***
— И что это было? — с любопытством спросил Реборн вновь появившегося Тсунаеши, краем глаза отслеживая реакцию остальных членов Эредит. Те выглядели не столько удивленными или даже шокированными, сколько… заинтригованными. — Этот пушистый карапуз — на самом деле ты? — Кто бы говорил о карапузах, — весело парировал Тсуна. — Смотри. Реборн уставился на фотографии маленького ребенка в деловом костюме, федоре и с хамелеоном. Малыша можно было бы посчитать очаровательным — пухлые щечки, курносый носик — если бы не красноречиво наставленный на фотографа весьма реалистично выглядящий пистолет. — Это… не я. — Ничего не докажешь. Много ли ты знаешь детей, любящих костюмы, шляпы, галстуки и хамелеонов? И имеющие такие милые завитые бакенбарды? — дьявольскому блеску в глазах Тсунаеши позавидовали бы все интриганы мира. Такого компромата на своего коллегу-Аркобалено не имел даже Маммон. А он старался. К счастью, Реборн не являлся бы лучшим убийцей мира, если бы не умел быстро ориентироваться по ситуации. Презрев вопросы о самом феномене обмена, он подался вперед, нависая над молодым человеком, широкими плечами загораживая его от света. — Итак, чего же ты хочешь в обмен на эти снимки? — от опасного, темного мурлыканья Тсунаеши инстинктивно сделал шаг назад. И еще один. И еще. — А какие… могут быть предложения? — Я готов выполнить любые желания грязного шантажиста, — горячее дыхание обожгло ухо. — Совершенно любые. Тсунаеши сглотнул, почти чувствуя на языке вкус окружающей Реборна опасно-привлекательной ауры, утопая в этих черных глазах, в которых за насмешкой пряталось жгучее желание. Он подался вперед… — Кхм, Тсунаеши-кун, осторожнее с Кузей. Тсуна послушно взглянул вниз. Черт, увлекшись, он почти наступил на кактус. — Кузя, свет мой, прости, — он погладил растение по кожице меж колючек. Тот качнул цветочком, задрожал, словно выпрашивая еще ласки. И пламени. И мяса. Тсунаеши перевел взгляд на веселящихся Хранителей. — А вы, назгулы мои… вон отсюда! И чтобы я вас в ближайшие сутки поблизости не видел! — Как скажешь, Тсунаеши-кун, ку-фу-фу! — отсалютовал Мукуро, утаскивая за собой товарищей. С лестницы донесся заливистый, веселый ржач. Рука, коснувшаяся воротника рубашки, привлекла внимание. Реборн все еще не изменил своего положения, продолжая сверлить Тсунаеши горячим взглядом. — Итак, на чем мы остановились?***
Тсунаеши осторожно, словно ступая по минному полю, вошел в необычно — в свете последних дней — тихий дом. Не было слышно ни криков, ни шепотков, не доносились взрывы или угрозы взорвать, не гремели под потолком призывы к экстриму. Даже свет не горел, словно жизнь разом покинула маленький дом Савада. В генкане не громоздилось огромное количество самой разнообразной обуви, никто не звенел на кухне посудой, хотя в воздухе витал легкий, почти выветрившийся аромат маминой еды. Словно мир вдруг разом решил прислушаться к мольбам Тсунаеши и дать ему передохнуть. Что настораживало, потому как с момента появления в доме Реборна мир слушать отказывался, сделав покой недостижимой мечтой. — Я дома! — негромко произнес, скорее, ради проверки, кто откликнется, чем на самом деле соблюдая традицию. — С возвращением, мусор! — сидящий по неизвестной причине в полутемной гостиной Занзас широко, довольно ухмыльнулся. Ах, ну да, не стоило надеяться. Тсунаеши заколебался: стоит ли ему войти и, как вежливому хозяину, поддержать беседу, или лучше сразу сбежать к себе в комнату, чтобы заняться домашней работой? Не то, чтобы Занзас не сможет там его найти… — Эм… а где все остальные? — Мой папаша умчался к врачу на очередной осмотр, твой — на свидание с маман, прихватив мелких спиногрызов. Что-то о том, что, если он хочет потереть спинку, то должен и детьми заняться. Твои и мои отбросы сейчас гоняются за мелким грозовым мусором. — Зачем им Ламбо? — похолодел Тсуна. — Да нах… он им не сдался. А вот его Базука… — Занзас сделал еще глоток, заставляя собеседника ежиться под неуютным, мрачным, задумчиво-расчетливым взглядом. Не то, чтобы Тсуна, ближе познакомившись с Занзасом, перестал его бояться чистым, незамутненным страхом, просто понял несколько вещей. Вариец не убьет его. По крайней мере, не сразу и не пока дон Тимотео в городе. Тсуна только надеялся, что дедушка не забудет при отправке в Италию забрать своего проблемного приемного ребенка. И Занзас никогда ничего не делает просто так. Если он любезен с Савадой, которого не переваривает, настолько, что даже что-то объясняет… Значит, ему что-то нужно. — Скажи мне, мусор, что ты видел там, в будущем? — вариец отставил бокал, подавшись вперед. Тени словно сгрудились за широкими плечами, обтянутыми форменной отрядной курткой. Даже находясь на другом конце помещения, Занзас умудрялся подавлять своим присутствием, а полумрак делал резкие черты загорелого лица почти демоническими. Форма, высокие ботинки, широкий ремень и пистолеты — каждая деталь подчеркивала опасность человека напротив. Особенно шрамы… Тсунаеши сглотнул. Друзья, несмотря на упорные расспросы, отказывались отвечать, каким он станет в