причиной, по которой тот стонет, и штаны Эдди становятся теснее быстрее, чем он предполагал.       Опуская руки на шею парня, Ричи проводит грубыми, но в то же время такими нежными ладонями вниз по его плечам и рукам, и Эдди никак не может перестать думать о том, какой он тёплый, Боже, он такой тёплый, такой сильный, это так приятно, обвивая руками шею Ричи и побуждая его к большему.       Руки парня опускаются на его талию, и он тянет его на себя, пока они не соприкасаются буквально везде, и Эдди разрывает поцелуй с громким всхлипом. — Господи, Рич, у тебя стоит, — шепчет он, чувствуя, как покалывает его губы.       Зрачки Ричи поглотили светло-голубую радужку, оставляя лишь едва заметный ободок цвета, и его взгляд такой мутный, а к щекам прилила кровь, и он выглядит так, словно едва контролирует себя.       Это сводит Эдди с ума.       Он никогда ещё не хотел ничего сильнее, и у него подкашиваются грёбаные ноги. — Эдди, ещё раз коснёшься меня языком, я кончу прямо здесь, ясно? У меня стоял класса так с седьмого, без перерывов, и это ещё слабо сказано, но... Блять.       Эдди хочет ещё контролируемого хаоса, которым является Ричи, хочет больше сводящего с ума возбуждения и меньше разговоров, поэтому поднимается на носочки, чувствуя, как пальцы Ричи впиваются в его поясницу, задирая футболку, и вновь проводит языком по нижней губе парня, тут же прикусывая и вбирая её в рот.       Продолжая стонать и материться, Ричи подаётся навстречу бёдрами, и он с радостью отвечает на малейшее прикосновение, цепляясь за его плечи, оставляя поцелуи на шее Ричи и останавливаясь у его уха, чтобы прошептать: — Ричи, я хочу, чтобы ты меня трахнул.       Парень моментально отстраняется, обхватывая очевидный бугор в своих джинсах, словно его ударили по паху.       Он, кажется, никак не может выровнять своё дыхание, пусть заметно и пытается его успокоить.       Эдди опирается на ладони поверх моста за его спиной и улыбается Ричи, пусть тот и не видит его улыбки.       На шее парня наливается кровью яркая метка, прямо где Эдди прикусил чуть солоноватую кожу, тут же зализывая укус.       Никогда ещё он не чувствовал себя таким могущественным. — Не заинтересован? — Чёрт... Боже, Эдди, дай мне передохнуть. Я только что чуть не кончил прямо в чёртовы штаны.       Чувствуя облегчение, смешанное с отвращением, спокойствием и в то же время напряжением и ещё миллион других эмоций, Эдди смеётся, смаргивая последние слёзы. — Оу, я польщён, сладкий. — Даже не думай называть меня «‎сладкий», Эдди. Меня к подобному жизнь не готовила. — Ричи. — Что? — спрашивает тот так же измученно, как обычно чувствует себя Эдди, когда находится рядом с ним. Теперь он понимает, чем для Ричи привлекательны эти поддразнивания, почему Ричи всегда так ведёт себя с ним.       Эдди наконец видит парня перед собой, полностью, не скрывающегося за чем-либо.       И он прекрасен. — Я люблю тебя.       Язык тела Ричи смягчается, а глаза буквально блестят, и Эдди чувствует, как тонет в нём ещё глубже. — Я тоже люблю тебя, Эдди. Всегда любил.       Ему так тепло, от волос до самых кончиков пальцев, и Эдди переполнен всеми теми эмоциями, которые испытал в течение всей своей жизни, сжатыми в единое целое и воспламеняющими его изнутри. — Мы можем уединиться в моей комнате, когда все уйдут, — предлагает он.       Прежде чем парень понимает, что происходит, Ричи тянет его за руку в сторону дома. — Боже, мы положим конец этой чёртовой вечеринке... Тебе же всё равно, так? Хотя мне плевать, если тебе не всё равно. Забудь, что я вообще спрашивал. Давай прогоним их всех восвояси? Твоя мама же до сих пор пьёт успокоительное, так? Надо подсыпать ей двойную порцию, просто чтобы убедиться, что она точно уснёт сладким сном на ближайшие двенадцать часов. Ты скажешь, что увидел, как кто-то чихнул на твой торт, и поэтому всё должны срочно уйти... Они в это поверят. Я спрячусь в прачечной или лучше уйду вместе со всеми остальными и затем подберусь к твоему окну, когда на горизонте будет чисто. Я даже спою ту дурацкую песню Мелиссы Этеридж, пока буду лезть по дереву.       Эдди заливается смехом, и Ричи ухмыляется ему, и он правда не может быть счастливее, влюблённый в Ричи Тозиера.       И Эдди счастлив.       И он любит его всем своим сердцем.