будущем. И вели себя, как прежде. Разве что Гокудера приглушенно ругался сквозь зубы, да Мукуро появлялся, стоило Хром неловко вздохнуть. Будь он в собственном теле, то наверняка не отходил бы от медиума ни на шаг. Но дело даже не в любопытстве. Там, в будущем, в просторной гостиной, выполненной в нейтральных, темноватых тонах, до того, как спокойный до равнодушия, а потому показавшийся каким-то далеким и чужим взрослый Гокудера-кун развернул его носом к стене, велев наблюдать за высоченным кактусом, он успел заметить несколько весьма интересных мелочей, не оставивших равнодушным. Мирная атмосфера повседневного обеда, наполненная негромким стуком посуды и едва слышными переговорами. Мягкая, слегка… умиленная улыбка взрослого Хибари-сана… Длинные волосы старшего брата… Каменное выражение лица Гокудеры-куна… Отсутствие смеха Ямамото… Пропавшая без следа Хром… Тогда он вцепился взглядом в массивное, зеленое-презеленое растение, словно от того зависела его жизнь. Цветок шевелил единственным бутоном, как будто открывал и закрывал рот, и оттуда раздавалось… шипение? Ответы на некоторые вопросы Тсунаеши-кун не хотел знать. А на некоторые сам не собирался отвечать. Тсуна ни с кем не планировал делиться драгоценными наблюдениями. По крайней мере, пока не придет к определенному выводу. — Почему я должен тебе говорить? — собрав всю имеющуюся в запасе смелость, вскинул голову он. Занзас достал пистолет. — А если подумать? — Хии!!! Выстрел разорвал уют гостиной, пуля просвистела над головой, обдав жаром крохотного пламени, таившегося в сердцевине. Тсунаеши упал на задницу, расширенными глазами смотря на появившееся в стене отверстие, а затем… словно щелкнул тумблер. Голову заполнило кристальное спокойствие, в руки хлынула сила. Пылая янтарными глазами, с огнем во лбу, Тсунаеши вскочил на ноги. Сейчас не существовало ничего важнее защиты родного дома. — Не смей разрушать мой дом! — И что ты мне сделаешь, мусор? — с предвкушением, но в то же время издевательски оскалился Занзас. Тсуна шагнул вперед, вариец поднялся навстречу… Воздух искрил там, где сталкивались их воли и ауры. — А Тсуна из будущего точно Хранителя имел в виду, когда говорил о браке Занзаса? — послышался с порога беззаботный смех. — Бейсбольный придурок! — зашипел второй голос. — Не смей так говорить о Джудайме! Он может найти кого-то получше! Джудайме, не слушайте его. Отвага схлынула с Тсунаеши, перебросив из гипер-режима в режим крайнего смущения. — Ребята, что вы здесь делаете? — Джудайме, мы забрали у глупой коровы Базуку десятилетия, — Гокудера гордо продемонстрировал свой трофей. — Тсуна, мы хотим узнать больше о нашем будущем, — пояснил Ямамото. За его спиной в дом ввалились взмыленные варийцы, понукаемые заплаканным, но уже вновь веселым Ламбо. — Но Ламбо-кун сказал, что из-за многочисленного использования и отсутствия профилактики… — лицо бейсболиста сделалось пустым, словно он читал вызубренный текст, не вдаваясь в смысл. — Одним словом, — подхватил Гокудера, — отродье стащило экспериментальный образец без ведома взрослых, и Базука слегка… вышла из строя. Теперь она работает только на нас, как связанных с Ламбо, — судя по всему, Ураган разрывался между желанием узнать о будущем побольше и взорвать данную связь к чертовой матери. Тсунаеши даже не понимал, о чем он. До этого материала они с Реборном еще не дошли. И не собирались, так как он точно не будет боссом мафии! Вария медленно рассредотачивалась по гостиной, выбирая наиболее удобные места. Леви сразу же скалой воздвигся за плечом вновь усевшегося Занзаса, Мармон витал над головой усмехающегося широко Бельфегора. А Тсунаеши не знал — стоит ли им вообще приоткрывать завесу тайны? Не станет ли от этого только хуже? Не изменят ли они свое будущее? — С кого начнем, простолюдины? У нас имеются ребенок, истеричка и идиот… какой роскошный выбор! — засмеялся своим странным смехом Бельфегор. — С Савадой не интересно — он у нас уже был. — Ах, не терпится узнать, в кого же так сильно влюбился наш босс! — Луссурия схватился за щеки. Леви-А-Тан — за сердце. — Не думаю, что это та девочка. Нет в ней изюминки. — Вроой, петух, ты хочешь сказать, что босс… — Скуало гневно взмахнул мечом, краснея от ярости и невозможности произнести запретное слово. — Ску-чан, дорогой, не стоит переживать. Возможно, ты тоже нашел кого-то себе по вкусу, — мурлыкал отказывающийся пугаться капитана Солнце. — Ха-ха-ха, камень-ножницы-бумага, Гокудера? — Не беси, бейсбольный придурок! После Джудайме обязан идти я, как его Правая рука! — Так тебе помочь застрелиться, мусор? Савада понял, что его, единственный оплот благоразумия в этом доме, игнорируют. — А чего ты хотел, Никчемный? — на мягкую макушку отработанным движением приземлился Реборн. — Ты еще ни разу не показал качеств, достойных настоящего лидера. Смотри на Занзаса и учись! — Пить виски и стрелять в стены? — не удержался Тсунаеши, за что немедленно получил. — Ай, Реборн! Больно же! — Были бы мозги — было бы сотрясение, — философски произнес репетитор, затем отнял Базуку у все еще не решающегося выстрелить Гокудеры, сделав всю работу за него. Комнату заволокла знакомая розовая пелена, как будто они разом утонули в пене или тумане. Присутствующие немедленно примолкли. И не начали говорить, даже когда дым рассеялся. Признаться честно, Тсунаеши понимал, почему. Взрослый Гокудера… вымораживал. Он смотрел с безразличием, пробирающим до самого сердца изморозью. Словно не друзей или семью видел, а кого-то едва знакомого, скучного, как инструкция по эксплуатации чайника. К обтянутой зеленой рубашкой груди прижимал массивный, старинный том в черном кожаном переплете, застежка которого тускло поблескивала серебром. Именно так представлял себе Тсунаеши фэнтезийные книги по некромантии. — Итак, Вария, Джудайме… и Базука десятилетия. Как я сразу не догадался? — закатил глаза Ураган, проходя к дивану, откуда Мукуро шарахнулся, словно его вновь пришли забирать Вендиче. Впервые с момента битвы в кинотеатре Тсунаеши видел иллюзиониста настолько… напуганным. Гокудера вольготно расположился на освободившимся месте, вытянув длинные, стройные ноги в дорогих ботинках, и погрузился в чтение, безмолвно говоря, что отвечать на вопросы не подписывался. И никто, даже Занзас, не осмелился побеспокоить человека, чей Ураган был холоднее вод Ледовитого океана. В присутствии взрослого Гокудеры становилось жутко, одним лишь коротким взмахом ресниц да брошенным мельком взглядом тот заставил заткнуться шишикнувшего было Бельфегора. Целых пять минут в комнате царило воистину гробовое молчание. Поэтому Тсунаеши с облегчением встретил возвращение прежней, более родной версии Хранителя. — Ну, где ты был? — тут же прицепился к нему Луссурия. Гокудера вскинулся, но промолчал, опустил плечи. — В кафе. Напротив сидел какой-то мужик в костюме, — Ураган нахмурился. — От его пламени у меня мурашки по коже! Я даже слова произнести не мог. — Словно тебя погрузили в чернильную ледяную воду… — едва уловимо произнес Мукуро, но его услышали. Взгляд туманника сосредоточился на чем-то далеком, внутреннем, на не самых приятных воспоминаниях. — Да, — кивнул Ураган. Его серьезность, открытость наводили на мысли, что тот незнакомец был на самом деле пугающим, раз заставил итальянца утратить взрывной темперамент. — Ну, я так понимаю, сейчас следующая база? — Ямамото поспешил развеять напряженное молчание. — Теперь моя очередь! — Может, лучше не надо? — робко вмешался Тсунаеши. — Вы же видели… Он сам видел. И ему не нравилось, каким стал друг, но… может быть тому, другому, Тсунаеши он по-прежнему дорог? Может, прожив десять лет — больше или меньше, если судить по поломкам Базуки — он будет любить Хаято любым? Тсуна перевел взгляд на все еще ежившегося подрывника, потирающего предплечья, как пришедший с лютого мороза человек. Это же Гокудера-кун. Пусть он шумный, и от него порой больше проблем, чем пользы, но… он друг, настоящий, первый друг Никчемного Тсуны. Верный, преданный, отзывчивый, готовый ради него, японского неудачника, на все. И что-то внутри, настойчивое, горячее, неуловимое, подсказывало, что на самом деле Гокудера не изменился по сути, что он все тот же… Ураган Савады Тсунаеши, самопровозглашенная Правая рука и первый помощник. Тсунаеши решительно кивнул сам себе. Да, он никогда не оставит ребят, сделает, что угодно, лишь бы последовать за ними так далеко, куда они только соберутся. Если понадобится, даже в другое измерение! Мир снова заволокло розовой пеной. Скорей всего, присутствующие до конца жизни возненавидят клубнику… А в следующий момент острое лезвие, охваченное пламенем Дождя, слегка подрезало хохолок Мукуро. Скуало отреагировал инстинктивно, на рефлексах подставив свой собственный клинок, блокируя атаку. Вынырнувший из тумана взрослый Ямамото с блестящими от восторга глазами бросился на него. Два Дождя закружили по узкой гостиной, стараясь не затронуть людей, огибая препятствия и при этом нанося друг другу редкие удары-уколы. Развевались серебряные волосы Скуало, хищной пантерой настигал противника Ямамото. В каждом движении читался профессионализм, многолетний опыт, но Такеши, даже отставая от Скуало по возрасту, все равно превосходил его мастерством. — А я говорил, что Ямамото Такеши — прирожденный убийца, — самодовольно произнес Реборн, вернувшийся на свой пушистый насест. Судя по всему, они вырвали старшего Ямамото посреди тренировки — тот был одет лишь в мягкие спортивные штаны, а его кожа блестела от пота. Мышцы загорелой спины жгутами перетекали под кожей подобно змеям, подчеркивая татуировку синей птицы, расположенную чуть пониже шеи. — Вроой, скажи же что-нибудь, малец! — Скуало первым опустил меч, устав от молчаливого противостояния. Но Ямамото лишь улыбнулся. В отличие от взрослого Гокудеры, его лицо было подвижным, выражая весь спектр доступных человечеству эмоций. К примеру, сейчас его переполняла радость. А затем Ямамото махнул рукой… С раскрывшихся губ не слетело ни звука. — Ямамото? — сердце Тсунаеши упало в желудок. Это из-за мафии? Из-за него? — Ты потерял голос? Глаза взрослого мечника расширились в панике, он замахал руками, явно что-то сообщая, затем с досадой нахмурился, огляделся по сторонам. Взяв оставленные кем-то из детей блокнот для рисования и цветной карандаш, он начал быстро-быстро писать. Тсунаеши едва успел поймать листок перед тем, как взрослый Такеши исчез, вернув на место их собственного. — Круто! — тот сиял, преданными глазами смотря на Скуало. — Мы с тобой тренировались! У тебя еще была такая короткая стрижка, — подросток сделал движение возле ушей. — И еще ты учил меня полировать клинок. — Вроой… ч-чего? — Скуало поперхнулся. Его взгляд загнанно бегал между боссом и Тсунаеши. Короткие волосы… Неужели Занзас… Но почему тогда Савада… Мысли путались. И не у него одного, все варийцы терялись в догадках, лучше молодого поколения представляя, какое значение имеет стрижка и клятва капитана. — Ну, там повсюду было масло, — смущенно засмеялся Ямамото. — Зачем оно еще, если не для полировки? Хотя… видел я один фильм, про одинокого мечника-мстителя… Но там были женщины, и… — Заткни-и-ись!!! — от громкого вопля задребезжали стекла. Красный как рак, тяжело дышащий Скуало уставился на своего недавнего противника, явно мечтая разрезать на тысячу кусочков, лишь бы тот замолчал. — Не хочу ничего слышать о тебе, мне и масле в одном предложении! Да скорее Второй восстанет из мертвых, чем я возьмусь тренировать тебя. — Ойя-ойя, не зарекайся… Ску-чан, — кокетливо погрозил пальчиком Мукуро. И вновь пригнулся. — На неприятности нарываешься?! Я тебя на сашими порежу! — Ну, для этого тебе придется сначала меня из тюрьмы вытащить. Тсунаеши, не обращая внимания на воцарившийся вокруг балаган — право слово, привычная обстановка родного дома — раскрыл записку. Это не твоя вина. Сейчас я гораздо счастливее, чем раньше. Ямамото… в будущем он явно научится понимать его с полуслова. И хотя чувство некой абстрактной вины осталось, на сердце полегчало. Над головой — в буквальном смысле — прогремел выстрел. Тсунаеши вздрогнул, а Реборн на его макушке опустил руку с пистолетом. Засияв, оружие превратилось в маленького зеленого хамелеона, насмешливо высунувшего язык. — Никто не хочет обобщить все полученные нами сведения? — ехидно осведомился киллер. От его тона даже опытные варийцы почувствовали себя нашкодившими недоучками. Ворча вполголоса, мужчины принялись возвращать на места мебель, отъехавшую к стенам во время поединка Скуало и взрослого Ямамото. Леви услужливо наполнил бокал босса, капитан спрятал клинок, а Бельфегор принялся растягивать щечки непонятно каким образом оказавшегося у него на коленях Мармона. Мукуро, немного поколебавшись, все же вернулся на диван, хотя и чувствовал себя до крайности неуютно. — Итак, что же мы успели узнать? — наставительным тоном спросил Реборн. — Никчемный Тсуна? Тсуна поежился от скрестившихся на нем взглядов присутствующих, но не отвечать репетитору себе дороже. С него станется устроить адские тренировки прямо сейчас, а Савада не чувствовал себя готовым совершать очередной многокилометровый пробег в трусах. — У Ямамото пропал голос, Гокудера-кун… — Тсуна замялся, не зная, какое слово подобрать. Ситуацию ухудшал сам Гокудера, уставившийся на босса преданным щенячьим взором. Разве можно такого описать словом «бесчувственный»? — Он связан с Вендиче, — пришел на помощь взявший себя в руки Мукуро. — Что?! — Какого?! — Если это твои дурацкие шуточки, ананас… — Экстремально, кто такие Вендиче? — Он прав, — пискливый голос иллюзиониста Варии успокоил воцарившийся на мгновение балаган. Тсунаеши облегченно перевел дыхание, Гокудера же, вскочивший со своего места и уже доставший динамитные шашки, недоверчиво уставился на Аркобалено. — Но объяснение будет вам дорого стоить… — Мусор… — Ойя-ойя, на нашей бомбочке осело весьма специфическое пламя, свойственное только Вендиче, — Мукуро с садистским наслаждением наблюдал, как скривилось личико не сумевшего заработать Мармона. Ради такого можно было и посотрудничать с питомцами Тсунаеши-куна. — Что же теперь делать?! — вопросил туманник трагическим голосом, заламывая театрально руки. — Неужели моя судьба теперь будет зависеть от него? Что же меня ждет? — Двенадцать лет в Азкабане, придурок, — пробурчал Гокудера. — Ха-ха-ха, ты такой забавный, Гокудера! — бейсболист хлопнул друга по плечу, а потом начал загибать пальцы. — Еще мы узнали, что Скуало подстрижется, я буду с ним тренироваться, а Занзас выйдет замуж. С другого конца помещения донесся утробный рык: — Я не собираюсь замуж, мусор! — Ой, ну женишься, какая разница! — оптимизм Ямамото был неубиваем. — Если Тсуна сказал, значит, так и будет. Тсунаеши поперхнулся. Он-взрослый действительно так сказал?! — Другими словами… — подвел итог Реборн. — Ничего ценного мы не выяснили, — подхватил Мармон. — Либо будущие вы договорились ничего не рассказывать, либо нужно больше попыток. — И начать предлагаю с меня, ку-фу-фу. От неожиданности Тсунаеши вскинул голову. Зная прошлое Мукуро, он не думал, что иллюзионист согласится на какие-либо эксперименты. Однако разноцветные глаза сверкали не столько решимостью, сколько расчетом. Кажется, по его мнению, сведения о будущем стоили того, чтобы вновь оказаться в числе «подопытных». — Загвоздка, мусор — тебя тут на самом деле нет. Если кто и появится из будущего, то эта девка. — Он иллюзионист, — пропищал Мармон. — С нами Базука ориентируется больше на сознание, чем на физическую форму. Не поверить Аркобалено, долгое время занимающемуся собственными научными изысканиями, было нельзя. В конце концов, Мармон не одно десятилетие потратил на изучение собственных и возможностей туманников в целом. Комнату вновь заволокло дымом. — Ойя-ойя, вы хоть представляете, от чего меня отвлекли, детишки? Тсунаеши физически ощутил, как отвисает его челюсть. Откуда-то сбоку донесся прерывистый, восхищенный вздох Луссурии, но на него мало кто обратил внимание, полностью захваченный видом появившегося из дыма туманника. Никто никогда не отрицал, что Мукуро, несмотря на откровенно мерзкий характер и склонность к садистским шуточкам, нереально, дьявольски красив. Чистые, правильные черты лица были свойственны, скорее, аристократам, нежели узникам мафии, а тонкие, чувственные губы совсем не портила кривившая их частенько коварная усмешка. Своим поведением, манерами, грациозными движениями, многозначительным прищуром миндалевидных глаз Рокудо напоминал породистого кота, по прихоти богов вдруг ставшего бродячим, но не потерявшего своего лоска. Но теперь будущее показывало, что это — далеко не предел. Что лет через десять Рокудо Мукуро станет еще… шикарнее. Горячее. Джинсы просто бесстыдно обтягивали его бедра, а высокие сапоги делали и без того длинные ноги еще длиннее и стройнее. Гладкие, блестящие волосы, собранные в низкий хвост, рассыпались по белоснежной водолазке, отчего выглядели чернее ночи. Тсунаеши почувствовал, как заливается краской, а, получив лукавое подмигивание Мукуро, вовсе совершенно не по-мужски пискнул, немедленно получив подзатыльник от репетитора. — Тсунаеши-кун, ты прелесть. Этот Рокудо явно наслаждался произведенным эффектом, своей привлекательностью и каждым моментом наспех устроенного шоу. Не стесняясь это показывать. — А ведь мы только-только уговорили Занзаса на розовые салфетки. С кружевами, — голосом взрослый Мукуро владел фантастически. По комнате прокатывалось мелодичное мурчание, многозначительное, подталкивающее мысли в определенное русло. — К-какие? Куда?! Для чего?! — разволновался Занзас, бросив бокал в ближайшую стену. Скуало, недовольно поморщившись, увернулся от брызнувших в разные стороны осколков. — Розовые, — невозмутимо повторил Мукуро. Взрослый туманник без малейшего стеснения расположился на диване, прямо на том месте, которое занимала его молодая версия, закинув ногу на ногу эффектным киношным движением. — С кружевами по краям. Они идеально подойдут для свадебного приема. Конечно, не совсем ваша цветовая гамма, но черных салфеток я попросту не нашел. — М-мусор, что ты несешь? — Пока что Кузю — в Варию. Мы решили, что все члены семьи должны присутствовать на торжестве. Даже ты, мой вечный соперник, — рассмеялся туманник в сторону раскрытого окна, из-за которого послышалось мрачное цыканье. — Не будь таким букой, Кея-кун, тебе за это не платят. — Камикорос, травоядное! — Хибари-сан все-таки запрыгнул в комнату. — Не стоит, Кея-кун. Твой парень и так подозревает меня невесть в чем. Ну, в том смысле, что я не только избивал тебя в заброшенном кинотеатре Кокуе. Не только… Расширенными глазами Тсунаеши впервые в жизни увидел, как Хибари-сан споткнулся на ровном месте. Тонфа выпали из рук, зазвенев по полу, бескровные губы медленно повторяли «парень» и «не только» — словно у рыбки в аквариуме. После чего… по мраморным щекам пробежал мимолетный, легкий, словно лепестки сакуры, румянец. — Ну, что ж, кажется, мне пора. Пока-пока, ребятки! Не отвлекайте нас по пустякам. Мукуро едва успел подняться, когда в комнате появился… Мукуро. Разноцветные глаза лихорадочно блестели, пальцы стискивали бесполезный сейчас трезубец. — Они меня просто провоцируют! Издеваются! Я этого так не оставлю! — вспыхнул раздражением иллюзионист. — Держи подарочек, Ежик! Хибари-сан просто не успел ничего сделать — Рокудо в очередной раз доказал, что его рефлексы лучше. В Облако полетела активированная Базука десятилетия, выпустившая в черноволосую макушку струю клубничного дыма. Появившийся Хибари-сан… отличался от своей младшей версии, как небо от земли. В первую очередь — неформальной одеждой. Тсунаеши в жизни представить не мог, что глава дисциплинарного комитета наденет что-то помимо школьной формы или традиционного. Уж тем более не папирусно-тонкую хенли с глубочайшим вырезом, из-под которого выглядывал краешек фиолетовой татуировки. Вдобавок его улыбка… она просто не существовала! Хибари-сан не улыбается! Никогда и ни за что! Неоспоримый факт, известный всему Намимори. Но взрослый Хибари-сан улыбался Тсунаеши, улыбался тепло, словно встретил старого друга. Мужчина молниеносно пересек разделяющее их пространство и, не успел Тсуна пискнуть, сжал в крепких объятиях, оттащив на диван, где удобно расположил на собственных коленях. Савада с дрожью ужаса ощущал дыхание главы дисциплинарного комитета, его подбородок на своих волосах. Сжавшиеся на животе стальные руки не позволяли помыслить о побеге. И, как будто этого было мало, Хибари-сан с умиленным вздохом потерся о его макушку. — Как же я скучал по этому. По тому, какой ты пушистик… Усмехающийся Реборн наслаждался беззвучными мольбами своего подопечного с макушки Ямамото. — Вот, с ним ты обнимаешься! — обиженно воскликнул Мукуро. — А меня сразу в цепи и лицом к кактусу! — Никто не говорил, что будет легко, — невозмутимо парировал взрослый Хранитель. — Если уж вы решили беспокоить нас своим любопытством, то почему бы нам не развлечься за ваш счет? — стало не по себе от хладнокровия, откровенного доминирования Облачного пламени. Спокойствия и насмешки Хибари-сана. Уровень пламени взлетел с немыслимой скоростью, напоминая девятый вал, снежную лавину, заточенную в одном человеке. Серыми глазами Хибари на них смотрело пламя Облака, его воплощенная воля. Которая, впрочем, тут же куда-то испарилась. Или затаилась? — И чем тебе не нравится кактус? Не смей обижать Кузю! — То есть… то есть про босса и салфеточки — это все выдумки? — огорченно всплеснул руками Луссурия. — Какие салфеточки? — недоуменно взглянул в ответ Хибари. Тсуна, слушая глубокий, с хрипотцой, голос Хранителя, спиной ощущал вибрацию широкой грудной клетки и против воли заливался краской. — Разве босс не женится? Ко всеобщему удивлению мужчина вдруг покраснел, гораздо сильнее, чем его младшая версия недавно. — Кхм… не сейчас точно. В глазах вновь обнадеженного Луссурии загорелись сердечки. Отправление Хибари-сана обратно Тсуна встретил чуть ли не со слезами. И даже не особенно возразил, когда его весьма жестко спихнули на пол. — Тоже заставили на кактус смотреть? — ехидно спросил Мукуро своего мрачного соперника. Тот бросил на туманника яростный взгляд, но промолчал, предпочтя покинуть комнату через окно. Впрочем, Тсуна сомневался, что Облако уйдет далеко — скорей всего, до ближайшего дерева. Хибари-сан предпочитал контролировать проводимые на своей территории эксперименты. — Итак, судя по всему, нас все это время нае…ли, мусор. — Ну, не скажи-и… Я почему-то верю в искренность реакции Кеи-куна, — Мукуро без труда грациозно увернулся от брошенного стакана. — Что ж, нам остается лишь продолжить попытки, — взял ситуацию под контроль Реборн. — Следующий у нас Рехей. — Я экстремально готов! — выскочил вперед боксер, пылая энтузиазмом. — А что я должен делать? Тсунаеши прикрыл лицо ладонью. Старший брат… — Стой смирно, — приказал Реборн. Появившийся из дыма человек погрузил комнату в ошарашенное молчание. Хотя бы потому, что уходил от них точно мальчик. Высокая девушка в зеленом фартуке до ужаса напоминала официантку какого-нибудь ресторана. Спортивную, но все же официантку. Блокнотик и ручка, спрятанные в единственном кармашке ее одеяния, только дополняли картину. Собранные в тугой хвост платиновые волосы замотались из стороны в сторону, когда девушка начала озираться по сторонам. Занзас присвистнул, не сводя взгляда с нижней части ее тела. — С-старший брат? — неуверенно спросил Тсуна. На лице девушки с абсолютно, совершенно знакомыми серыми глазами начала расплываться широчайшая улыбка. Словно солнце забралось в комнату и осветило всех. — Экстремально, Тсуна! — Н-но… как же так… Ты… — не найдя слов, Савада показал рукой на девичье тело. Рехей непонимающе проследил…а за его движением, оглядев себя с ног до головы, пока на миловидном лице не отразилось понимание. — А, ты про это! Ну… так получилось, — боксер смущенно пожал плечами, а затем вновь разгорелся привычным оптимизмом. — Но ты не переживай, сейчас все хорошо! Кстати, как тебе? Девушка покрутилась вокруг своей оси, и Тсунаеши против воли отметил, что понимает реакцию Занзаса — фигурой старший брат обладал сногсшибательной. И тонкая талия, и упругие ягодицы — все было при нем. — Мы тут решили сменить униформу, дизайн… Ну, как? Может, стоит выбрать что-то более традиционное? — Т-тебе идет… — Правда? Ура! — Рехей подошел ближе, дружелюбно похлопав по плечу. — Не переживай так, все наладится! Тсуна чуть не осел на пол от силы удара. Старший брат никогда особенно не сдерживался, а с годами, кажется, стал только сильнее. Несмотря на все… изменения. — Спа… спасибо. — Лусс, рада тебя видеть! — Рехей, забыв про Саваду, поскакал в сторону Варии, где расцеловался в щечки с офицером Солнца. — Мой тебе совет — подумай о той месячной диете. — Считаешь? — надул губки вариец. — Ага, тогда ты станешь экстремально крутым! А еще… Разговор прервала в очередной раз возникшая розовая дымовая завеса. — Ку-фу-фу, на самом интересном месте. Появившийся Рехей недоуменно огляделся по сторонам. — Экстремально ничего не понял! — Тогда остается лишь последняя жертва, — Реборн с кровожадной усмешкой повернулся в сторону Ламбо. Теленок задрожал, но попытался выпрямиться, сжав кулачки. — Т-ты не запугаешь Ламбо-сана! — Буду я еще время на малолеток тратить, — фыркнул киллер. — Стреляйте! Взрослый Ламбо в рубашке с коровьим узором кулем свалился на диван, вытянув длиннющие ноги. Тсунаеши уже начинал понемногу комплексовать, догадываясь, что в своей семье, скорей всего, останется самым низким. — Я спасен, — облегченно выдохнул Гроза, прижимая руку к сердцу. — От чего спасен, глупая корова? Молодой мужчина недоуменно посмотрел на Гокудеру, затем понимающе усмехнулся. — Я уже и забыл, что в молодости ты так меня называл, Глопудера. Но я спасен от громадного цветка-людоеда, а потому готов великодушно тебя простить. Тсунаеши был искренне убежден, что его уже ничем не удивить, но… — Цветок-людоед? — Кузя, наш кактус. Питается исключительно мясом и страхом окружающих, — доверительно сообщил Ламбо. Он, кстати, тоже носил зеленый передник, как и Рехей. — Нет, я люблю Кузю, он член нашей семьи, но не тогда, когда меня заставляют его кормить! Он так пережевывает мясо своим бутоном… и шипит… а эти его щупальца… Однажды он выберется из горшка и сожрет нас всех ночью, не сомневайтесь. — Кактусы не питаются мясом и не шипят, тупая корова! — Ваши нет, наш — да. Отъел себе колючки… горшок уже с места не сдвинуть, — Ламбо вроде бы и ругался, но с такой любовью… словно о собственном ребенке говорил. — Между прочим, Глопудера, именно с ним в компании ты распивал заначку Занзаса. — Чего? — Что ты сказал, мусор? — Ауч, — Ламбо поморщился. — Я не должен был этого говорить, да? Как нехорошо получилось… — Ну, уж нет, мусор, раз начал, то продолжай! Когда это они взяли мою заначку? — Ну, когда Такеши, Кея и Мукуро ограбили твой кабинет. Вы тогда еще почти до утра сериал «Донна Роза» смотрели. Ой, — Ламбо хлопнул себя ладонью по губам. — Черт, Тсуна меня убьет! — Что ты имел… Ламбо зажал уши руками и замотал головой. — Я ничего не слышу, я ничего не слышу! Раз не могу сохранить сведения, вообще слова не скажу! — Мудрая тактика, плакса, — заметил Реборн. — Это не я на первом свидании целовался как девочка-школьница. Твоему парню пришлось все за тебя делать, — огрызнулся Бовино, судя по всему, до сих пор не переваривающий Аркобалено. Или просто Реборн вызывал у него больше эмоций, заставляя реагировать гораздо острее. В комнате воцарилась гробовая тишина. Рот репетитора-киллера медленно приоткрылся. Ламбо стремительно бледнел, его взгляд загнанно метался по помещению, разыскивая выход. — Что. Ты Сказал? — от голоса Реборна веяло могильным холодом. Нервы Ламбо не выдержали. — Тсуна, спаси меня! — он бросился к Саваде. Но, прежде, чем тот испугался, что его снесут, в комнате, в облаке розового дыма-ваты, возник маленький Ламбо. Вот только он не выглядел счастливым. — Тсуна-а-а! — заревел мальчик, бросаясь Саваде на грудь. Тсунаеши по привычке подхватил ребенка. — Там был цветок! Он шипел на меня! И кололся! Ламбо-сану страшно! Ламбо-сан больше не хочет в этом участвовать! Лучше Ламбо-сан сломает Базуку десятилетия! В свое оправдание Тсуна мог сказать, что среагировать не успел никто. Ламбо пружинистой змейкой выскользнул у него из рук, отнял Базуку и ударил ее об пол со всех своих детских сил. Прогремел взрыв. — Я понимаю: любопытство, энтузиазм, но всему должен быть предел. В комнате, возле слегка помятой Базуки, стоял взрослый Савада Тсунаеши в строгой рубашке и наполовину расстегнутом жилете. Судя по всему, его оторвали от чего-то весьма… важного. Молодой мужчина пристально разглядывал устройство, словно то содержало ответ на все вопросы Вселенной. — Мы просто хотели бы узнать, Тсунаеши-кун, сколько правды в том, что сказал этот… теленок? — вкрадчиво произнес Мукуро. Взрослый Тсунаеши хмыкнул, поведя плечами. — Это же Ламбо. Он склонен преувеличивать. И, возможно, немного изменять факты. К примеру, Кузя никогда нас не съест. Хотя колючки отрастил тяжелые, это да. — А сериал? — Какой сериал? — Тсунаеши присел на корточки, начав колдовать над Базукой. — «Донна Роза»! — экспрессивно воскликнул Гокудера. — Мы правда смотрим эту чушь? — Конечно же, нет, — вонгольцы перевели дух. — Его вы смотрели два месяца назад. Кажется, сейчас у вас «Страсть под жарким солнцем Палермо». — Мое свидание, ученик. Плакса сказал, что я целовался на своем первом свидании… Он не мог пойти на свидание, не в таком виде, в каком пребывал сейчас. Но если Ламбо сказал, значит… Неужели… Это слишком важный, слишком болезненный вопрос, чтобы оставлять его на произвол судьбы. — Если будешь хорошо себя вести, то тебя вновь превратят в мальчика, — усмехнулся Тсунаеши. — А от лжи нос вырастет, помни. Реборн открыл рот для следующего вопроса, но его опередил Занзас. — Что ты сделал с Базукой, мусор? — Как только я окажусь дома, она взорвется, — Тсунаеши обвел присутствующих серьезным, не по годам мудрым взглядом. — Будущее не статично, и то, чего вы пытаетесь добиться, может никогда не случиться из-за ваших усилий. Пусть все идет так, как идет. Принимая решения, будьте верны себе, слушайте сердце, не опираясь на дурацкие прогнозы. Пройдет немало времени, прежде чем вы окажетесь на нашем месте, но оно того стоит. Он улыбнулся, светло, ослепительно тепло, по-домашнему, согревая даже бывших врагов. — И ради Бога, подарите уже ребенку кактус.***
Тсунаеши обреченно заметил, что оказался в уже знакомой гостиной. Чего-то такого и стоило ждать от Ламбо. — Не стой столбом, присаживайся, — раздался повелительный голос. Тсунаеши подскочил, озираясь и чуть не падая на пол. — Хии! На одном из диванов возле низкого кофейного столика сидел незнакомый темноволосый мужчина. Тсунаеши определенно запомнил бы его, даже если увидел бы всего один раз. Сброшенные на соседнюю подушку пиджак и шляпа, расстегнутые верхние пуговицы строгой рубашки говорили, что до прибытия Савады незнакомец наслаждался блаженным ничегонеделаньем, а слегка расхристанный вид создавал ощущение хищника на покое. — Конечно, ты можешь вновь провести пять минут, уставившись в стенку, но, боюсь, там уже нет Кузьмы, способного тебя развлечь. С другой стороны, ты всегда можешь выпить кофе своего будущего «я» — все равно к тому времени остынет. — Эм… спасибо, — Тсунаеши бочком-бочком переместился на диван, дважды запнувшись о собственные ноги и чуть не свалившись неуклюжим кулем. Уши горели от смущения. Незнакомец весело хмыкнул. — Надо же, не ожидал, что в прошлом Тсунаеши был таким… безобидным. — А разве вы не собираетесь меня… ну… — Нет, «тебя» я не собираюсь. Меня не интересуют закомплексованные, неуклюжие подростки. — Я имел в виду убить! — Тсунаеши умирал от стыда прямо под внимательным взглядом незнакомца. Ему хотелось, чтобы земля поглотила его, избавив от дальнейшего позора. — Ответ тот же. Я не заинтересован в убийстве закомплексованных, неуклюжих подростков. Тсунаеши нервно глотнул кофе и тут же скривился от пронесшейся по языку жуткой горечи. Как можно пить подобное? Он поморщился, вновь вызвав смешок незнакомца. — Эм, простите… мы с вами… в будущем… какие у нас… отношения? Мужчина, на которого Тсунаеши старался не смотреть, не отрывая взгляда от острых коленей, внезапно поднялся, и Савада непроизвольно вскинул голову. Красивое мужское лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от его собственного, и при каждом рваном вздохе завитые бакенбарды незнакомца почти касались его щек. Кровь бросилась в лицо, в животе закрутилась горячая спираль, когда длинные, твердые пальцы уверенно обхватили его подбородок. Незнакомец нависал, давя своей внушительной аурой опасного, самого опасного зверя в мире. — Отношения? — вкрадчиво, едва слышно проговорил мужчина, заставляя невольно вслушиваться, жадно ловить каждый звук. — Я твоя жизнь, тело, душа… Твое все. Рано или поздно, как бы ты ни пытался убежать, какие бы действия ни предпринимал, ты все равно станешь моим. В нашем случае, мой дорогой Тсунаеши, ничто не имеет значения. В нашем случае, caro, параллельные прямые пересекаются. Тсунаеши продолжал завороженно не сводить глаз с довольного мужчины до тех пор, пока его время не истекло. — Ауч, — Реборн с низким смехом потер ребра, куда ему врезал вернувшийся Тсуна. — Вот зачем ты ему это наговорил? Из-за тебя я больше не мог смотреть на Киоко-чан… — Киоко-чан, м? — Ты разрушил самое святое, что только может быть у каждого неуверенного в себе подростка — влюбленность в первую красавицу и отличницу школы! — Если тебе это интересно, я тоже весьма преуспевал в университете. И считался самым красивым мужчиной. — Ты невыносим… — Я не мог не воспользоваться ситуацией. Теперь ты точно успеешь морально подготовиться к отношениям со мной. Тсунаеши перевел взгляд на самодовольного киллера и… вздохнул, сдаваясь. Он не мог долго на него злиться. Выбраться в семейное кафе ему удалось еще очень нескоро. — Ты уверен, что поступил правильно, уничтожив тот экземпляр Базуки? — раздался за спиной голос Кеи. — Разве это не изменит наше прошлое? Или мы его уже изменили? Они волновались. За кафе, за отношения. Переживали из-за возможности все потерять. Тсунаеши, закрыв кафе, стоял возле окна, задумчиво поглаживая колючки тянущегося к ласке Кузьмы. Он не раз уже обдумывал данный вопрос, вспоминая свои юношеские приключения и, кажется, нашел верный ответ. — Не думаю. Очень скоро Бовино решат, что Ламбо все-таки достоин владеть Базукой, и вышлют ему еще один экземпляр. Который до адресата не доберется. Застрянет у Шоичи Ирие. И мы отправимся сражаться с Бьякураном. Затем с Шимон, потом — с Вендиче, после — друг с другом за снятие проклятия Аркобалено. Затем нас будет ждать жизнь взрослых мафиози. И с каждым прожитым днем, с каждым новым сражением произошедшее будет казаться таким… неважным, маловероятным. Я помню тот день, когда окончательно отбросил воспоминания о себе-взрослом, разуверился в возможности счастливой жизни для себя и своей семьи. Вы, полагаю, оставили их еще раньше. Конечно, что-то все равно отложилось в памяти… Вроде Кузьмы… Но в остальном… Тсунаеши обернулся, обведя взглядом сидящую за одним столом семью, тех, кого он любил и кому доверял безмерно. И кто отвечал ему взаимностью. — Разве это не к лучшему? Мы здесь, вместе… Разве это не стоило ожидания и всех пережитых трудностей? Хранители переглянулись, заулыбались, их напряженные лица просветлели. — Да, босс!